Возвращение Черноснежки
Шрифт:
Ни разу еще он не рассказывал Тиюри о своем комплексе неполноценности – да нет, вообще никому не рассказывал. Он был убежден, что позже будет смертельно жалеть, что проболтался, но сдержать поток мыслей был уже не в силах.
Попытайся он сказать то же самое голосом, он бы заикался, запинался и в итоге ничего выговорить не смог бы. Но сейчас он был в Прямом соединении и говорил мысленно, и поток его мыслей изливался прямо Тиюри в мозг.
«И с вами то же самое! Когда ты ходишь с Таку, вы держитесь за руки, а со мной не можете! Значит, ты сама выбрала Таку!
Тиюри, глядя во все глаза на лицо Харуюки, нависающее в двух сантиметрах от ее лица, безмолвно слушала его монолог.
Потом шелковое покрывало слез снова покрыло ее светло-карие глаза.
Лицо исказилось, и тихий, почти шепчущий голос вышел из трясущихся губ.
«…Неужели ты правда так думаешь? Ты серьезно веришь, что ценность человека зависит только от внешнего вида? …Хару, ты всегда такой. Ты всегда так, всегда себя ругаешь, критикуешь. Почему ты так себя ненавидишь? Почему ты так сильно себя презираешь?»
«Ненавижу себя… Ну конечно, ненавижу, – простонал в ответ Харуюки. – На месте любого я бы возненавидел такого вот. Щекастый, трусливый, вечно потный… во мне просто нечему нравиться. Я бы ненавидел… даже если бы меня просто видели рядом со мной».
«Но я знаю… я знаю много хорошего, что есть в Хару. Знаю так много, что даже на пальцах обеих рук не могу сосчитать!»
И Тиюри, всхлипывая совсем по-детски, как в прошлом, начала перечислять:
«Когда мы ели вместе, ты всегда давал мне самую большую порцию; когда я потеряла куклу, которую вешала на школьную сумку, ты ее искал дотемна; когда у меня были проблемы с нейролинкером, ты всегда его сразу чинил; в тебе столько хорошего, сколько ни в ком другом нету. И внешность тут вообще ни при чем. Если бы… если бы тогда, два года назад, я тебе…»
Внезапно Тиюри замолчала с таким видом, будто с усилием проглотила следующие слова, и печально улыбнулась.
«…Прости, я не должна была так говорить. Я… я просто боялась, что Хару закрывается не только от учеников в школе, но и от меня, и от Так-куна. Я не хотела, чтобы ты был один. Я хотела, чтобы ты чувствовал, что твои лучшие друзья всегда рядом с тобой. Я потому и сделала все, как Хару сказал».
Харуюки показалось, что его горло что-то сжало; каким-то чудом ему все же удалось выдавить свои мысли:
«…Ты хочешь сказать, ты это сделала ради меня?.. Чтобы я и Таку могли оставаться друзьями?..»
«Потому что Хару веселее всего, когда он играет с Так-куном. И мне веселее всего смотреть на вас, как вы играете. Я просто думала, что хочу, чтобы то время никуда не уходило. Но… это невозможно, все меняется, и сердце человека тоже».
Внезапно Тиюри подняла руки и изо всех сил обняла Харуюки.
Ее залитое слезами улыбающееся лицо смотрело на застывшего Харуюки в упор.
«Мои руки уже не достигают Хару. Честно говоря, когда я увидела Хару и Черноснежку-сан у ворот школы, я подумала… "Может, это будет она?" Меня саму это бесит, потому что я уверена, что знаю про Хару намного больше, чем эта. Но… если у нее хватит сил изменить Хару…»
Крутясь
«…Но я прошу, перестань вести себя так. Это просто невыносимо. Ты выглядишь, как ее слуга. Если все так, как я думаю, начни встречаться с ней. И пусть вся школа офигеет».
Если я прямо сейчас обниму Тиюри, что будет?
Харуюки над этим раздумывал всего мгновение, но на полном серьезе. Конечно, его тело не сдвинулось с места, лишь пальцы правой руки задрожали, выдавая его мысль.
Голографический курсор, среагировав на это движение, случайно нажал иконку папки «Установленные приложения» в окне физической памяти нейролинкера Тиюри. После короткой задержки беззвучно открылось новое окно.
Машинально пробегая взглядом группы приложений, Харуюки так же машинально пробормотал голосом:
– Прости… прости, Тию. До сих пор я… даже не думал, что тебя что-то грызет, что тебе плохо. Потому-то я и безнадежен…
– Это нормально. И я беспокоюсь, и Так-кун беспокоится, и даже эта, скорее всего, тоже. Даже она. Все такие, не только Хару.
И голос Тиюри, и ее ладошки были такие теплые, они будто впитывались в Харуюки.
Как я мог? Как я мог хоть на секунду подумать, что она Бёрст-линкер и скрыла это от меня?
Вообще-то он понял это после первого же взгляда на папку с приложениями – иконки с горящей буквой «В» там не было. На всякий случай он проглядел все программы, но ничего откровенно подозрительного не нашел – сплошь коммерческие почтовые клиенты, медиаплееры и простенькие игры.
Ну точно, Тиюри не Сиан Пайл.
Убеждая себя в этом и одновременно проглядывая свойства некоторых приложений, Харуюки почувствовал вдруг, что что-то не так.
Проблема была не в приложениях. Просто – система реагировала на его движения с чуть заметной задержкой.
Он же сейчас общается с Тиюри не по беспроводному протоколу через недорогой домашний сервер – он подключен к ее нейролинкеру напрямую с помощью высококлассного кабеля (более того – очень короткого), так что никаких поводов для лага просто нет.
Лаг может означать лишь одно: полоса пропускания нейролинкера Тиюри в основном забита чем-то другим.
Это начинало казаться все более подозрительным. Харуюки открыл окно статуса сети.
Сейчас нейролинкер Тиюри был подключен к трем сетям: Глобальной сети, домашней сети семьи Курасимы и Прямому соединению с Харуюки. Из этих трех подключений обмен пакетами должен был идти лишь по одному – с Харуюки.
Однако, когда он проверил состояние сети, у него едва не вырвался вскрик. Огромное количество пакетов уходило в Глобальную сеть. Отправителем была какая-то неизвестная программа, установленная в папку под тучей других папок. Адресат на той стороне – неизвестен. Короче говоря, это –