Возвращение Ланцелота
Шрифт:
ЭЛЬЗА становится на колени и начинает собирать упавшие бумаги.
Из-за кулис тихо входит ШАРЛЕМАНЬ. Осматривается. Подходит к столу, где лежит папка, оставленная Фридрихсеном. Берёт её, открывает, заглядывает, кладёт на стол.
ЭЛЬЗА (с пола, не видя, кто пришёл). Пожалуйста, не уходи больше.
ШАРЛЕМАНЬ. Это я, Эльза.
ЭЛЬЗА (поднимая голову).
ШАРЛЕМАНЬ (присаживается рядом с дочерью, гладит её по голове). Не надо, успокойся. Не плачь. Всё пройдёт. Скоро всё пройдёт.
ЭЛЬЗА. Он же хороший. И я его люблю… любила. (Всхлипывает) Почему он стал таким?
ШАРЛЕМАНЬ. Я предупреждал, что ты не будешь с ним счастлива, дочка.
ЭЛЬЗА. Он хороший.
ШАРЛЕМАНЬ. Наверное, да. Какая разница? Человечки делятся на плохих и несчастных. И несчастные делают несчастными всех, кто рядом.
ЭЛЬЗА. Нет, папа. Я счастлива с ним рядом. Только я не рядом. Я хотела быть с ним, но он меня не пускает. И очень страдает, а я не могу ему помочь.
ШАРЛЕМАНЬ. Он взялся за невозможное, Эльза. Но понял это слишком поздно. Не нужно ему было возвращаться.
ЭЛЬЗА. Если б он не вернулся, я не смогла бы жить дальше. Ну или радоваться жизни. Папа, я ведь его очень любила… (с неожиданной уверенностью) нет, всё-таки люблю. Ему ничем нельзя помочь?
ШАРЛЕМАНЬ. Людям нельзя помочь. Что же тут поделаешь?
ЭЛЬЗА шумно рыдает. Шарлемань неловко гладит её по голове. Потом замечает болтающуюся телефонную трубку и аккуратно кладёт её на рычаг.
ЭЛЬЗА. Ну почему? Почему у него ничего не получается?
ШАРЛЕМАНЬ. У них никогда ничего не получается.
ЭЛЬЗА. Я не понимаю.
ШАРЛЕМАНЬ. Надо немного потерпеть, вот и всё. Человеческий век не так уж долог.
За кулисами — шум, звуки возни, потом женский крик. Эльза испуганно оглядывается.
СТРАЖНИК — высокий бородатый мужчина в красном кафтане, за поясом огромный блестящий пистолет с раструбом — втаскивают в кабинет упирающуюся АННУ-МАРИЮ — высокую, худую, горбоносую, очень некрасивую женщину в ярко-фиолетовом платье с блёстками. На ногах у неё зелёные туфли с огромными каблуками.
В левой руке стражник держит длинный кухонный нож.
АННА-МАРИЯ (сквозь зубы). Осторожнее. Лезвие отравлено.
ЭЛЬЗА (моментально приходя в себя, вскакивает, с радостным удивлением). Анечка? Это ты? (стражникам, возмущённо)
ШАРЛЕМАНЬ встаёт, отряхивает колени.
СТРАЖНИК (берёт со стола бумагу, осторожно заворачивает в неё нож). Она ж с оружием. Покушаться на господина Ланцелота.
ЭЛЬЗА (изумлённо). Аня?! (Стражнику) Да вы с ума сошли! Отпустите её немедленно.
СТРАЖНИК (отпуская АННУ-МАРИЮ). А бросаться не будет?
АННА-МАРИЯ, морщась, потирает локоть. Ковыляя на каблуках, подходит к чёрному креслу, садится лицом ЭЛЬЗЕ и ШАРЛЕМАНЮ.
АННА-МАРИЯ. Приветики-кукусики. Зашла на огонёк, а тут полно гостеприимства. (Смотрит на стол). Да я смотрю, вы ни в чём себе не отказываете. Ну и я не буду. (Тянется к бутылке, наливает себе в бокал, отпивает). Какая гадость этот ваш алкоголь.
ЭЛЬЗА. Пап, дай мне платок.
ШАРЛЕМАНЬ достаёт белый носовой платок и отдаёт дочери. Та осторожно вытирает им лицо. Шмыгает носом.
ЭЛЬЗА. Извини, Ань, я в таком виде.
АННА-МАРИЯ. Ладно, я сегодня тоже не гламурна. (Осматривает руку). Чёрт, синяк останется.
ШАРЛЕМАНЬ тихо садится в кресло.
ЭЛЬЗА. Анечка, зачем ты пришла с ножом?
АННА-МАРИЯ. Зачем приходят с ножом к тирану? Наверное, чтобы сделать ему маленький красивый бутербродик?
ЭЛЬЗА. Не груби, ты не умеешь.
АННА-МАРИЯ. Ничего. В тюрьме научусь. Если успею до казни.
СТРАЖНИК (строго). Вот чего. У вас тут дамские разговорчики, а у меня служба. Я на посту должен стоять и хулиганства, это… того… пересекать. Вы пока посидите, барышня, под свою ответственность. Только ножик я ваш этот заберу. Чем отравлено-то?
АННА-МАРИЯ. Какой-то штукой от тараканов.
СТРАЖНИК (усмехается). Борной кислотой, что-ли?
АННА-МАРИЯ. Ну да, наверное… А что, плохой яд? В следующий раз попробуем крысиный.
СТРАЖНИК. Ох… Правильно старые люди говорят: волос длинный — ум короткий! (Уходит, унося нож.)
ЭЛЬЗА. Как ты сюда вошла?
АННА-МАРИЯ (располагаясь в кресле поудобнее). Элементарно. Моя партия уже месяц посылает твоему супругу цветочки с записочками. Чтобы Ланцелот не забывал, что он убийца. Мы-то помним.