Возвращение ликвидатора. Новая угроза 3

Состояние было — врагу не пожелаешь. Отходняк во всей его красе. Бедный детский мозг Дениса Пичуги никак не мог справится со свалившимся на него знанием, периодически подвисая в самые неожиданные моменты.

Но я держался. Знал, что стоит отпустить вожжи эмоций, как вырвавшись на свободу, они снесут меня, и уволокут сознание в бездну. Откуда я вряд ли смогу выбраться.

Так что приходилось держать контроль. Который ослабевал с каждой минутой.

Спасательный отряд «копов» прибыл через тридцать пять минут после того, как мы разобрались

Но я был не в претензии. Ноги только промочил, и теперь в кроссовках противно хлюпало. А вот моя команда терпение потеряла минут так двадцать назад. Не все, конечно, только представители высшей аристократии и кланов. Но и то не от спеси, а от плохо скрываемого страха.

Вскоре нам сообщили о прибытии транспортного вертолета, и указали точку, куда следовало выдвинуться для эвакуации. Что мы и проделали, наблюдая за снижающимся бортом, в открытой двери которого — доброе утро, Вьетнам! — торчал вооруженный крупнокалиберным пулеметом стрелок.

— Что так долго! — стоило только копам высыпать из машины, беря периметр под контроль, Наташа, как самая благородная и заносчивая, набросилась на командира.

Закованный в футуристическую броню боец лишь кинул на девушку короткий взгляд, буркнул что-то вроде: «Все вопросу к командованию», и отдал приказ грузится. Выглядел он измотанным.

— Наташ, ты гонор свой придержи. — шепнул я покрасневшей от возмущения девушке. Еще бы, саму дочь маршала Кузнецова какой-то капитан проигнорил. — Все устали, не только ты.

После того, как наша связь была мною в одностороннем порядке разорвана, приходилось, как прежде, доносить свои мысли словами. Откат в каменный век, просто. Пару часов назад я бы просто послал по сопряжению волну спокойствия и ободрения, и забыл бы о произошедшем.

Пришлось даже ухватить ее за локоток, и слегка его сжать, чтобы привести девушку в чувство. Та от неожиданности попыталась вырваться, но быстро взяла себя в руки и просто кивнула.

Пока мы торчали на болоте, я запретил обсуждать то, что ребята видели. И причины разрыва слияния не назвал. Понятно, что это не шло мне в плюс, как лидеру, но они уже привыкли меня слушаться, так что сработало. Пытаться снова объединиться в Структуру после того, как я осознал свое прошлое, казалось еще более паршивой идеей. Да, мыслей моих никто из них прочесть не сможет, но мало ли что?

В вертолете, который оторвался от земли едва последний боец копов запрыгнул внутрь, тоже молчали. Но там и обстановка способствовала — все равно под рев турбин и винтов не удалось бы ни слова услышать, да и посторонних вокруг было слишком много.

Летели долго. Около сорока минут, причем, постоянно меняя направление, из чего я сделал вывод, что мы кого-то со следа сбиваем или что-то в этом роде. Спасибо, хоть противоракетных маневров не исполняли, а то бы я совсем охренел от того, как быстро дела стали такими аховыми.

Наконец вертолет стал кружить над небольшим островком в густом море подмосковных (мы же еще в Подмосковье были, да?) лесов. Сверху она больше всего походила на деревушку хоббитов из «Властелина колец» — крытые дерном крыши, низкие, сильно утопленные в землю строения, полное отсутствие таких важных для военной базы вещей, как дорожки и плац для построений.

С поправкой — на деревеньку хоббитов, окруженной бетонным забором, колючей проволокой, с пулеметными точками и спешно возводящимися минными полями. Среди всей этой красоты даже мобильная точка ПВО имелась — четыре тонких стрелы автоматизированного комплекса некоторое время сопровождали нашу винтокрылую машину.

Было похоже, что данный объект только-только начали выводить из консервации. В которой тот находился последние лет пятьдесят, а то и все сто.

Стоило машине коснуться колесами посадочной площадки, спецназовцы быстренько высадили нас, и снова куда-то улетели. Ни слова даже не сказали, даже чего-то вроде: «Вам туда» или «За вам скоро придут». А спросить больше было не у кого. Вокруг не было ни одного человека. Кроме часовых на вышках, но и их я как-то опасался тревожить.

Зато остальные восприняли эту ситуацию, как возможность поговорить и прояснить ситуацию. Вопросы — в основном содержащие «какого хрена» — вновь посыпались на меня, как из дырявого мешка.

— Последний раз повторяю, молодежь. — пробурчал я. — Я понятия не имею, где мы. И я не готов обсуждать произошедшее. И дело не в том, что хочу что-то от вас скрыть. Просто пытаюсь не навредить еще больше.

— Молодежь! — фыркнул Мельников. — Гляньте, у нас тут батя нарисовался!

Когда я распустил Структуру, слова у подростков стали вылетать быстрее, чем они успевали их обдумать. И, естественно, звучали самым раздражающим (для меня) образом. Я поймал себя на мысли, что очень хочется Валере всечь. С ноги, да так, чтобы он перелетел через забор и грохнулся где-нибудь в лесу.

Другие школьники с радостью поддержали разгорающийся срач, но к счастью, на горизонте появился знакомый мне коп, и всем пришлось заткнуться. А Ледящев, именно он вышел нас встретить, лишь с удивлением оглядел резко, будто в рот воды набравших, замолчавших ребят.

— Пичуга…

— Сергей Сергеевич…

— Все в порядке?

— Не задавайте идиотских вопросов, и не получите глупых ответов.

Тут я, похоже, перегнул. Довели детишки. Раньше Денис Пичуга лишь тонко дерзил старшим по возрасту и по званию товарищам. Сейчас же я откровенно хамил. Сбился с роли после всех этих событий. И это не ускользнуло от внимания офицера государственной безопасности.

— Ты голосок-то прикрути обратно, баловень судьбы!

— А то что?

Нет, меня определенно несло. Все настройки сильно умного подростка, которыми я привык пользоваться за последнее время, слетели до заводских, а они у меня, годов так на сто старше тела. И с очень богатой историей. И для них этот капитан-безопасник был не слишком великим авторитетом.

Черт его знает почему так произошло. Хотя, что тут думать-то? Эти эмоциональные качели начались у меня сразу после возвращения памяти. Точнее, полная блокировка эмоций, которые на тот момент сильно мешали, но сами по себе никуда не делись. С командой еще как-то сдерживал себя, видать потому, что чувствовал ответственность, а вот с капитаном не посчитал нужным этого сделать.