Возвращение Мастера и Маргариты
Шрифт:
В городе бесчинствует солнце, затевая игры с оконными стеклами, витринами, машинными зеркалами, лужами, птицами, проснувшимися мухами, жмурящимися томно котами, разнообразным цветением, тянущим к теплым лучам свои маленькие жизни. Весна – это клейкая листва на тополях, пахнущая тревожно и горько, это надежды и ожидания, распахнутые в теплынь окна и совершенно наивная вера в бессмертие.
Во флигельке раскрыты рамы с бронзовыми стеклами, ветер играет шторами, затканными парчовыми лилиями, пушистит золотистую шерсть кота, глядящего в окно с томлением влюбленного гимназиста – подперев круглую щеку лапами и прищурив
– Я этого никогда не пойму. Недоступно осмыслению. Нонсенс, – тоскливо изрекает он, ни к кому не обращаясь. В гостиной еще двое. Амарелло с озабоченностью старательного завхоза занят хозяйством – собирает с диванов и раскладывает на подоконниках яркие версачевские подушки. Шарль, весенне преображенный бледно–розовым, умопомрачительно–элегантным костюмам, расхаживает по комнате, поглядывая на свое отражение в зеркалах и стеклах картин. Пенсне с затемненными окулярами сидит на переносице на редкость ровно, клинышек броды строг и ароматен, в осанке чувствуется порода и бурление внутренних сил. Он даже напевает себе под нос нечто бодрящее, что–то вроде: "Журчат ручьи, слепят лучи, … И даже пень в апрельский день министром тоже стать мечтает…"
– Господин пень, что вы думаете по поводу здешнего населения? обратился к старшему товарищу пытливый Батон с въедливой интонацией начитанного ученика.
– В целом впечатление противоречивое, но скорее приятное, – Шарль остановился у камина, изящно облокотясь о вишневый мрамор из Дворца Дожей. – Мы отсутствовали пять месяцев. Мы присланы экселенцем для самостоятельной работы. Он предупреждал, что именно в весенний период у землян наблюдаются эмоциональные всплески, приливы высоких чувств и поэтических настроений. – Рассуждая менторским тоном, Шарль приблизился к Батону. – Но при чем здесь, вы, сэр? Объясните, чем объясняется задумчивость на вашем юном лице? И философские заскоки?
– Пусть лучше ковры пылесосит, чем мыслями мается, – взмокший от трудов Амарелло расстегнул золотые пуговицы своего алого мундира, с которым категорически отказался расстаться. Под мундиром оказалась заношенная тельняшка. – Нам предписано соблюдать все правила местного проживания. По здешним обычаям, когда возвращаются, положено проветривать помещение, производить влажную уборку и менять правительство. Не помню, что первее.
– Правительство не трогать. Шутки – отставить. Экселенц, между прочим, может сообщить о своем прибытии каждую минуту, – строго напомнил Шарль, поправляя шелковый шейный платок расцветки салата "Витаминный" с дорогостоящим присутствием креветок и редиски.
– А мы совершенно не готовы, – вздохнул кот.
– Кто как, – Амарелло притащил громадный моющий пылесос и включил его, заполнив комнату фабричным шумом.
Шарль поморщился:
– Вырубай мотор, генерал! Ну нельзя же, в самом деле быть таким буквоедом! Если уборка, так уж камня на камне не оставишь. Уйми аппарат. Пусть пыль сама всасывается, если уж она имела такую наглость забраться на нашу территорию. И вообще, прекратите суетиться, давайте поразмышляем целенаправленно, позитивно, по–деловому. Присаживайтесь к столу. У меня имеется инструкция по пребыванию в стране. С двадцатого числа согласно договору, Холдинговый центр MWM начинает прием посетителей в качестве филиала Гуманитарного фонда, руководимого господином Пальцевым А. В. – Шарль выложил на украшенную перламутром столешницу набор делового человека записные книжки и блокноты в кожаных переплетах. – График работы подробно расписан. Могу зачитать штатное расписание: Заместитель директора фирмы господин Шарль де Боннар. Ну, титулы я пропускаю.
– А мне интересно узнать титулы, – Амарелло, скосив глаза, поправлял пышные, сияющие золотом эполеты.
– Допустим, Академик. И разное всякое по международным каналам Президент, Вице–президент, Глава сообщества… да, пустяки, – Шарль поднял бровь и взглянул поверх пенсне. – Читаю дальше. Секретарь -референт фирмы Ба Тоне. Ударение на первом слоге. Форма тела и одежды обязательная. Я имею в виду – местная.
– Разумеется. Мы же не в цирке. И не в Варьете, – с героическим самоотречением согласился кот.
– Заместитель директора по хозяйственной части, инструктор противовоздушной и прочей обороны, шеф–повар, ведущий швейцар, консультант по взаимодействию с ФСБ и НАТО – Амарелло.
– Ого! Навалили на самого безропотного, – рыжий вскочил, отшвырнув дворцовый пудовый стул. – Готовить отказываюсь.
– Друг мой, это же все – сплошная условность, рациональное использование штатных единиц, – примирительно заулыбался Шарль. – Нельзя не согласиться, что участок работы у тебя наиболее ответственный. А питаться будем скромно. Продукты, если надо, станем закупать по очереди. Только на рынке, что бы совместить с изучением нравов.
– Может, прямо сейчас и отправимся? – оживился Батон.
– Кажется, я плохо объяснил. Вначале работа, потом еда.
– Ладно, пусть голодание. Пусть ограничение в выборе обмундирования. Но как можно работать, не понимая людей! – Батон заходил по комнате, изящно жестикулируя гибкими лапами, как играющий с клубом котенок : – Заметили, что сейчас здесь происходит? Нет, вы обратили внимание на ситуацию? Уму не постижимо! Я наблюдал в окно – двое целовались прямо на качелях, женщины вывели прогуляться детей! Да они размножаются, как ни в чем не бывало! Они рождаются и живут так, словно их часы не сочтены и их бытие ни есть постоянное и совершенно безнадежное движение к финальному звонку!
– В этом–то и вся штука! Люди проходят свой путь бок о бок со смертью и умудряются рассуждать о счастье и вечной любви! Даже здесь! – подхватил Шарль. – Это делает нашу миссию особенно достойной и интересной. Именно об этом нам говорил экселенц, объясняя сверхзадачу визита. – Он повернул вдохновенное лицо художника к роденовскому "Поцелую".
– Распустили нюни и заладили – "любовь, любовь"! Какая еще любовь?! Их силы поддерживают войны, революции, лишения. Им надо все время страдать и все время бороться, – Амарелло решительно цыкнув торчащим зубом, что делал лихо и нагло.
– Вечный бой защитывается как трудовые будни. Не позавидуешь, – кот вздохнул, – Но в наших силах, друзья, внести в столичную жизнь немного весеннего оживления. А что еще делать? Здесь все убрано. – Батон старательно обтер бархатистой лапой кальян Роланда и даже показательно лизнул мундштук. – Идеальная чистота! С уборкой, можно считать, мы справились. Айда изучать нравы!
– Экселенц категорически запретил отклоняться от предписаний и ввязываться в конфликты, – заскучал Шарль. – Будем работать над документами.