Возвращение миледи
Шрифт:
– Какой ужас! – прошептала Дроздова.
– Да что вы, Зоя Федоровна! – усмехнулась я. – Ужас для Морозова только начался! Прожили Михаил с Зиной недолго, и он уехал в Тарасов, а она родила дочь Дарью. После родов Зина слегла, у нее что-то произошло с головой, она стала буйнопомешанной...
– Оставь в покое мою мать! Она была несчастнейшей женщиной! – резко сказала Дарья. – И нечего говорить, раз не знаешь!
– Да все я, Дарья, знаю! – вздохнула я. – И о том, как твои дед с бабкой деньги и вещи с Морозова тянули, и о том, как прямо на поминках по Зине твой дед ему заявил, чтобы он жениться не смел, потому что у него одна наследница – ты, а делиться Жадовы ни с кем не привыкли.
– Своеобразные люди! – холодно процедил Сомов.
– И это еще мягко сказано! – заметила я и продолжила: – Шли годы, ты выросла. Дед с бабкой купили тебе золотую медаль, и приехала ты в Тарасов, где поступила в университет на филфак, на романо-германское отделение по специальности английский язык. На
– Да ты никак ревнуешь? – рассмеялась Дарья.
– Не мой фасон! – покачала я головой. – А теперь я предлагаю послушать свидетеля номер один. Это Инна Павловна Архипова, которая училась вместе с Дарьей.
Я достала из сумки диктофон и щелкнула клавишей – в комнате тут же раздался женский голос.
«– Да помню я ее! Один только год с нами проучилась, а память такую оставила, что мы потом еще долго плевались.
– Чем же она так отличилась? – Это был уже мой голос.
– Да понимаете! Приехала эта «медалистка», – с презрением выговорила Архипова, – и начала выпендриваться, а сама элементарных вещей не знала – деревня, она и есть деревня. Одета-то она была модно, дорого, а вкуса – никакого! Все сидело как на корове седло! Училась через пень-колоду, но уже где-то через месяц начала говорить, что она здесь ненадолго: вот один курс отучится и в Москву переведется. Мы все сторонились ее – уж больно характер у нее был мерзкий, а потом смотрим – две девчонки из нашей группы из очень небогатых семей в ее вещах появляться стали. Мы у них спросили, с чего это вдруг она так расщедрилась? Они сначала молчали, а потом – видно, уже невтерпеж стало, рассказали, что она их себе в прислуги завербовала и расплачивается тряпками. А что? Ей отец все время то одно, то другое покупал! Девчонки на нее и стирали, и убирали, и готовили, а она измывалась – чуть ли не каждую неделю заставляла их окна мыть. А порой и пощечины отпускала, если они ей чем-то не угодят!
– И они терпели? – воскликнула я.
– Так молодые же! – объяснила Архипова. – Им же одеться хотелось красиво и модно, а сами они такие вещи никогда бы не купили и не достали!
– Ну, ладно! – сказала я. – Бог с ними! А что дальше?
– А филфак – это же факультет невест! Парней у нас на курсе всего пять человек было. Попыталась она с кем-то закрутить, да не вышло! Я же говорила, что характер у нее жуткий! А потом, после майских, смотрим – парень ее с цветами встречать после занятий начал! Да такой, что мы все ахнули! И смотрит на нее такими глазами! Ну, просто как на икону! Мы-то с Дашкой не общались и поэтому у тех, что на нее горбатились, спросили: кто, мол, это? Ну, те девчонки и говорят, что это какой-то Игорь Дроздов и что она с ним с виду ласково и приветливо, а за глаза кроет «влюбленным дураком», «безотцовщиной» и «простофилей» и говорит, что она его терпит только для того, чтобы нас позлить. А потом как-то раз сказала, что, может, и еще для дела он ей пригодится!.. А уж как он за нее во время сессии переживал! Прямо лица на нем не было! Ну, сессию мы сдали, причем она даже на шпаргалках довольно паршиво, и разошлись кто куда. В августе я практику в деканате нашем проходила – в колхоз из-за болезни не отправили, – там-то я Дашку и встретила, когда она документы забирала. Она меня увидела, не удержалась и похвалилась: «Как мой сволочь папаша ни брыкался, а я его заставила все-таки меня в Москву перевести! Он мне там уже и квартиру снял для начала! А потом и кооперативную выстроит или купит. Никуда не денется!» Я, каюсь, позавидовала, конечно, и уже из чистого бабского любопытства спросила: «А как же Игорь?» А Даша о нем с презрением так: «Да мне этот дурак со своей любовью давно уже хуже горькой редьки надоел! Для дела терпела! А сейчас он в больнице валяется – морду ему набили!» – «За что? – в ужасе воскликнула я. – За то, что он тебя любит, а ты его нет? Неужели нельзя было просто по-человечески ему все объяснить? Зачем же избивать?» А она ехидно так: «Избили не зачем, а для чего! Как бы иначе я сволочь папашу скрутила? И потом я хочу остаться у него в памяти такой скромной девочкой-Дюймовочкой! Неизвестно, как жизнь сложится, – вдруг он мне когда-нибудь еще пригодится?» Тут я не выдержала и сказала, что если я его увижу, то все ему расскажу, а она в ответ расхохоталась: «Так он тебе и поверит!» Больше я ее никогда не видела! – закончила Архипова.
– А Дроздова? – спросила я.
– А вот его видела! – вздохнула Архипова. – Где-то в ноябре это уже было. Выходим мы с занятий, а он около дерева стоит, где обычно Дашку ждал, и на палочку опирается! А уж вид у него! Ну, как у побитой собаки, честное слово! И глаза больные-больные, а уж тоскливые! Я подошла к нему и действительно собиралась все ему рассказать, а он мне печально так сказал: «А Дашенька уехала! – и вздохнул, а потом спросил: – Ты ее нового адреса не знаешь?» Посмотрела я на него и поняла, что он мне действительно не поверит! Сказала, что ничего не знаю и никто не знает, и он ушел, прихрамывая. Вот и все, что я могу вам рассказать».
Я выключила диктофон, а Сомов ледяным тоном спросил:
– Ну и как это, Дарья, понимать?
– Все выдумано от
– Оставь моего сына в покое! – взвизгнула Дроздова.
– Не вмешивайтесь, Зоя Федоровна, – спокойно попросила ее Дарья. – Мы с ним сами разберемся!
– Цыц! – прикрикнул на нее Николай Петрович и потребовал, глядя на меня: – Давай дальше!
– А дальше я предлагаю выслушать свидетеля номер два, самого Михаила Антоновича Морозова, – сказала я и снова включила диктофон.
В каминной зазвучал голос Морозова.
«– Вы, Татьяна Александровна, в деревне были и все знаете, так что я не буду рассказывать, в каком кошмаре все эти годы провел! Но пока Жадовы в деревне жили, еще ничего было, а тут Дашка в университет поступила. Ну, я ее в своей однокомнатной квартире поселил – все равно пустая стояла, а деньги, продукты и тряпки ей мой водитель привозил. А через некоторое время она мне позвонила на работу – к дому-то я ее и близко не подпускал – и сказала, что все выяснила и хочет после первого курса в московский иняз перевестись. Честно говоря, я обрадовался, что можно будет ее подальше от Тарасова отправить, но, как узнал, во сколько мне это обойдется, погрустнел – деньги немалые! Я ей сказал, что таких денег у меня нет. А она мне бумагами, сами знаете какими, стала грозить. Но я ей все равно отказал, да еще и объяснил, что если меня посадят, то их халява кончится. Притихла она. Время шло, я с ней практически не общался, и тут водитель мне говорит, что она вроде с каким-то парнем встречается. Решил я узнать, что это за парень и не получится ли так, что они меня уже вчетвером обирать будут: и старики Жадовы, и она со своим хахалем! Оказалось, что это Игорь Дроздов. Об этом парне мне только хорошее говорили, а еще сказали, что влюбился он не на шутку! Жалко мне его стало. Не знал он, с какой гадиной связался. Ну я и встретился с ним. Аккуратно так намекнул, что, мол, поищи себе другую девушку, а с Дашкой у тебя ничего хорошего не выйдет. А он вскинулся и заявляет: „Я ее люблю! Я на ней жениться хочу!“ Посмотрел я на него и сказал только: „Смотри, парень! Тебе жить!“ А через некоторое время приходит ко мне Сомов...
– Николай Петрович? – уточнила я.
– Он! – подтвердил Морозов. – Слышал я о нем до этого, так что знал, что он собой представляет, – мне же с разными людьми общаться приходилось. И вот он с порога с кулаками на меня бросился! А я понять ничего не могу! В чем дело, спрашиваю? А он мне в ответ: «Ты Игорю Дроздову угрожал, чтобы он с твоей дочерью не встречался?» Я ему говорю, что не угрожал, а, жалея парня, просил, чтобы он себе другую девушку поискал. А Сомов гремит так, что стекла звенят: «Ты, – говорит, – кого подослал, чтобы его избили? Ты богу молись, чтобы он выжил!» Откровенно говоря, я не очень-то и испугался. Время было дефицитное, и вся верхушка нашей милиции у меня на складах ошивалась. Брали и себе, и родне, и любовницам! За деньги, конечно, но тогда ведь и за деньги не все купить можно было. Так что было кому меня прикрыть! Но в больницу я с ним поехал, а там!.. Господи! Да, как же парень выжил-то?
– Что? Было так плохо? – спросила я.
– Да не то слово! Сотрясение мозга, челюсть сломана в двух местах, правая ключица сломана, нога, ребра, внутренности отбиты! Как вспомню, так у меня до сих пор мороз по коже! Я в палату заглянул, и из нее мать его выскочила! Лицо белое, словно маска! И с размаху мне пощечину, а потом вторую! И с ненавистью говорит: «Скажите спасибо вашей дочери! Она тут у нас у всех в ногах валялась и уговаривала заявление на вас в милицию не подавать, а то ее дед с бабушкой в деревне совсем пропадут, потому что вы у них единственный кормилец!» Тут-то я понял, чьих рук это дело! Дашкиных! Значит, Дроздов ей мои слова передал, а она уже по-своему все переиграла. Я им объяснить пытаюсь, что я здесь ни сном ни духом, а они не слушают! «Вы Игорю говорили, чтобы он вашу дочь в покое оставил?» – «Говорил! Но совершенно с другой целью!» – начал было я, а Дроздова прямо как ненормальная: «Решили своего не мытьем, так катаньем добиться? Мерзавец! И как вас только земля носит?!» Я им говорю, что сама Дашка это все и организовала, а они не верят, говорят, что молодая девчонка на это не способна. Эх, знали бы они...
– Ну и чем дело кончилось? – спросила я.
– Да мы прямо там с Сомовым договорились, что я все лечение Игоря беру на себя: врачи, лекарства, деньги и все прочее. Но он меня предупредил, что если Игорь умрет, то мне не жить! Сгоряча, конечно, сказал! Мне его посадить проще простого было, но понял я, что Игорь его сын, вот и не стал обострять отношения. А потом я прямо из больницы к Дашке поехал и с порога ей по морде врезал! Ты, что же, говорю, сука, натворила? А она... Она мне в лицо расхохоталась! И говорит, что я сам ее на эту мысль натолкнул, потому что нечего мне было с Игорем разговаривать и в ее дела вмешиваться! Кто же, говорит, теперь тебе поверит, что ты ни при чем? Вот и получилось, что я, девочка-Дюймовочка, – в стороне, а ты со всех сторон – в дерьме! А теперь, говорит, сволочь папаша, ты у меня никуда не денешься – и в Москву меня отправишь, и квартиру там снимешь, а потом купишь! А иначе я сама на тебя заявление в милицию напишу, что ты подонков нанял, чтобы моего жениха избить!