Возвращение Мориарти
Шрифт:
Пейджет тяжело вздохнул и, сев на кровать, принялся стаскивать брюки.
— Да, у него неприятности. Пока Профессора не было, кое-кто попытался оттяпать чужой кусок. Завтра мы дадим им по рукам. Они, похоже, захватили Берта.
Фанни нахмурилась.
— Что они с ним сделают, Пип? Его ведь не убьют?
Пейджет ответил не сразу. Все они участвовали в опасной игре, и Фанни, зная это, не питала особых иллюзий, так что пытаться успокоить ее ложью было бы глупо.
— Случиться может всякое. Но на его месте мог оказаться любой из нас. Если бы не Профессор, мы все едва сводили бы концы с концами. По мне, так лучше служить ему и иметь денежку в кармане, чем рисковать в одиночку, не зная, что ждет тебя завтра.
— Надеюсь, я когда-нибудь привыкну к такой жизни. Но меня все эти секреты пугают.
— А разве есть что-то
— Жить можно не только в Лондоне, но и в деревне. — Она обняла его за шею и придвинулась ближе.
Как ни устал Пейджет, тело отозвалось на этот призыв. Он поцеловал ее, она ответила, а дальше все пошло само собой.
Закончив неотложные дела, они еще лежали какое-то время, нежась в тепле воспоминаний о приятном, безоблачном летнем дне. Пейджет думал о поездке в Хэрроу, о новой жизни с Фанни Джонс вдалеке от постоянных тревог и беспокойств. Возможно ли, чтобы мечты воплотились когда-нибудь в действительность?
Мориарти приготовился отойти ко сну, но не ложился. Впереди было слишком много дел: завтрашняя операция против Грина и Батлера; планы, требовавшие согласования до приезда людей с континента и наконец сама встреча с ними. Созданию континентального альянса Мориарти придавал особое значение, поскольку именно это предприятие считал самым важным из всех своих проектов в долгосрочном плане. И все же мысли снова и снова возвращали его к короткому разговору с Паркером. Разговор этот в свою очередь заставлял вспомнить о Шерлоке Холмсе и вернуться через годы к событиям, имевшим место в первые месяцы 1891 года.
К тому времени Мориарти уже точно знал, что во всей Европе лишь один человек может стоять наравне с ним, и только один человек способен низвергнуть его с пьедестала. Человеком этим был частный сыщик, проживавший в доме 221-б по Бейкер-стрит. Вот почему Мориарти всячески избегал конфронтации с Холмсом, ограничиваясь лишь наблюдением за ним.
Последние месяцы 1890 года были особенно успешными для Профессора: все его предприятия — ограбления, заказные убийства, мошеннические операции — проходили гладко, принося огромную прибыль. И это не считая поступающих из европейских столиц обычных доходов от криминального бизнеса. Однако в августе того же года, выполняя поручение одной заморской державы, Мориарти предпринял попытку дискредитировать королевскую семью. Задание такого рода было ему не в новинку; именно он был главным закулисным игроком, тем «серым кардиналом», что стоял за трагической любовной историей, которая завершилась самоубийством в Майерлинге кронпринца Рудольфа Австрийского. [52] Немало интересного Профессор мог бы рассказать и о борделе для гомосексуалистов на Кливленд-стрит, оказавшемся в центре громкого скандала с участием лорда Артура Сомерсета, тогдашнего управляющего конюшнями Принца Уэльского. [53]
52
30 января 1889 года в имении Майерлинг были найдены тела кронпринца Рудольфа и его любовницы, юной баронессы Марии фон Вечера, против отношений которой с сыном выступал Франц Иосиф. Трагедия так и осталась загадкой; наиболее распространена версия, согласно которой Рудольф застрелился, а Мария либо также покончила с собой, либо ее убил принц; существует также ряд теорий заговора. Правительство скрыло обстоятельства гибели кронпринца, объявив произошедшее несчастным случаем, однако подробности достаточно быстро распространились по Европе.
53
Так называемый «скандал на Кливленд-стрит» случился в 1889 году, когда полиция раскрыла существование на этой улице борделя для гомосексуалистов. Мужеложство было в то время запрещено законом, и клиентам грозило судебное преследование и общественный остракизм. По слухам, одним из посетителей заведения был принц Альберт Виктор, старший сын принца Уэльского, второй по очереди наследник трона. Правительство обвиняли в стремлении замять скандал. Другим завсегдатаем борделя был конюший принца Уэльского, лорд Артур Сомерсет. Он и содержатель заведения, Чарльз Хэммонд, бежали за границу. «Мальчики», работавшие
Скандал укрепил общество во мнении, что мужской гомосексуализм есть порок, распространенный, главным образом, среди аристократов, растлевающих молодежь. Позднее, в 1895-м, обвиненный в гомосексуализме Оскар Уайльд, получил по суду два года каторжных работ.
Привести в движение цепь событий, едва не навлекших публичный позор на принца Уэльского в Транби-Крофт и завершившихся судебным скандалом в следующем году, оказалось относительно просто.
Не приходится сомневаться, что Мориарти, человек ловкий, с большими связями и способностями к интриге, умел манипулировать людьми, не имевшими непосредственного отношения к сфере его деятельности. Профессор был настоящим гроссмейстером игры в человеческие шахматы и прекрасно знал, как перемещать различные фигуры, выдвигая их на нужные позиции и оставляя в покое и полной уверенности, что причуды и безрассудства людской природы рано или поздно приводят к недоброму итогу.
Именно тогда, на стадии подготовки сцены Транби-Крофт к бурным событиям 8-10 сентября, Профессор пришел к выводу, что ему вполне по силам провернуть дело столетия, украв коронные драгоценности. В январе 1891 года он дважды посетил Рим, где заключил выгодную сделку с неким эксцентричным итальянским миллионером, после чего приступил к разработке планов предполагаемой кражи.
Лишь 20 января, прибыв в Париж, Мориарти узнал, что Шерлок Холмс находился в Риме в одно с ним время, и понял, что это неспроста.
В Париже Профессор занялся поисками двух самых лучших воров и там же обнаружил, что Холмс серьезно мешает ему в работе.
Для намеченного дела Мориарти взял на заметку легендарного французского взломщика Эмиля Лефантома. Предварительный разговор состоялся в скромной квартирке неподалеку от площади Оперы, и хотя Профессор раскрыл не все свои карты — и, в частности, не сказал, о какой добыче идет речь, — француз заинтересовался сделанным предложением и проявил желание сотрудничать. Однако уже через пару дней, в ходе второй встречи, Мориарти ждал неприятный сюрприз — Лефантом, как оказалось, передумал.
— Мсье Профессор, — сказал он. — Я подумал о вашем предложении. Мы хорошо работали вместе в прошлом, и ваше нынешнее предложение звучит, не скрою, заманчиво, но, откровенно говоря, я слишком стар для таких дел. Денег у меня столько, что их хватит на безбедное существование до конца дней. Лет мне осталось немного, и рисковать спокойной жизнью было бы глупо.
Француз не был членом синдиката Мориарти, всегда работал сам по себе, и надавить на него так, чтобы не настроить против себя своих компаньонов во Франции, где к Лефантому относились с большим уважением, Профессор не мог. В итоге ему ничего не осталось, как пожать плечами и заняться поисками специалистов должной квалификации среди своих.
Тем не менее, Мориарти провел собственное расследование и вскоре выяснил, что после его первого визита к французу наведался кто-то еще. Судя по описанию, этим человеком был Холмс. Теперь Профессор знал, в чем истинная причина отказа Лефантома. Очевидно, сыщик, располагая некими убедительными аргументами, сумел заставить знаменитого взломщика отказаться от выгодного предложения.
К середине февраля все приготовления были закончены, планы уточнены и перепроверены, из Франции ожидался приезд четырех взломщиков. Однако в назначенный день из в дом на Стренде явились не четверо, а только двое, и эти двое объяснили, заметно волнуясь и жестикулируя, что в Дувре при высадке с пакетбота случилась неприятность.
Двое их коллег первыми сошли по трапу, но не успели сделать и двух шагов по британской земле, как к ним подошли несколько полицейских. С полицейскими был человек в штатском, который заявил, что пересек пролив на том же пакетботе, и что во время короткого рейса двое французов попытались его ограбить. Позднее выяснилось, что в роли обвинителя выступал не кто иной, как Холмс, и что двух французских взломщиков отправили следующим же пароходом на родину, в Кале.
Мориарти был в ярости, но, вознамерившись во что бы то ни стало довести задуманное до конца, днем позже вернулся в Париж для отбора из французского отделения своей организации еще двух специалистов — планом предусматривалось, что делом займется именно иностранная команда.