Возвращение на Арвиндж
Шрифт:
В то время казалось – нормально. Захотел – сделал! А какими словами я себя крыл за три месяца до дембеля! Понимаете, к чему я все это? Ближе к дембелю с нервами совсем беда. Начинает казаться, что все только и думают, как бы тебя угробить! То снаряд в стволе застрял и нужно вылезать на броню под обстрел, чтобы попытаться выпихнуть его в казенник пушечным банником, то какой-то идиот – прапор из взвода снабжения за орденами решил прогуляться и завел взвод в ущелье, так что еще немного – и был бы бахаракский Карамагуль! Словом, как сговорились все против тебя, вознамерились на тот свет отправить. Недаром говорят: «Дембель в опасности!» Очень широкий смысл у этого простого, на первый взгляд, изречения.
Ладно,
Короче, приехал он к нам в батальон! Ротный нам сразу сказал: «Кто тронет гада, на себя пинайте! Его к нам прислали на перевоспитание, так что, не дай бог, какая гнида… Сам всех перевоспитаю так, что закапывать будет нечего, вы знаете меня!»
Мы, конечно, его не трогали. Да на фиг нужно! И без него проблем хватает. Тем более, что домой уже хотелось. К тому же любому деду понятно, что возьмись он колпаков сильно воспитывать, можно очень просто даже схлопотать ночью гранату в кубрик! Тем более у нас, в Крепости, где оружие всегда под рукой, а гранаты буквально под ногами катаются. Хорошо, после лета, прежде чем в первый раз печку затопить, догадались там пошебуршить. Эфка выкатилась… Так что лучше и самим молодых не чморить, и другим не позволять!
Ну, приехал пацан. Малый как малый, не атлет, конечно, на вид невзрачный такой. Словом, не лучше и не хуже других. Обыкновенный, короче, каких в пехоте полно. Только вот вслед за ним приполз к нам слушок, что парень этот – бегунок и в полку с ним уже намаялись. Служит месяц, два… Потом хоп, и нет его. И роты давай по территории носиться, искать это чмо. А территория там большая, есть где спрятаться, одни гроты в обрыве над Кокчей за банно-прачечным комплексом чего стоят! То в котельной его найдут, то под обрывом, а то и из кучи угля откопают. Есть в полку такие кучи, сам видел. Там, не поверите, печки углем топят! Это только у нас – промерзлыми дровами да гранатами.
Ну да, так про парня этого. Странным он нам показался. Вроде и не забитый вовсе, а какой-то тихий, жалобный. Зачем его обижать? Кажется, мы гоняли его даже меньше, чем остальных наших молодых. Хотя, стоит заметить, и они у нас не упаривались. Мы ж были «деды» с пониманием.
И вот что еще: даже имя у него было необычное. Альфред!!!
Не Ваня, Саня, Леха, Коля.
Не Султан, Косым, Ибрагим.
И не Аташ, Джума, Шадикуль, Ырысбай.
Нет, блин, Альфред! Это ж надо! Не скажу за весь Афган, но, мне кажется, это был единственный Альфред на всю Бадахшанскую провинцию!
Короче, потеряли мы его через месяц, в воскресенье вечером.
Воскресенье – выходной день даже в армии. Только не нужно путать выходной в армии с выходными в гражданской жизни.
Выходной – это день отдыха, можно подольше поспать. В гражданской жизни большинство людей так и поступают. В армии тоже следуют этому принципу, установили подъем на час позже, чем в обычные дни, в семь часов вместо шести.
Обычные люди в выходные дни развлекаются, ходят на выставки и в музеи, в театры и кино. Выезжают за город на природу или в городе гуляют в парках. Встречаются с друзьями, ходят на дискотеки и в кафе, устраивают застолья дома. У солдат почти то же самое. В выходные проводится так называемая культмассовая работа. Могут организовать спортивный праздник, устроить кросс километров на пять. Но это – в Союзе, а нам не до того. Нам на природу выезжать не нужно, она и так в шаге от нас, с любой точки из Крепости видно окрестные горы со снежными вершинами, боже упаси от выездов туда. Специальные встречи с друзьями нам также не нужны. Друзья здесь повсюду, от них и на секунду не спрячешься, не укроешься даже в батальонном сортире, и там всегда будешь в компании. Бывают моменты, когда хочется, чтобы друзей было поменьше, чтобы хоть часик
Еще в выходные дни люди занимаются домашними делами – убирают квартиру, устраивают большую стирку, хлопочут по хозяйству. И вот здесь грань между обычным человеком и солдатом почти стирается! В Союзе, в какой-нибудь образцово-показательной воинской части в этот день солдаты вытаскивают все кровати из спальных помещений и полдня скребут пол кусками стекла, снимают мастику. Потом полы моют, вытирают, заливают свежей мастикой и вторую половину дня втирают ее в отскобленные доски. Знаете фильм «Чапаев»? Лысый полковник за роялем играет «Лунную сонату», а денщик трет пол и плачет: «Помирает брат Митька, ухи просит…» С той лишь разницей, что таких денщиков человек двадцать на казарму. Но это в Союзе. А здесь нам не до натирки полов, успеть бы себя обиходить!
Воскресенье у нас – банно-прачечный день. С самого утра в каждом подразделении затапливают баню, молодые таскают воду из ближайшего арыка. Нужно спешить, ведь в роте человек шестьдесят, а в бане и пятерым тесновато. Пока дожидаемся своей очереди в баню, устраиваем стирку. Стираем, естественно, сами. Это в полку есть банно-прачечный комбинат, который обстирывает личный состав, а у нас для этого в каждом подразделении есть походно-полевые кухни – котлы с топками на колесах. В них не готовят пищу, для этого имеется стационарная батальонная кухня. А полевые кухни служат для кипячения белья. Зачем кипятить? Вшей пока никто не отменил! Неделька без кипячения, и поползут бээмпэшки по швам одежды и постельного белья.
Вот в таких хозяйственных хлопотах и проходит выходной день, воскресенье. Только к вечеру в расположении роты стихает суета. Баня остывает, потушены топки под котлами, простыни, наволочки и хэбэшки сушатся на веревках перед помещениями роты, а личный состав, переодевшись в «подменки» или просто накинув бушлат на голое тело, разбредается по спальным помещениям, по кубрикам, и отдыхает. Да! Просто отдыхает. Случаются такие часы и у солдат.
Именно в такой час и пропал этот Альфред.
Мы уже свободны после стирок и бани, валяемся в кубрике чистые и умытые. Ну, курнули слегка, отдыхаем. Остается поужинать и можно спатеньки укладываться. У дедов с этим строго, сон – первый помощник по превращению деда в дембеля.
Вдруг базар. Ротный ходит по кубрикам, выспрашивает что-то. Это уже сулит неприятности, потому что офицерам в солдатские кубрики заходить не принято, только в крайних случаях. И если сам ротный пришел, значит, что-то не так. Значит, это не просто шмон какой-нибудь по наводке на предмет наличия браги. Кто же до отбоя будет брагу пить? Тут что-то другое. А что? Но не война, точно. Если бы плановая война, зачитали бы боевой расчет на разводе после обеда, если внеплановая – подняли бы тревогу. Вопрос! Но благо все кубрики рядом и долго нам гадать не придется.
Заходит ротный и к нам во взвод. Прыгаем с коек, встаем поприветствовать командира. Обычно веселый и благодушный, в этот день капитан выглядел озабоченным и даже суровым, и все же сквозь эту суровость проглядывал его добродушный нрав.
С ходу вопрос ко всем: «Где Альфред, негодяи?»
Это у него шутливое к нам обращение было – негодяи или наглецы. Всегда указывало на несколько неформальное общение. Если реальный залет, такого не услышишь, тут будет все официально, даже на «вы», и обязательно «товарищ боец» или «товарищ сержант». И лучше никогда не услышать от командира такого обращения. Лучше его любимая, с нажимом произносимая формула – резюме, ответ на какую-нибудь нашу неловкую или нелепую отмазку: «Ну, ты посмотри, какие наглецы!».