Возвращение на Остров Мечты

Тихонов Алексей

— Виниться придется, каяться, — заключил старик скорбно. — И хоть по закону имперскому свои долги мы выплатили, на службе более не числимся, но к суду потянут как за измену. Не одна голова полетит. И моя — первой. Это тоже держи в уме, парень, когда на битву с северянами отправитесь.

Поселок юноша покинул на закате. Ушел, не оглядываясь, не тревожась за спину. То был успех, существенный и несомненный. Во избежание огласки в тайну переговоров посвящались немногие, но и переволновавшийся Джангес и Сегеш восприняли известие с явной радостью. Еще до начала боев шеренги врагов редели, лишались сильных воинов. Даже строгий Эскобар позволил себе похвалу стараниям разведчиков.

Неприятностями

за то же время одаривали главным образом женщины. Вся погруженная в новое состояние Кесси щебетала без умолку. Она восторженно обсуждала каждый еле ощутимый толчок изнутри, прислушивалась к скрытой, но расцветающей там жизни. Наслаждаясь этим, девушка и сама расцвела, похорошела, чуть обозначившийся животик нисколько ее не портил. Излучаемое Кесси счастье было так велико, что заражало всех вокруг. Родители, окончательно смирившись с неизбежным, отгородили дочери в доме собственный угол. Тайные походы в хлев прекратились, теперь Шагалан ночевал вместе с подругой. Хотя столь пристальное наблюдение за прорастающей жизнью и занимало, будущее нежданного ребенка представлялось туманным: спешно жениться юноша не собирался, однако и бросать юную мать на произвол судьбы не хотел. В преддверии войны любые обещания теряли вес, коль скоро давший их назавтра вполне мог попасть в безответные покойники. Юноша попытался было заговорить с Кесси о небольшой сумме денег, которая помогла бы ей в случае чего. Девушке долго не удавалось уразуметь, зачем принимать какие-то монеты. Стоило же осознать, что любимому всерьез угрожает гибель, как разразилась настоящая буря. Слезы текли рекой, рыдания едва глохли в подушке, Шагалан потратил немало сил и нежности, унимая внезапную истерику. Сам Нестион оказался гораздо прагматичнее. Он хмуро выслушал сбивчивое объяснение о грядущих потрясениях, непредсказуемости рока и повстанческой борьбе. Понимающе кивнул и молча взял подготовленные разведчиком золотые.

Отношения с Танжиной тоже складывались непросто. Темпераментная женщина, она кое-как сдерживала свои желания, покамест Шагалан посещал ватагу по крайней мере раз в пару недель. В эти редкие моменты на него обрушивался целый водопад страсти, жаждущей утоления. Только что отошедший от бесхитростной, но жаркой любви Кесси, юноша вовлекался в новый водоворот, где из него буквально выжимали новые подвиги. Обессиленным он возвращался опять к Кесси, после чего думалось уже исключительно об отдыхе. Теперь же, возглавив разведку, Шагалан наведывался в Гердонез еще реже. Ожидавшая Танжина металась загнанной львицей, каждая встреча начиналась со скандала, что, впрочем, не снижало затем накала страстей. Существование другой подружки Шагалан не счел нужным скрывать. Женщина сначала вроде бы приняла это спокойно, даже расспрашивала с интересом, откровенно возбуждаясь, о подробностях забав с соперницей. Помрачнела лишь однажды, когда полусонный юноша упомянул о беременности. Здесь также не обошлось без слез — странные звуки, разбудившие под утро, оказались рыданиями. И вновь понадобились утешения…

А в начале апреля, при очередном появлении в ватаге из затянувшейся отлучки, Шагалан ощутил какие-то чудные перемены. Люди избегали его взгляда, смущенно косились в сторону, расступались, перешептываясь. Умудренный годами старик Сегеш и тот неловко закашлялся, увидев гостя. Разведчика подобные игры заботили мало, он собирался было потребовать прямых объяснений, но не успел.

Подошел Перок, дрожащий, пунцовый от волнения, виновато прячущий глаза. Точнее, его подвели к юноше Джангес с парой мужиков и, выпихнув верзилу, остались поодаль наблюдать за развитием событий. Озадаченный Шагалан долго внимал мучительному мычанию Перка, тщась уловить суть. Потом взял его за плечи и встряхнул, чем заставил людей Джангеса напрячься. Лишь встряхнувшись, Перок наконец сумел выдавить несколько связных слов.

— Согрешил? — Юноша чуть нахмурился, ввергнув беднягу в настоящую панику. — С Танжиной?

— Угу. — Верзила глубже втянул голову.

Джангес в нерешительности переминался поблизости. Сейчас разведчик понял, что со своими людьми тот был призван не столько привести виноватого на суд, сколько уберечь его от немедленной и, вероятно, жестокой расправы. Или, по меньшей мере, постараться уберечь. Перок, похоже, уже готовился к худшему.

— Сама позволила, или силком взял? — спросил Шагалан, сохраняя на лице суровое выражение.

— Да что вы, господин… брат?! — отчаянно дернулся повстанец. — Разве б я посмел?!

— Почему бы и нет? Помнишь, жену купеческую отходил? Для нее, кстати, та история смертью закончилась.

— Да нет же! — заламывая ручищи, взвыл Перок. — Клянусь вам… брат. Честное слово! Ну, хотите, крестное целование приму?! Сама завлекла, в шалаш заманила, хватать начала… — Почувствовав, что недостойно валить все на женщину, он собрался с духом и добавил: — Хотя не скажу, будто очень противился. Каюсь, соблазн велик, загорелся. Когда такая баба предлагается… ни один мужик не устоит. Давно не случалось, вот рассудок и потерял. Ваше теперь право… судить…

— Мое?

— А то как же? Танжина ведь ваша женщина, а я… вот получилось… на чужое вроде позарился…

— Итак, сама обольстила? — усмехнулся Шагалан. — Божишься? А ты, бедолага, не стерпел?.. Ну и правильно сделал. — Перок, не веря собственным ушам, вскинул голову. — Если баба хочет, грех ее не взять. Топай, брат, нет на тебе никакой передо мной вины. С Танжиной разговаривать буду, а с тебя спрос мал.

— Так вы… прощаете меня? — изумился повстанец.

Шагалан отмахнулся.

— Нечего здесь прощать, значит, и речи о прощении не идет. Если, конечно, ты правду сказал.

— Да разве ж я бы вам, брат, в лицо лгал?! Единственно правда, как на исповеди!.. Вот только… с Танжиной… не сурово слишком…

— Понравилась баба? — прищурился юноша. — Знатная мастерица по мужской части, не отнять. Что вступаешься — молодец, но угрозы и для нее никакой. Тут в душе разбираться надо.

Танжина встретила гостя около их жилища. Стояла настороженно, но непокорно, уперев руки в бока. Глаза блестели из-под взлохмаченной рыжей гривы. Юноша, кивнув, нырнул в шалаш — народ и так вдоволь насмотрелся драматических сцен. Сбитая с толку женщина, поколебавшись, заглянула следом.

— Проходи, Танжи, — негромко позвал Шагалан. — Садись рядом, побеседуем.

Такой прием оказался для подруги столь ошеломляющим, что она как-то разом утратила весь свой гонор. Обмякшая, опустилась на лежанку. Некоторое время оба молчали, созерцая пол.

— Уже просветили? — спросила женщина. — Перок?

— Он. Действительно сама пожелала?

— Сама. — Танжина вздохнула глубоко, со стоном. — Мочи не стало эту истому терпеть, тебя поджидая. Все нутро истерзалось, спеклось, хуже пытки какой! А Перок ни при чем. Славный парень, простоватый, но… сильный.

— Обратно на больших мужиков повлекло? — хмыкнул Шагалан.

— В такую минуту всякий мужик лучше разгуливающего где-то дружка, — покосилась Танжина. — Теперь-то чего? Бить будешь?

— Зачем? — пожал плечами юноша.

Танжина громко, надрывисто всхлипнула и повалилась ему лицом в плечо.

— Ну неужели рука сама к плети не тянется? Проучи меня, Шагалан, глупую, похотливую кобылу, чтобы впредь неповадно было, иссеки до крови. Что мне для этого еще сотворить? Всю ватагу через себя пропустить, да?