Возвращение немого
Шрифт:
— Это не наше, — наконец, выдавил менестрель. — Мы… никто из нас не знает, как он сюда попал!
— Нам это подбросили, — сказал бывший браконьер.
— Да? И ты можешь сказать, кто?
— Хоррен! — осенило Янсора. — Но…
Он осёкся, мотая головой и отказываясь верить в происходящее. Быть того не может! Хоррен, которого он был готов считать если не другом, то приятелем — и так обошёлся с теми, кто предоставил ему кров и стол!
— Смотрите, что я нашёл!
Артисты встрепенулись. После того, что обнаружили при обыске, они уже ничему не удивлялись.
Охранник
— Вот, смотрите! — гордо выпятил грудь он. — Целый арсенал! У иного разбойника — и того меньше будет. А вот этот… вы повнимательнее гляньте, сударь!
На ладонях человека лежал стилет. Парный к тому, который пропал неизвестно, где. Глаза начальника стражи заблестели.
— Вот это да, — протянул он. — Кажется, где-то я уже видел такой!
— Это моё! — взвился Янсор. — Не трогайте!
— Твоё, значит? — человек повернулся к эльфу, сузив глаза. — Сам, значит, признался… Взять! Всех!
Несмотря на то, что стража встала в оцепление, многие зеваки во все глаза таращились на невиданное зрелище — арест бродячих артистов. Это было, пожалуй, так же интересно, как недавнее представление! Ведь обычно за этим следует казнь, зрелище тоже само по себе занимательное, особенно если казнят не тебя. В толпе слышались негромкие голоса — люди делились мнением, что же произошло. Чаще всего на все лады повторяли два слова «магия» и «колдовство» — мол, эльфы когда ещё говорили, что вернутся, вот и вернулись — для того, чтобы навести порчу на барона Пяста и всех славных людей Старгорода. Гадали, что теперь будет. Строили планы, как поступят с нелюдями — казнят или прогонят взашей.
Один человек не принимал участия в разговорах, хотя ему было, что рассказать. Хоррен, сунув большие пальцы за пояс, спокойно стоял среди толпы в первых рядах и внимательно наблюдал за происходящим. Пока всё шло, как задумано. Оставалось дело за малым — предупредить парней в лесу.
Человеческая темница вполне соответствовала своему названию. Здесь было темно — единственным источником света был факел, закрепленный в гнезде за решёткой, заменявшей одну из стен. В обложенной камнем камере не было ни скамей, ни стола. Только толстый слой слежавшейся прелой соломы и яма отхожего места. Сверху её прикрывали дощечкой, чтоб не слишком воняло.
Узников разделили — мужчин посадили отдельно от женщин. Причём разделение оказалось столь чётким, что маленький Калоник, как будущий мужчина, оказался заперт вместе с отцом, а Нюшу посадили с матерью. Даррен держал сына на коленях и терзался в догадках, что будет с его матерью и сестренкой. Тайн и Тиар переглядывались, опасаясь смотреть на отца. Тот выглядел совершенно подавленным. Видно было, что только привычка мешает ему просто-напросто разрыдаться от отчаяния. Привычка — и сыновья, которые не должны видеть отцовских слёз.
Миновало уже много часов — сутки, или около того. Но покормить узников то ли забыли, то ли решили, что бессмертным эльфам не пристало питаться вообще. Мужчины терпели, но маленький Калоник плакал и просил есть.
— Я не верю, — обхватив колени руками, пробормотал Янсор. — Он не мог так поступить! Он же… мы же делили с ним хлеб и кров! Он не мог! Он не должен…
— Но, если не он, то кто? — пожал плечами Даррен.
Калоник у него на коленях завозился и заныл, просясь к маме. Мальчик единственный не был скован — на всех остальных надели железные кандалы, явно опасаясь эльфийского колдовства.
— Уж не думаешь ли ты, что я… — взвился бывший браконьер.
— Успокойся, — подал голос мастер Боар. Он говорил негромко, устало, но властно, и привыкшие повиноваться главе труппы, актёры притихли. — Тебя никто не обвиняет… из нас! А люди…
— Люди… Я не понимаю! Всё равно не понимаю!
— Мы их никогда не поймём, — философски промолвил мастер Неар. — Они слишком…
— Злые? — подсказал Тайн.
— Нет. Люди не злые и не добрые. Они просто другие.
Лейр сидел возле самой решётки, привалившись к ней боком. Он единственный сохранял хоть какую-то видимость спокойствия. Но, скорее всего, потому, что при всём желании не мог выразить словами обуревавшие его чувства. На самом деле юноша волновался не за себя. Он изо всех сил прислушивался к тому, что происходило в одной из соседних камер. Где-то тут, чуть дальше по коридору, сидели и женщины. Если бы мог, он бы окликнул их, подал голос, попытался как-то утешить.
Внезапно он приподнялся:
— Э?
— Ты что-то услышал? — мастер Неар первым поднял голову.
Юноша кивнул, склонив голову набок. Его острый слух артисты уже успели заметить, и сейчас не усомнились в том, что Лейр что-то услышал. Тем более, что через пару минут где-то снаружи загремели засовы.
Послышались гулкие шаги, усилившиеся эхом. Свет ещё двух факелов разогнал тьму в коридоре — длинном, достаточно широком, чтобы, как ни тянули узники с двух сторон руки, достать до стоявшего посередине стражника не могли.
Чеканя шаг, в подземный коридор вступили четыре стражника. Вместе с ними вошёл и какой-то человек в обычной одежде. Не зная точно, как устроено общество людей, артисты могли в равной мере принять его за хорошо одетого слугу и за мастера*. Рядом шагал тюремщик со связкой ключей.
(*Мастер — в данном случае простой эльф, надзирающий за слугами. Управляющие в замках, садовники, секретари, конюхи, кастеляны чаще всего были мастерами. Иногда за особые заслуги их могли посвятить в рыцари.)
Они остановились перед решёткой. Стражники наставили на эльфов копья с таким видом, словно перед ними были дикие звери или невиданные чудовища. Тюремщик погремел ключами, выбирая нужный.
— Пытались открыть замок, э? — поинтересовался он, вставляя ключ в скважину.
Даррен пожал плечами и отвернулся. Фокусник впрямь пытался поначалу разобраться в механизме, но, будучи лишь иллюзионистом, потерпел неудачу.
— Так, — пришедший вместе со стражей человек ткнул пальцем в Янсора, — ты — выходи. Остальным сидеть. Кто дёрнется — сделает хуже ему и себе.