Возвращение ненормальной птицы. Печальная и странная история додо
Шрифт:
Именно новозеландские находки вынудили Оуэна, как он написал в предисловии к своей окончательной версии «Биографии додо», «добавить несколько наблюдений, который я сделал в ходе недавнего посещения Оксфорда, касательно известных головы и лапы додо, сохраняющихся в Музее Ашмола в этом университете».37 Оуэн мог испытывать слабость к масштабным диспутам, но именно в данном конкретном случае он не хотел классифицировать дронта как форму стервятников исключительно из-за особенностей сгибания его мускулов, в отличие от его старого друга Кювье. Скорее Оуэна заставили сосредоточиться на сходстве додо и стервятников измерения и сравнения, проделанные им самим. Обязательства, которыми был связан Оуэн – превосходная иллюстрация серьёзного вызова, брошенного его современникам-додологам, один из которых вознесёт их на эпические вершины описательной анатомии. Поскольку додо исчез с лица земли и оставалось полагаться лишь на полдюжины аллегорических картин и какую-то пачку наивных набросков и гравюр, они должны были вновь и вновь обращаться к черепу и лапе, чтобы заставить кости заговорить.Оуэн оценил кости красноречиво и точно. С изрядной долей искренности он фактически начал с тех деталей, которые, казалось, ставили додо в стороне от стервятников.
Если смотреть в целом, то черты хищных птиц [здесь это относится исключительно к стервятникам] более всего преобладают в строении ноги, как и в общей форме клюва додо, а ограниченное количество имеющихся у нас в распоряжении анатомических знаний о вымершей наземной птице с Маврикия поддерживает заключение о том, что она является чрезвычайно изменённой формой отряда хищных птиц. Лишенный способности к полёту, он мог располагать немногими возможностями охотиться на членов его собственного класса; и если он не поддерживал своё существование исключительно за счёт мёртвой и разлагающейся органической материи, он, вероятнее всего, ограничивался своими нападениями на класс рептилий и на прибрежных рыб, ракобразных, и т. д., которых позволяют ему хватать и держать крепким захватом хорошо развитый задний палец и коготь.38
Сказав это, Оуэн подтвердил, что полная расшифровка языка костей была далека от завершения. Он утверждал, что, если на Маврикии и Родригесе произвести такие же тщательные изыскания, как на Новой Зеландии в поисках вымерших бескрылых птиц, то «наше знание природы и родственных связей додо» значительно продвинется вперёд.Но, несмотря на осторожный подход, Оуэн просто допустил ошибку. Да, действительно, большой крючковатый клюв додо обладал некоторым сходством с клювом стервятника, но с другой стороны было невероятно, что пухлый и бродивший вперевалку додо имел какое-то отношение к тощему парящему падальщику. И пусть даже особенности строения их ног позволяли предположить, что это ноги стервятников, внимательное изучение книг всех авторов, которые видели живых додо, при всех их разночтениях однозначно указывает на одну важную деталь – додо были вегетарианцами и обладали рационом, прямо противоположным таковому у плотоядных стервятников*.
По иронии судьбы, летопись окаменелостей, которая изначально привела Оуэна к таксономическим исследованиям додо, оказалась ненадёжным источником. Более поздние исследования, проведённые в отношении его любимого Dinornis показывают, что Оуэн анализировал моа перевёрнутым с ног на голову. Авторы исследования, основанного на проведённом в 1954 г.
* Тем не менее, пальмовый гриф (Gypohierax angolensis) всё же питается главным образом плодами масличной пальмы, хотя и является исключением среди своих плотоядных родственников. – прим. перев.
повторном изучении летописи окаменелостей, выяснили, что в ранних исследованиях спинная сторона животного принималась за брюшную. Кроме того, Оуэн пропустил две ключевых особенности: грудная кость, которая была плоской, доказывала, что моа мог плавно ходить, но не летать; а естественный слепок мозговой полости был похож на таковой у рептилии.Если додо не был ни куриной птицей, ни стервятником, то кем же он был на самом деле? Когда ослабли позиции Кювье и его последователей в области таксономии, появились другие возможные ответы на этот вопрос. На протяжении многих лет его связывали родством с пингвинами, с бекасами, а затем с ибисом и с журавлём. Но лучшая альтернатива была выдвинута уже с самого начала, когда американский натуралист Сэмюэль Кэбот в своей работе 1847 года «Додо (Didus ineptus): разгребающая, а не хищная птица», отметил, что «Кювье придерживался одной стороны вопроса, а проф. Оуэн – другой», и продолжил, продемонстрировав, что ни один из этих двоих людей не был прав.39«После исследования головы, грудины и плечевой кости, – писал Кэбот, – обнаруженных под слоем лавы на Иль де Франс [Маврикии], Кювье говорит: «они не оставили у меня сомнений в том, что эта огромная птица была представителем куриной трибы»». Согласно Кэботу, такое объединение было неправильным. Но объединение со стервятниками также не имело смысла. Кости, если рассматривать их с иных позиций, демонстрировали аналогию иного рода. «Я верю, что г-н Оуэн исследовал лишь голову и лапу», – написал Кэбот.
Он описывает, чем череп додо отличается от черепа Vultridae. Далее, по тем самым признакам, по которым, как говорит г-н Оуэн, эта птица отличается от отряда, с которым он её объединяет, она соответствует Columbidae. Все голуби обладают высоким лбом, несколько большим, чем остальные. Далее г-н Оуэн пропускает один пункт, по которому додо отличается от всех хищных птиц, и, несомненно, от всех прочих птиц, кроме, как я считаю, голубей и некоторых болотных птиц, а именно: выступание нижней челюсти по сторонам за края верхней; мы видим, что это особенно сильно выражено у молодых голубей в гнезде, и в это время их общий облик имеет поразительное сходство с обликом додо.40
Поэтому, по словам Кэбота, мы были должны признать, что и Кювье, «великий отец науки собственной персоной», и Оуэн, «величайший и прекрасный специалист по сравнительной анатомии», были неправы оба. Сбитые с толку куриными и хищными птицами, они проглядели аналогии с голубем. Обсуждая лапу додо, Кэбот отметил, что:
Поверхность сочленения напоминает таковую у голубей, кроме тех признаков, по которым мы должны ожидать, что она будет отличаться; она сильнее углублена и чётче выражена, данное отличие было бы неизбежным из-за намного большего веса, который она должна выдерживать, и из-за намного большей важности предотвращения разного рода смещений, поскольку птица не владеет никакими другими способами передвижения. Общая форма и размеры ноги почти такие же, как у некоторых голубей, пальцы короче и крепче. Когти в значительной степени напоминают когти некоторых наземных голубей и совершенно не похожи на таковые у любой хищной птицы. На нижней поверхности ступни нет ни одной из явно заметных грубых мозолей, которые мы видим на ногах всех хищных птиц; и этим, опять же, он напоминает голубей. На концах пальцев нет расширений для прикрепления когтей, которые мы видим у всех плотоядных птиц, но они замечательно подобны пальцам голубей.41
Кэбот подкрепил своё мнение сообщениями ван Нека и ван Варвийка де Бри (голландского путешественника семнадцатого века), Клузиуса, сэра Томаса Герберта и Бонциуса – этих первых путешественников по просторам додологии. Все их описания содержали намёки на то, что додо мог быть своего рода голубем. После тщательного изучения данных Кэбот пришёл к нескольким заключениям. Во-первых, мясо додо было пригодно в пищу, чего не было бы, будь он стервятником. Во-вторых, тучность додо лишила его способности есть плоть животных. В-третьих, у додо был мускульный желудок, которого не было ни у одного хищника.И в итоге, «я думаю, весьма очевидно, что додо был гигантским голубем, и что по своим общим очертаниям, оперению, и т. д., он больше напоминает молодого, нежели взрослого голубя. Возможно, мы могли бы позволить себе предположить, что он по сути принадлежит эпохе более ранней, чем настоящее время, и вымер, потому что его время вышло».42Позиция Кэбота укрепилась в 1848 г., когда Стрикланд издал работу «Додо и его родня». На тот момент ещё не было доступных скелетов, но Стрикланд максимально подробно изучил картины Руландта Саверея. Он пришёл к твёрдому убеждению, что в действительности додо был видизменившимся гигантским голубем. Исходная группа обосновалась на Маскаренских островах очень, очень давно. Приспосабливаясь к островным местообитаниям, животные увеличивались в размерах и в итоге утратили способность летать, в которой не нуждались, поскольку не было никаких хищников, для которых они были уязвимы. Они потеряли всяческие представление о страхе и спокойно выживали на протяжении тысячелетий, и три кузена эволюционировали до такой степени специализации, которая обрекала их на гибель, стоило любому опасному животному ступить на берег.Концепция Стрикланда, представляющая глупых толстых додо как нежных и изящных голубей, заставляла удивлённо поднимать брови и вызывала смех. Сам Стрикланд погиб во время железнодорожной катастрофы в 1853 г., до того, как смог увидеть свою теорию подтверждённой. Однако вскоре после его смерти исследователи с тихоокеанского острова Самоа открыли большую, сильную птицу с толстым крючковатым клювом. Она походила на огромного голубя, но её клюв напоминал клюв додо. Но лишь исследование, опубликованное в номере журнала «Science» от 1 марта 2002 г. в итоге доказало, что зубчатоклювый голубь с Самоа – это действительно связующее звено между голубями Европы и ненормальными птицами Маскаренских островов.43
Усилия зоологов Оксфорда по сбору и анализу всех разрозненных данных, касающихся додо, завершились установлением факта реальности птицы, некогда существовавшей в действительности. Эти усилия также вызвали интерес к некогда забытой птице на её родине, на Маврикии, который на тот момент был британской колонией. Натуралисты-любители основали Общество естествознания и направились искать кости дронта. Удача не сопутствовала им, пока один из них не приплыл на Родригес и не нашёл в пещерах изрядное количество крупных незнакомых костей. Они были посланы в Европу и после дальнейшего исследования были объявлены останками пустынника Лега.Эта находка стимулировала маврикийских натуралистов приложить новые усилия; на сей раз их возглавил школьный учитель, которого звали Джордж Кларк. Они не добились никакого успеха, пока к Кларку не пришло озарение. Он обратил внимание, что почва Маврикия не подходила для захоронения ископаемых остатков, потому что это был главным образом толстый слой глины, или же вулканическая лава, и это означало, что тропические ливни, обрушивающиеся на твёрдую землю, смоют любые кости прежде, чем они могли быть благополучно захороненными в земле.Где же тогда искать кости? Под водой, рассуждал Кларк.Три реки Маврикия сливаются вместе и впадают в море близ города Маебург, образуя илистую и болотистую дельту, возможное место нахождения неуловимых костей. В 1863 г. Кларк нанял чернорабочих, которые начали раскапывать болота на территории, известной в тех местах как Мар-о-Сонж (Пруд снов). Вначале Кларк и его люди нашли лишь несколько образцов костей; затем он, по его словам, «задумал срезать массу плавучих трав почти в два фута толщиной, которая затягивала самую глубокую часть болота. Я был вознаграждён тем, что обнаружил в грязи под ней кости множества додо».44Действительно, кости были найдены в таком изобилии, что в итоге из них можно было собрать полные экземпляры, и после того, как первый из них был послан в Англию, они были отправлены в музеи по всему миру, среди которых Американский музей естественной истории в Нью-Йорке и Смитсоновский институт в Вашингтоне. Полный отчёт Кларка о его открытии был издан в 1865 году, который, по совпадению обстоятельств, был годом выхода в свет первого издания «Алисы в Стране чудес», из которого широкая публика получила первое представление о додо.В сообщении о своём открытии Кларк отметил: «Похоже, что все образцы принадлежали взрослым птицам, и ни один не несёт на себе каких-либо следов того, что он были разрезан или разгрызен, или же подвергался воздействию огня. Это заставляет меня предполагать, что все додо, останки которых были найдены здесь, были либо жителями этого болота, либо окрестностей в его непосредственной близости; что они все умерли естественной смертью, и что они были очень многочисленны на Маврикии».Местонахождение костей позволило Кларку экстраполировать ещё больше подробностей образа жизни додо – деталей, которые точно соответствуют сообщениям моряков семнадцатого века:
В начале этого века Мар-о-Сонж и территория вокруг этого места были покрыты густыми лесами; сейчас же не осталось ни одного дерева. Благодаря своему защищённому положению и постоянным ручьям, которые здесь протекают, это место, должно быть, предоставляло прекрасное место для жизни птиц всех видов, и было, вероятно, любимым местообитанием додо и болотных птиц.45
Это рассуждение дало Кларку чёткое понимание того, насколько деградировала исходная природная среда Маврикия, и позволило сделать более обоснованные выводы о рационе додо. Даже при том, что никто из жителей острова не имел ни малейшего представления о птице, кости которой были захоронены в грязи Мар-о-Сонж,