Возвращение последнего атланта (сборник)
Шрифт:
В последней комнате висели потемневшие от времени картины. Я прошелся еще раз по тихим безлюдным залам. Ни единого предмета, который мог быть связан с исчезнувшей культурой атлантов! Зачем кельнер так нагло надул меня?
Признаться, я не ждал ничего особенного: несколько черепков, какая-нибудь плита, выброшенная океаном. По чтобы совсем ничего!
Чуть раздосадованный, я возвратился в холл. Сторож продолжал дремать в своем углу.
— Атлантида, — громко сказал я, подходя. — Где Атлантида?
Он, не открывая глаз, молча протянул высохшую темную ладонь.
— Уже заплачено, — возразил я, — но Атлантиды там нет.
Старик медленно приподнял красные, без
Я молча ждал.
Он кряхтя приподнялся, с трудом распрямил сгорбленную спину. Он был очень стар и сам походил на музейный экспонат. Клочья седых волос торчали на высохшем черепе. Длинный горбатый нос уходил к острому подбородку. Тонкие бескровные губы были плотно сжаты. Заношенный черный костюм измят и покрыт пятнами.
Он ступил несколько шагов, не оглядываясь спросил что-то по-португальски.
— Не понимаю, — сказал я по-французски. — Может быть, вы говорите еще на каком-нибудь языке?
Старик насмешливо хихикнул.
— Еще на каком-нибудь языке! — повторил он, копируя мой акцент. — Ты не француз, конечно. Откуда гы?
— Я — русский… Из Советского Союза.
Он обернулся и некоторое время молча глядел на меня, чуть приподняв веки.
— Ага, — сказал он наконец, — ты, наверно, с той шхуны, которая стоит в Фуншале. Несколько лет назад здесь был один русский… Зачем тебе Атлантида?! — вдруг закричал он, зло глядя на меня. — Что ты знаешь о ней? Ее надо искать там, там, понимаешь? — он указал костлявым пальцем в открытую дверь, за которой синела гладь океана. — Вы, русские, могли бы… Надо только верить. Верить и хотеть.
— Простите, — сказал я, делая шаг к выходу.
— Куда же ты?! — снова закричал старик. — Ты хотел видеть Атлантиду? Идем!
Мне стало не по себе, и я невольно отступил.
— Не бойся, — сказал он, словно читая мои мысли. — Я еще не окончательно спятил. Я зову тебя не на дно океана. Ты хотел видеть Атлантиду. Иди, смотри…
Он отворил маленькую дверь в стене. За дверью наклонный коридор вел в тускло освещенные красноватым светом залы.
Я колебался, почти не сомневаясь, что имею дело с безумцем.
— Иди, иди, — повторил старик. — Ты хотел видеть Атлантиду. — И он тихонько рассмеялся.
Потом заковылял к своему креслу, сел в него и закрыл глаза.
Я шагнул в коридор со смешанным чувством любопытства и раздражения, уверенный, что снова окажусь одураченным.
Дойдя до середины коридора, оглянулся. Старик дремал в своем кресле. Коридор вывел меня в полутемную комнату с низко нависающим сводом. Окон в ней не было. Тусклый свет проникал через широкую арку дверей из соседнего зала. Слева от входа, прямо на каменном полу, лежала часть огромной мраморной колонны с резной капителью, испещренной ходами моллюс-ков-камнеточцев. Справа в стену была вделана массивная мраморная плита, покрытая надписями. Я подошел ближе. Боковое освещение придавало необыкновенную рельефность буквам, высеченным на белом мраморе. Надпись была на двух языках — латинском и греческом.
С трудом вспоминая смысл давно забытых латинских слов, я скорее догадался, чем прочел:
«Кто бы ты ни был, пришелец, проникнись трепетом, ибо стоишь на пороге величайшей тайны Мира, в котором рожден. Все, что увидишь здесь, возвращено океаном, поглотившим могущественнейшую державу Земли. История народов и стран была бы иной, если бы ее продолжали писать атланты. Но они исчезли, и из крупиц оставленных ими знаний выросли науки
Далее шли пространные цитаты из Платона, впервые рассказавшего людям об Атлантиде.
«Египетские жрецы поведали греческому мудрецу Солону, — читал я, — что эллины — свежий цветок на древе человечества. И задолго до них в Элладе существовали сильные государства и жил просвещенный народ… Записи говорят, что народ этот некогда столкнулся с грозной силой, идущей на всю Европу и Азию со стороны Атлантического моря. Там, за столбами Геракла, тогда находился остров, больший чем Ливия, и от него открывался доступ к иным островам и к материку. На этих землях, называемых Атлантидой, сложилась великая и грозная держава. Она владела Ливией до Египта и Европой до Тиррении. Она готовилась поработить и Элладу и весь мир. Однако великие несчастия обрушились на страну атлантов. Разверзлась земля, и заколебались горы, и вулканы начали выбрасывать огненную лаву, и в один день и бедственную ночь вся Атлантида погрузилась в море вместе со своей воинской силой, народом и богатейшими городами».
Убедившись, что и остальные тексты заимствованы из Платона, я направился в следующий зал. Это была библиотека. Ее заполняли тяжелые резные стеллажи, забитые книгами. Здесь хранились сотни томов на всевозможных языках, и все эти книги были об Атлантиде.
Философские трактаты стояли рядом с научно-фантастическими романами, толстые монографии историков — рядом с альбомами газетных вырезок. Я никогда не воображал, что об Атлантиде написано так много.
Удивленный, я переходил от одного стеллажа к другому, пробегал глазами надписи на корешках, брал в руки толстые фолианты, листал их. Атлантида, только Атлантида… Во многих книгах о ней лишь упоминалось, и тогда эти места были отмечены специальными закладками. Над стеллажами висели карты Атлантического океана: старинные, составленные много столетий назад, карты конца прошлого века и наиболее современные, изданные в Нью-Йорке и Москве, Лондоне и Лиссабоне уже после окончания второй мировой войны.
Посреди комнаты на большом столе, заваленном журналами, стоял огромный глобус. На нем, на бледно-голубом фоне Атлантического океана, красной тушью были нанесены контуры утонувшего материка. Я напряженно вглядывался в непривычный глазу рисунок географических границ. Человек, собравший эту удивительную библиотеку и нанесший на глобус очертания Атлантиды, располагал сведениями различной достоверности. Одни границы были показаны жирной красной линией с изгибами полуостровов, заливов и мысов, другие — чуть намечены схематическими штрихами, третьи, наименее достоверные, изображены пунктиром. Реки пересекали исчезнувший материк. Они брали начало в горной цепи, которая тянулась с севера на юг. В этой цепи я без труда узнал Срединно-Атлантический хребет.
К западу от хребта рой мелких точек намечал границы обширной пустыни. В ее восточной части был нарисован странный знак, похожий на аэродром. К нему вела тонкая черная нить. Такие же нити, очевидно дороги, соединяли круги городов.
Приглядевшись, я заметил, что контуры Европы и Северной Америки во многих местах исправлены и отличаются от современных. Пиренейский полуостров и горы Атласа продолжены в западном направлении, Бискайский залив уменьшен вполовину, Ла-Манш отсутствовал. Север Европы и Америки был покрыт тонкой синей штриховкой. Ее граница соответствовала контуру льдов в период великого оледенения… И тут я наконец понял: это была не современная карта с гипотетическими контурами утонувшего материка, а палеогеографическая карта четвертичного периода, составленная с какой-то фантастической детальностью…