Возвращение рыцаря
Шрифт:
— Прежде всего мне нужен Капет, — свиреп произнес Эрон. — Ведь от этого зависит целость моей собственной головы. Разве я не высказал вам этого совершенно ясно, черт бы вас побрал?
— Это правда, но я хотел еще раз увериться, что сам не ошибаюсь, думая именно так. А теперь я объясню вам свой план. Прежде всего дайте нашему узнику хорошенько поесть, выспаться и выпить стакан доброго вина; это сразу оживит его и придаст сил; затем снабдите его бумагой и чернилами, пусть он напишет кому-нибудь из своих друзей, а тот, в свою очередь, сообщит всем прочим чтобы они приготовились выдать нам Капета. Письмо должно быть так написано,
— Что же в этом хорошего? — со злостью прервал его Эрон. — Неужели вы хотите тащить с собой его проклятого товарища, чтобы тот помог нашему герою, когда тому вздумается бежать?
— Имейте немного терпения, мой дорогой! — со спокойной улыбкой остановил его Шовелен. — Успеете раскритиковать меня в пух и прах, когда я кончу. Я ведь предлагаю, чтобы с нами отправился не только один из друзей прекрасного Рыцаря Алого Первоцвета, но и его жена, Маргарита Блейкни.
— Женщина! Это еще на кой черт?
— Сейчас объясню. Во всяком случае, я ничего не сказал бы об этом узнику; пусть это будет ему приятным сюрпризом. Она может присоединиться к нам, когда мы уже выедем из Парижа.
— А где же вы найдете ее?
— На этих днях я сам проследил ее до улицы Шаронн, откуда она, вероятно, не думает уезжать, пока ее муж в Консьержери. Но об этом после. Я сам позабочусь, чтобы письмо, которое англичанин напишет сегодня вечером, попало в надлежащие руки, а вы, со своей стороны, приготовьтесь к путешествию. Мы должны выехать на рассвете, приняв все меры предосторожности на случай, если англичанин устроит нам где-нибудь засаду.
— От этого дьявола всего можно ожидать! — проворчал Эрон.
— На это не похоже, но лучше приготовиться ко всему. Возьмите надежный конвой, гражданин, человек двадцать — тридцать хорошо вооруженных солдат. Этого будет достаточно, так как всех членов Лиги, вместе с начальником, всего двадцать. А теперь вот что я намерен предложить для нашей защиты на случай, если на нас нападут товарищи нашего арестанта. Конечно, он поедет в закрытом экипаже; вы поедете с ним, надев на него оковы, чтобы предупредить всякую возможность бегства. Но, покидая Париж, — здесь Шовелен приостановился, чтобы придать еще больше веса своим словам, мы объясним нашему невольному спутнику, что при малейшей попытке с его стороны к бегству, при малейшем подозрении, что он обманул нас и устроил нам засаду, вы, гражданин Эрон, немедленно отдадите приказание, чтобы на его глазах тут же расстреляли его друга, а затем и жену.
Эрон продолжительно свистнул, инстинктивно бросив украдкой взгляд на узника, потом с безграничным восхищением остановил взгляд на Шовелене.
— Клянусь сатаной, гражданин, — наконец произнес он, — сам я никогда не выдумал бы ничего подобного!
— Полагаю, так будет хорошо, — скромно ответил Шовелен, — если только вы не предпочтете арестовать эту женщину и оставить ее здесь в качестве заложницы.
— Нет-нет, — возразил Эрон с грубым смехом, — первое нравится мне гораздо больше. Так будет вернее. А то я все время тревожился бы: не убежала ли женщина? Нет, пусть она лучше будет у меня на глазах. А он никогда не допустит, чтобы ее расстреляли при нем. Этот чудесный план делает вам честь. Если англичанин надует нас, и мы не найдем Капета, я охотно собственными руками сверну шею и его другу, и его жене.
— Не завидую такому удовольствию, — сухо заметил Шовелен.
— Пожалуй, вы правы: безопаснее иметь женщину перед глазами. Супруг не рискнет ее жизнью ради собственной безопасности, за это я ручаюсь. Ну, гражданин Эрон, теперь вы знаете мой план; согласны ли вы следовать ему?
— До последней мелочи, — ответил Эрон.
Глава 11
Хроникеры того времени подробно рассказывают, как в час ночи на 20 плювиоза второго года Республики главный агент Комитета общественного спасения отдал приказание подать горячий ужин с вином тому самому заключенному, которого в предыдущие две недели держали на сухом черном хлебе и воде. Дежурный сержант получил приказ предоставить узнику полный покой до шести часов утра, а затем подать ему на завтрак все, что тот пожелает. Отдав эти приказания и сделав необходимые распоряжения относительно завтрашнего путешествия, Эрон вернулся в Консьержери.
— Ну, что наш арестант? — с лихорадочным нетерпением обратился он к ожидавшему его Шовелену.
— Ему, кажется, лучше, — он бодрее, — ответил тот.
— Вы видели его после того, как он поужинал?
— Я наблюдал за ним от дверей. Он хорошо поел и выпил, а затем сержанту стоило большого труда не дать ему заснуть до вашего прихода.
— Значит, можно приступить к письму, с живостью сказал Эрон. — Перо, чернила и бумагу, сержант! — приказал он.
— Все уже на столе в камере, гражданин, — доложил сержант, поднимая перед агентами тяжелый железный болт при входе в камеру и затем снова опуская его за ними.
Случайно или с намерением лампа на этот раз была поставлена так, что свет от нее падал на лица пришедших, оставляя в тени лицо Блейкни, который сидел за столом в своей обычной позе, играя с пером и чернильницей.
— Надеюсь, вы остались всем довольны, сэр Перси? — спросил Шовелен с насмешливой улыбкой.
— Благодарю вас, — вежливо ответил Блейкни. — Надеюсь также, что вы чувствуете себя бодрее?
— Гораздо бодрее, только я чертовски хочу спать, и если вы будете так любезны, что изложите все в кратких словах…
— Вы не переменили своего намерения, сэр? — спросил Шовелен с оттенком беспокойства в голосе, которое он тщетно старался скрыть.
— Нет, дорогой месье Шамбертен, — с неизменной вежливостью ответил Блейкни, — я не переменил своего намерения.
У обоих агентов вырвался вздох облегчения.
— И вы готовы указать нам место, где теперь спрятан маленький Капет?
— Я готов сделать что угодно, лишь бы только выбраться из этой проклятой норы.
— Прекрасно! Мой товарищ, гражданин Эрон, уже позаботился о конвое в двадцать человек, набранных из лучших отрядов парижской гвардии; они будут сопровождать нас — вас, моего товарища и меня, — куда вы укажете. Однако вы ни минуты не должны думать, что мы обещаем вам жизнь и свободу даже в таком случае, если наша поездка окажется неудачной.