Возвращение снежной королевы
Шрифт:
Уставившись на монахиню жестким подозрительным взглядом, он спросил:
– Что это вы, сестрица, здесь делаете?
– Матушка-настоятельница послала… – забормотала Лера, скромно потупив глаза. – Послушание исполнить… во исполнение воли… облегчить страждущим…
– Послушание? Что-то я раньше вас здесь не встречал! – Санитар сверлил ее подозрительным взором.
– Сестра Антонида зубами мается… – повторила Лера прежнюю версию.
– А ну-ка, постой… – Санитар попытался схватить ее за руку, но Лера вырвалась и устремилась прочь по коридору, бормоча:
– Охальник! Что это ты себе позволяешь! Я – Христова невеста…
Санитар шагнул вслед за ней, но «монахиня», не оборачиваясь, ловко пнула ногой столик на колесах. Столик с грохотом опрокинулся, медикаменты рассыпались по полу. Санитар споткнулся, едва удержался на ногах, громко выругался и принялся подбирать рассыпанное.
Когда он навел порядок, подозрительной «монахини» и след простыл.
Он шумно, с раздражением выдохнул сквозь сжатые зубы и достал из кармана халата мобильный телефон.
Набрав знакомый номер, вполголоса поздоровался и проговорил:
– У нее сегодня был посетитель… нет, монахиня, но очень подозрительная… незнакомая, и больно уж ловкая. Ну, я и подумал, что вам об этом лучше знать…
– Правильно подумал, – ответил его собеседник. – Молодец.
Он секунду помолчал и озабоченно переспросил:
– А что, эта монахиня – маленькая такая, полная?
– Нет, наоборот, высоченная и худая, как пожарная каланча!
– Молодец! – повторил собеседник.
– Так, может, мне за это премия причитается? – с надеждой протянул санитар.
– Тебе за это жить позволяют! – оборвал его собеседник. – На фига тебе премия? Чтобы еще больше дури прикупить? Загнешься ведь от передоза! Ты там в больнице и так на дармовщинку колешься! Ну ладно, ладно, шучу! – Он глухо рассмеялся. – Будет тебе премия, заслужил! – Он отключил свой мобильный телефон, спрятал в карман и уставился на отражение в стеклянной дверце шкафа.
На него смотрело плоское нездоровое лицо, напоминающее коровье вымя. Взгляд его был очень озабоченным.
– Ах, Татьяна, Татьяна! – протянул майор. – Как чувствовал, не надо было тебя в живых оставлять! Пожалел, понимаешь, а теперь придется расхлебывать. Разобрался бы сразу – и всем бы лучше было! А теперь все равно придется решать вопрос… значит, в монашку играешь? Ну-ну, мы тоже можем в эту игру поиграть!
В тот же день, ближе к вечеру, по коридору больницы торопливо шла еще одна высокая «монахиня». В руке она несла маленький медицинский чемоданчик.
Одна из дверей приоткрылась, в коридор выглянул чернобородый санитар. Он подозрительно взглянул на монашку, но та приподняла капюшон, взглянула на него пристальным внимательным взглядом и едва слышно проговорила:
– Привет тебе от Павла Васильевича. Где ее палата?
– Вот тут, следующая… – засуетился санитар. – Да я сейчас открою… одним моментом…
– Только чтобы шуму не было! – предостерегла его подозрительная монахиня.
Чернобородый санитар трясущейся рукой достал связку ключей, отпер дверь в палату Татьяны Сергеевны и заспешил прочь по коридору.
– Знать ничего не знаю, – бормотал он, сворачивая за угол. – Какая такая монашка… они все на одно лицо, невесты Христовы… а мое дело маленькое, принеси-унеси…
Высокая монахиня осторожно закрыла за собой дверь, отбросила капюшон. Открылось худое, костистое и, несомненно, мужское лицо с маленькими тусклыми глазами.
Вошедший повернулся к кровати.
Татьяна Сергеевна спала, отвернувшись к стене. Ее узкие плечи были безвольно ссутулены, спина время от времени вздрагивала.
Поставив чемоданчик на стол в изголовье кровати, вошедший откинул крышку. Достал ампулу с прозрачной жидкостью, одноразовый шприц. Осторожно отколол стеклянный кончик, набрал полный шприц и повернулся к кровати.
Татьяна Сергеевна не спала. Она лежала на спине, в ужасе глядя на своего гостя.
– Значит, все? – едва слышно проговорила она побелевшими губами.
– Тихо, тихо! – проговорил мужчина и потянулся к ней. – Самое главное, чтобы шуму не было!
– Но ведь он обещал… он обещал…
– Ты тоже много чего обещала! – Киллер попытался схватить женщину за запястье, но она вдруг вывернулась, соскочила с кровати и бросилась к двери.
– Ах ты, тля психованная! – прошипел мужчина, бросившись ей наперерез. Уже возле самой двери он свалил ее с ног и сам плюхнулся сверху, придавив худое, почти невесомое тело к затянутому серым ковролином полу.
Однако в теле больной женщины таилась неожиданная сила. Она напряглась, выгнулась дугой и сбросила с себя мужчину. Киллер выругался, поднялся на четвереньки. Длинное монашеское одеяние стесняло его движения, путалось в ногах.
Татьяна Сергеевна вскочила, потянулась к дверной ручке. Киллер схватил ее за щиколотку и изо всех сил дернул. Женщина тяжело грохнулась на пол. Он подтянулся, снова перехватил ее запястье.
Самое страшное в этой сцене было то, что смертельная борьба происходила в полной тишине, нарушаемой только тяжелым дыханием противников.
Киллер наконец завладел рукой больной женщины, сжал ее, поднес шприц.
Татьяна Сергеевна еще пыталась сопротивляться, но в ее глазах уже появилось выражение тоскливой безнадежности. Она уже почти смирилась с неизбежным и приготовилась к тому, что должно было произойти.
– Вот так, вот так! – приговаривал киллер, осторожно вводя иглу под кожу и нажимая на плунгер шприца. – Вот так, все хорошо… ну что же ты рыпаешься? Все равно будет по-моему, только зря время потеряли! Ну вот, почти все… самое главное, чтобы шуму не было!