Возвращение танцмейстера
Шрифт:
Но сомнений не было. Кто-то шарил в его вещах, пока он был в Эстерсунде.
Это могла быть, конечно, любопытная уборщица. Но маловероятно.
Кто-то проник в его номер и что-то искал в его вещах.
8
Стефан в ярости побежал к администратору. Но когда вновь заступившая на пост знакомая девушка приветливо ему улыбнулась, он остыл. Скорее всего, уборщица. Наверное, нечаянно свалила чемодан, пока убиралась. Все остальное – его фантазии. Ничего не пропало. Он только кивнул, положил ключ на стойку и вышел. На крыльце он остановился, пытаясь сообразить, чем ему заняться. У него было ощущение, что он напрочь потерял способность принимать даже простейшие решения. Он прикоснулся языком к зубам. Узелок был на месте. У меня во рту смерть, подумал он. Если я выживу, обещаю, что всегда буду заботиться о своем языке. Он тряхнул головой – настолько идиотской была последняя мысль. И в этот момент он решил посмотреть, где живет Эльза Берггрен. Он, конечно, обещал Джузеппе ни о чем ее не спрашивать, но почему бы не прогуляться и просто поглядеть на ее дом? Он вернулся в вестибюль. Пока девушка за стойкой говорила по телефону, он изучал висевшую на стене карту. Дом, где жила Эльза Берггрен, находился за рекой, в районе под названием Ульвчелла. Туда вел другой мост, старый железнодорожный, по которому тоже можно было попасть на другой берег.
Он вышел из гостиницы. Над Свегом висели тяжелые облака. Он перешел улицу, остановился у витрины редакции местной газеты и почитал, что пишут об убийстве Молина. Пройдя несколько сот метров по Фьелльвеген, дошел до бывшего железнодорожного, а ныне пешеходного моста. Стефан остановился посередине одного из арочных пролетов и посмотрел вниз. Вода в реке была темно-коричневой. Перейдя мост, он пошел налево к дому Эльзы Берггрен. Это был белый деревянный домик в глубине ухоженного сада. Рядом с домом – пустой гараж с открытыми воротами. Он медленно шел вдоль дома. В какой-то момент ему показалось, что штора в окне на первом этаже шевельнулась. Он пошел дальше. Посреди мостовой стоял человек, задрав голову к небу. Он посмотрел на Стефана и кивнул.
– Снег будет? – спросил он.
Стефану понравился диалект – он звучал очень дружелюбно, угадывалась неиспорченность.
– Вполне может быть, – ответил он. – Но не рановато ли? В октябре?
Незнакомец покачал головой:
– В наших краях бывает и в сентябре. И в июне.
Человек был стар. Небрежно выбритое лицо было изрезано морщинами.
– Что, кого-то ищешь? – спросил старик, даже не пытаясь скрыть любопытство.
– Да нет, я здесь просто так, заехал посмотреть. Вот гуляю.
Он обещал Джузеппе не говорить с Эльзой Берггрен, но о том, что нельзя говорить о ней, не было сказано ни слова.
– Красивый домик, – сказал он.
– Эльза очень заботится о доме. И о саде тоже. Ты с ней знаком?
– Нет.
Тот поглядел на него, ожидая продолжения.
– Меня зовут Бьорн Вигрен, – сказал старик, помолчав. – Живу всю жизнь здесь, самое длинное путешествие за всю мою жизнь – как-то раз побывал в Хеде. Теперь все ездят. А я – нет. В детстве жил на той стороне реки, а теперь переселился сюда. Потом опять переселюсь на ту сторону. На кладбище.
– Стефан. Стефан Линдман.
– Так ты, говоришь, тут просто так?
– Да.
– У тебя родня здесь?
– Нет. Я же говорю – я тут проездом.
– И пошел прогуляться?
– Да.
Разговор иссяк. Любопытство Вигрена не раздражало, наверное, потому, что старик был так приветлив. Стефан пытался придумать, под каким соусом начать разговор об Эльзе Берггрен.
– Я живу здесь с пятьдесят девятого года, – вдруг сообщил новый знакомый. – И никогда не видел, чтобы кто-то из приезжих тут гулял. По крайней мере, в октябре.
– Кто-то должен быть первым.
– Хочешь кофе? – предложил Бьорн. – Если хочешь. Жена у меня умерла, дети разъехались.
– Хорошая идея.
Они зашли в калитку. Может, Бьорн Вигрен стоял посреди улицы в надежде заманить кого-нибудь к себе, чтобы ему было не так одиноко?
Дом Бьорна оказался одноэтажным. Картинка в прихожей изображала цыганку с обнаженной грудью, в гостиной – рыбака. Были также охотничьи трофеи. Рога лося. Стефан насчитал четырнадцать отростков и никак не мог сообразить, много это или мало. На столе стоял термос и укрытое полотенцем блюдо с булочками. Вигрен поставил еще одну чашку и пригласил Стефана сесть.
– Разговаривать не обязательно, – неожиданно сказал он. – Вполне можно пить кофе молча, даже с незнакомыми.
Они пили кофе, каждый взял по коричной булочке. Часы на стене пробили четверть какого-то. Стефан мысленно поинтересовался, как люди общались раньше, до того, как в этой стране появился кофе.
– Как я понимаю, вы пенсионер, – сказал Стефан и тут же осудил себя за идиотскую реплику.
– Я тридцать лет проработал в лесу, – сказал Бьорн Вигрен. – Иногда самому не верится. Лесорубы были сущими рабами у компаний. Мне кажется, нынче люди просто не понимают, каким счастьем стало появление бензопил. А у меня начались боли в спине, и я уволился. Последние годы работал в дорожном управлении. Был ли там от меня прок, не уверен. В основном я стоял у станка и точил коньки школьникам. Хотя одну полезную вещь я сделал, пока там работал, – выучил английский. Сидел по вечерам, обложившись книгами и кассетами. Часто хотелось бросить все к черту, но я дал себе слово. А потом ушел на пенсию. Ровно через два дня после этого умерла моя жена. Я проснулся утром, а она уже холодная. Семнадцать лет тому назад. Мне же восемьдесят два стукнуло, в августе.
Стефан широко раскрыл глаза. Было трудно поверить, что Бьорну Вигрену уже за восемьдесят.
– Я не вру, – сказал Вигрен, очевидно уловив его недоверие. – Мне восемьдесят два года, и здоровье такое, что вполне могу рассчитывать прожить до девяноста и больше. Если только это кому-нибудь нужно.
– А у меня рак, – сказал Стефан. – Я даже не знаю, доживу ли до сорока.
У него просто вырвались эти слова. Вигрен удивленно поднял брови:
– Не так уж обычно, что кто-то сообщает совершенно незнакомому человеку, что у него рак.
– Я сам не знаю, почему я это сказал.
Бьорн подвинул ему блюдо с булками.
– Сказал, потому что тебе надо было это сказать. Если хочешь рассказать еще, я слушаю.
– Лучше не надо.
– Не надо – значит, не надо. Хочешь говорить – хорошо, не хочешь – тоже хорошо.
Стефан вдруг сообразил, как перевести разговор на Эльзу Берггрен.
– А если покупать дом в ваших краях, вроде того, что у соседки, во сколько это обойдется?
– У Эльзы? Здесь дома дешевые. Я иногда читаю объявления. Только не в газетах, в Интернете. Я подумал, что грош мне цена, если я не овладею этой штукой. Дело идет не так быстро, но времени у меня хватает. У меня дочка в Евле, она работает в управлении коммуной – она привезла компьютер и показала, как с ним обращаться. Я сейчас переписываюсь с одним – ему девяносто шесть лет. Его зовут Джим, он из Канады. Тоже работал лесорубом. Чего только нет в этом компьютере! Мы сейчас пытаемся создать страницу, где бывшие лесорубы могли бы поболтать друг с другом. А у тебя какие любимые сайты?
– Я об этом ничего не знаю. У меня и компьютера-то нет.
Его собеседник огорчился:
– Компьютер ты должен купить. Особенно если болен. Миллионы людей больны раком, я видел сам. Я один раз сделал запрос по раку скелета, а это, наверное, самый худший, – и было двести пятьдесят тысяч попаданий.
Он осекся:
– Не буду говорить о раке. Мы же договорились.
– Не важно. К тому же у меня рак не скелета. Пока, во всяком случае, насколько мне известно.
– А я этого и не думал.