Возвращение танцмейстера
Шрифт:
Заснуть удалось только в полпятого утра. Голова была совершенно пустой.
А в семь Стефан уже встал. Голова гудела.
Ресторан был набит бодрыми водителями. Он сел отдельно. Девушка-администратор снова играла роль официантки.
– Как спалось? – спросила она.
– Спасибо, хорошо, – ответил он. Интересно, поверила она ему?
На подъезде к Эстерсунду пошел дождь. Стефан немного покружил по городу, пока не нашел темное здание
Он нашел стоянку за перекрестком, но остался сидеть в машине. До встречи с Джузеппе оставалось еще сорок пять минут. Он откинул сиденье и закрыл глаза. Во мне угнездилась смерть, подумал он. Я должен отнестись к этому серьезно, но я не в состоянии. Смерть не подконтрольна тебе, особенно твоя собственная. Я могу понять, что Герберт Молин мертв – я видел следы его последней битвы за жизнь. А моя собственная смерть? Я даже не могу ее себе представить. Она как тот лось, что перебежал дорогу под Линселлем. Я даже не уверен, был ли он, или мне это только почудилось.
Ровно в одиннадцать он вошел в здание полиции. Дежурная в приемной, к его удивлению, была как две капли воды похожа на дежурную в Буросе. У него промелькнула мысль, не вышло ли какое-то специальное распоряжение шефа шведской полиции, предписывающее всем дежурным всех отделений выглядеть строго определенным образом.
Он представился.
– Джузеппе предупредил, что вы придете, – сказала она и показала на ближайший коридор. – Вторая дверь налево.
Стефан остановился у двери с надписью «Джузеппе Ларссон» и постучал.
Человек, открывший ему, был очень высокого роста и могучего сложения. На лбу у него были крошечные очки для чтения.
– Ты пунктуален, – сказал он, чуть не втащил Стефана в комнату и закрыл дверь.
Стефан сел на стул для посетителей. Кабинет был меблирован так же, как и почти все кабинеты в буросской полиции. Мы не только носим одинаковую форму, подумал он, у нас и кабинеты одинаковые.
Джузеппе сел на стул и сложил руки на животе.
– Ты бывал здесь раньше? – спросил он.
– Никогда. В детстве был в Упсале. Но севернее Упсалы – никогда.
– Упсала! Упсала – это же Южная Швеция. Даже отсюда, из Эстерсунда, еще полстраны до северной границы. Когда-то и до Стокгольма было далеко, но теперь другое дело. Сейчас на самолете за два часа попадешь в любую точку Швеции. За несколько десятилетий Швеция из большой страны превратилась в маленькую.
Стефан показал на большую карту на стене:
– Большая у вас территория?
– Нам хватает. И даже немножко лишнего есть.
– А штат?
Джузеппе задумался:
– Пятеро в Свеге, парочка в Хеде. Плюс по нескольку там и сям, в Фюнесдале, к примеру. Всего, наверное, человек пятнадцать, если никто не в отпуске.
Разговор прервался – в дверь постучали, и она открылась еще до того, как Джузеппе успел среагировать. Человек, стоящий в дверях, был полной противоположностью Джузеппе – маленького роста и очень худой.
– Я подумал, Ниссе стоит послушать, о чем мы говорим, – сказал Джузеппе. – Мы с ним вместе занимаемся этим делом.
Стефан привстал и поздоровался с вошедшим. Тот был очень сдержан и серьезен. Говорил он так тихо, что Стефан с трудом расслышал его фамилию – Рундстрём. Его присутствие повлияло и на Джузеппе – тот выпрямился на стуле, и улыбка исчезла. Стефан понял, что настроение внезапно изменилось.
– Мы думали, нам стоит потолковать, – осторожно сказал Джузеппе. – О том о сем.
Рундстрём, несмотря на то, что в комнате был свободный стул, остался стоять у двери. Он прислонился к косяку и избегал смотреть Стефану в глаза.
– Нам утром позвонил кое-кто, – сказал он. – Сообщил, что полицейский из Буроса занимается расследованием в Линселле. Возмущается – чем заняты наши местные сотрудники.
Прежде чем продолжить, Ниссе выдержал паузу, разглядывая свои ладони.
– Он и в самом деле возмущен, – сказал Рундстрём. – И мы, можно сказать, тоже.
Стефан почувствовал, что вспотел.
– Кто-то из двух, – сказал он. – Или звонившего зовут Авраам Андерссон, он живет на хуторе под названием Дунчеррет. Или продавец из Линселля.
– Точно. Это был Лунделль, – сказал Рундстрём. – Но нам и в самом деле не нравится, что приезжие полицейские вмешиваются в наше следствие.
Стефан разозлился.
– Я ни во что не вмешиваюсь, – сказал он. – Я говорил с Джузеппе. Я рассказал, что несколько лет работал с Молином и приехал сюда в отпуск. По-моему, нет ничего удивительного, что я поехал на место преступления.
– Это вызывает вопросы, – произнес Рундстрём своим еле слышным голосом.
– В ИКА я купил местную газету, – сказал Стефан, уже не скрывая злости, – представился и спросил, делал ли Молин покупки в их магазине.
Рундстрём достал из-за спины бумагу.
– Ты спрашивал и еще кое о чем, – сказал он. – Лунделль записал все, о чем вы говорили, позвонил мне и все прочитал по бумаге.
Это какое-то безумие, подумал Стефан и поглядел на Джузеппе. Но тот сидел, уставившись на собственный живот.
В первый раз Рундстрём поглядел ему прямо в глаза:
– А что ты, собственно, хочешь разузнать?
– Кто убил моего коллегу Герберта Молина.
– Мы тоже хотим это узнать. И это следствие у нас на первом плане. Уже давно мы не собирали такую опергруппу, хотя и раньше приходилось иметь дело с тяжкими преступлениями. Не новички, знаешь ли.