Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)

Смит Лиза Джейн

А может быть, в этом тоже свой кайф? Люди обожают все, что считают греховным. Да и вампиры тоже. Дамон расстроился. Как бы вернуться в те времена, когда грехом считалось все? А то дела плохи — у него закончились стимулы для удовольствия.

Когда Мередит стояла к нему спиной, она была не такой страшной. Дамон рискнул и ответил на вопрос о том, что он мог бы выпить.

— Конечно, дорогуша. Тебя, дорогуша.

— Слишком много дорогуш, — загадочно сказала Мередит, и, пока Дамон соображал, что девушка всего лишь затронула вопрос лингвистики, а вовсе не касалась его личной жизни, она уже вышла.

Лифчик-путешественник был с ней.

Теперь Стефан и Дамон остались наедине. Стефан сделал шаг к Дамону, стараясь не смотреть на ванну. «Ты столько всего пропустил, чурбан», — подумал Дамон. Вот слово, которое он искал. Чурбан.

— Ты очень много для нее сделал, — сказал Стефан, которому, казалось, смотреть на Дамона было так же трудно, как на ванну. Из-за этого ему почти не осталось куда смотреть. Он выбрал стену.

— Ты сказал, что изобьешь меня, если я этого не сделаю. А я никогда не любил, чтобы меня избивали, — Дамон включил свою ослепительную улыбку, задержал ее на губах, пока Стефан не начал поворачиваться к нему, и тут же выключил ее.

— Ты сделал намного больше, чем требовал долг.

— С тобой, братишка, никогда не поймешь, где заканчивается долг. Расскажи мне, как выглядит бесконечность.

Стефан вздохнул.

— Ну, по крайней мере, ты не из тех хулиганов, которые терроризируют только тех, кто слабее их.

— Хочешь сказать: «выйдем, поговорим», как это называется?

— Нет, хочу выразить восхищение тобой за то, что ты спас жизнь Бонни.

— Я просто не понял, что у меня есть выбор. А кстати, как ты вылечил Мередит и... и... Как ты их вылечил.

— Елена их поцеловала. Ты не заметил, что в какой-то момент она исчезла? Я привез их сюда, она встретила нас внизу, выдохнула им в рот, и это их исцелило. Насколько я вижу, она медленно превращается из духа в настоящего человека. Я наблюдаю за ней с тех пор, как она очнулась, и мне кажется, на окончательное превращение потребуется еще несколько дней.

— По крайней мере сейчас она говорит. Пока немного, но нельзя требовать всего и сразу, — Дамон вспомнил, как увидел из своего «порше» с открытым верхом Елену, которая болталась в воздухе, как воздушный шарик. — А эта маленькая рыжая не сказала ни слова, — ворчливо добавил Дамой и пожал плечами. — Без разницы.

— Но почему, Дамон? Почему ты не признаешь, что она тебе небезразлична, по крайней мере, настолько, чтобы ты не дал ей умереть и даже не попытался сделать с ней что-то плохое. Ты ведь знал, что ей нельзя терять ни капли крови...

— Это был эксперимент, — разъяснил Дамон. А теперь эксперимент закончен. Бонни может проснуться или уснуть, может ожить или умереть — но на руках у Стефана, а не у него. Он промок, ему было неуютно, а последний ночной прием пищи произошел слиш­ком давно, и он был голоден и раздражен. У него болел рот. — Передаю ее голову вам, — отрезал он, — и ухожу. Ты, Елена, и этот, Мудд — сможете доделать...

— Дамон, его зовут Мэтт. Это нетрудно запомнить.

— Если не испытываешь к нему ни малейшего интереса, то трудно. В этом окраинном районе много привлекательных женщин, поэтому он для меня — не более чем последний в очереди на ужин.

Стефан с силой ударил в стену. Его кулак пробил старую штукатурку.

— Черт побери,

Дамон. Люди к этому не сводятся.

— А я и не прошу у них ничего другого.

— Ты не просишь, Дамон. В этом вся проблема.

— Это был эвфемизм. Скажем иначе: ничего другого я у них не беру. Да, они интересуют меня только в этом смысле. И не надо прыгать, чтобы я поверил, будто здесь есть что-то большее. Нет никакого смысла в том, чтобы искать доказательства откровенному вранью.

Кулак Стефана просвистел в воздухе. Это был левый кулак, и именно с этой стороны Дамон поддерживал голову Бонни, поэтому он не мог изящно увернуться, как сделал бы в обычной ситуации. Бонни без сознания — но если она наберет полные легкие воды и тут же отпросит копыта? Кто их знает, этих людей, тем более отравленных?

Он сделал иначе — послал максимум защитной энергии к правой стороне подбородка. Он рассчитал, что выдержит удар, даже от Стефана в новой улучшенной версии, и при этом не уронит девушку — пусть даже Стефан сломает ему челюсть.

Кулак Стефана остановился в нескольких миллиметрах от лица Дамона.

Братья смотрели друг на друга. Их разделяло полметра.

Стефан глубоко вдохнул и выдохнул. Потом сел.

— Теперь признаешь?

Дамон был искренне удивлен.

— Что признаю?

— Что они для тебя кое-что значат. По крайней мере ты предпочел получить по челюсти, но не топить Бонни.

Дамон пристально посмотрел на него и расхохотался, не в силах остановиться.

Стефан тоже пристально посмотрел на брата. Потом он закрыл глаза, лицо его перекосила судорога боли, и он отвернулся.

Дамону было чем оправдать свой хохот:

— А ты решил, что для меня что-то з-з-значит какое-то челове-е-е...

— Зачем же ты это сделал? — устало спросил Сте­фан.

— По при-и-иколу. Я же тебе сказа-а-ал. Чисто по при-и-и-и... — Дамон поперхнулся, нокаутированный нехваткой пищи и столкновением множества противоречивых чувств.

Голова Бонни ушла под воду.

Оба вампира нырнули за ней и столкнулись головами, соприкоснувшись в центре ванны. Оба обалдело отпрянули.

Дамон уже не смеялся. Скорей уж он сражался, как тигр, стараясь вытащить девушку из воды. Стефан делал то же, а, поскольку недавно рефлексы у него обострились, он был близок к победе. Произошло то, о чем Дамон думал примерно час назад, — ни одному из них и в голову не пришло действовать сообща. Каждый пытался достать девушку сам по себе, и оба мешали друг другу.

— С дороги, маленький надоеда, — угрожающе прорычал — едва не прошипел — Дамон.

— Это тебе плевать на нее. Убирайся ты.

Дальше было что-то похожее на гейзер, и Бонни рывком поднялась из воды сама. Она выплюнула полный рот воды и закричала: «Что тут происходит?» — таким голосом, что он мог растопить даже каменное сердце.

Так и произошло. Дамон глядел на свою маленькую мокрую птичку, инстинктивно прижавшую к себе полотенце, с ее огненно-рыжими волосами, прилипшими к голове, и огромными карими глазами, моргавшими между прядями волос, и в его душе поднялось какое-то чувство. Стефан рванулся к двери, чтобы обрадовать остальных. На секунду они остались вдвоем — Дамой и Бонни.