Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)
Шрифт:
«Одна из самых худших вступительных фраз за всю мою жизнь», — удрученно подумал он. Но он чувствовал себя не в своей тарелке, как будто бы это был не он, а кто-то другой. Перемены, произошедшее в Стефане произвели на Дамона слишком сильное впечатление. Должно быть, дело именно в этом, решил он.
Да... мои.
Дамон вздрогнул. Голос Елены был медленным, нерешительным ... и безупречно красивым: патока, сочащаяся сладостью, мед, капающий прямо из сот. Никаких сомнений, он стал ниже, чем до превращения, и звучал теперь абсолютно по-южному. Для вампира эти звуки напоминали капанье
— Да, ангел. Я называл тебя ангелом раньше? Если нет, это с моей стороны было досадной оплошностью.
Сказав это, он понял, что в ее голосе появилось еще кое-что, чего он не заметил раньше. Чистота. Пронзительная чистота серафима из серафимов. В принципе, это должно было его отпугнуть, но не отпугнуло — просто он понял, что к Елене стоит относиться серьезно, а не легкомысленно.
«Я бы отнесся к тебе серьезно, легкомысленно или как угодно, как только пожелаешь, если бы ты не была так зациклена на этом придурке — моем младшем брате».
К нему повернулись два сиреневых солнца — глаза Елены. Она его услышала.
Впервые в жизни Дамон был окружен людьми сильнее его. А для вампира Сила означала все: богатство, положение в обществе, выгодную партию, комфорт, секс, деньги, удовольствия.
Странное ощущение, но не неприятное, ведь оно было связано с Еленой. Дамону нравились сильные женщины. Он несколько столетий искал сильную женщину.
Однако взгляд Елены быстро вернул его к происходящему. Он наискосок припарковал машину у общежития, взял на руки коченеющую Бонни и помчался по сужающейся винтовой лестнице наверх, к комнате Стефана. Эта комната была единственным местом, про которое он точно знал, что там есть ванна.
В крошечной ванной комнате едва могло хватить места для троих, а Дамон держал на руках Бонни. Он набрал воду в старинную четвероногую ванну, основываясь на том, что его тонко настроенные чувства опознали как температуру на пять градусов выше температуры ледяного тела Бонни. Он попытался объяснить Елене, что делает, но она, похоже, утратила интерес к происходящему и порхала по комнате Стефана, похожая на увеличенную во много раз фею Динь-Динь, запертую в клетке. Она стукалась об закрытое окно, после чего подлетала к открытой двери и выглядывала в коридор.
Проблема. Попросить Елену раздеть и помыть Бонни, рискуя, что она окунет ее в воду не той стороной? Или попросить Елену сделать все это и наблюдать за ними, не вмешиваясь, если не возникнет нужды в его помощи? Кроме того, кому-то надо найти миссис Флауэрс, чтобы она принесла горячего питья. Написать записку и отправить с этой запиской Елену? Сейчас потерь в живой силе в любой момент могло оказаться больше.
Но тут Дамон поймал взгляд Елены, и все мелочи и представления о приличиях как рукой сияло. Слова зазвучали прямо в его сознании, минуя уши.
Помоги ей. Пожалуйста!
Он вернулся в ванную, положил Бонни на плотный коврик и стал раздевать ее — словно снимал шелуху с креветки. Долой свитер, долой летнюю блузку, оказавшуюся под ним. Долой маленький лифчик (чашечки нулевого размера, разочарованно отметил он, швырнув его в сторону и стараясь
Долой джинсы — потом маленькая заминка, потому что ему пришлось сесть и положить обе ее ноги себе на колени и снять крепко зашнурованные кроссовки, чтобы джинсы могли соскользнуть со щиколоток. Долой носки.
Вот и все. Бонни лежала обнаженная — на ней не было ничего, кроме ее собственной крови и розовых шелковых трусиков. Он взял ее на руки и положил в ванну, вымокнув при этом. Для вампиров ванна ассоциировалась с кровью девственниц, хотя только самые безумные осмеливались это попробовать.
Вода в ванне стала красной, когда он положил туда Бонни. Он не стал выключать воду, потому что ванна была действительно большой, и сел, чтобы поразмыслить над ситуацией. Дерево что-то впрыснуло в нее через иголки, что-то явно нехорошее. Значит, надо было как-то удалить вредное вещество из тела девушки. Самым разумным было бы отсосать его, как отсасывают яд после укуса змеи, но Дамон не мог рисковать. Он не был уверен, что Елена не раскроит ему череп, когда увидит, что он методично посасывает туловище Бонни.
Значит, придется использовать второй по эффективности вариант. Кровавая вода не до конца скрывала миниатюрную фигурку Бонни, однако делала неразличимыми подробности ее тела. Одной рукой Дамон поддержал голову Бонни у края ванны, а второй рукой стал сдавливать и массировать ее руку, чтобы выдавить яд.
Когда он почувствовал запах сосновой смолы, то понял, что поступил правильно. Яд был таким густым и липким, что не успел как следует впитаться в тело. Какое-то количество яда он таким образом выдавит, но будет ли этого достаточно?
Осторожно, посматривая на дверь и настроив свои чувства так, чтобы они контролировали максимально большую территорию, Дамон приподнял руку Бонни и поднес ее к губам, как будто собирался поцеловать. Но вместо этого он положил ее запястье к себе в рот и, подавив искушение укусить, всосался в ее руку.
Он сплюнул почти сразу. Его рот был полон смолы. Нет, массажа ни в коем случае не хватит. Да и отсасывания, даже если бы он нашел пару дюжин вампиров, и они все присосались к маленькому телу Бонни как пиявки, было бы мало.
Он присел на пятки и посмотрел на нее — смертельно отравленную женщину-дитя, которую он, по сути дела, пообещал спасти. Только сейчас Дамон заметил, что промок по пояс. Он адресовал небесам сердитый взгляд и стряхнул с себя свой черный бомбер.
Что делать? Бонни нуждалась в лекарстве, но он понятия не имел, в каком именно, а поблизости не было ни одной ведьмы, к которой можно было бы обратиться за советом. Умеет ли ворожить миссис Флауэрс? А если да, то поможет ли она ему? Или старушка просто немного не в себе? Что представляет собой человеческая медицина? Он мог бы взять Бонни и отнести к представителям ее вида, чтобы они испробовали на ней свою нелепую науку, мог бы отвезти ее в больницу — но медикам придется заниматься девушкой, отравленной ядом с Другой Стороны, из темных мест, которые им никогда не будет позволено увидеть или попять.