Возвращение в Сокольники
Шрифт:
– Да какие ж обиды? Жизнь…
– Ладно, поеду. Ну так смотри, если чего, в понедельник, с утра пораньше, как договорились. Отдыхайте, ребятки. – Он вздохнул и ушел с балкона.
…Турецкий курил. Обычную, простонародную «Яву» из мятой пачки. Размышлял об услышанном сегодня. Они все будто сговорились. Тех, кого Александр считал своими друзьями, спокойно и, главное, с полной уверенностью в собственной правоте поливали жидким дерьмом. И советовали… в основном думать… А у него уже и без их советов башка раскалывалась.
Славка – стукач! Это ж надо такое придумать?!
Но с другой стороны?… Он вспомнил первое крупное свое дело, которым занимался под руководством тогда еще «важняка» Кости. А сам бегал в стажерах в Московской городской прокуратуре. И Славка тогда был, кажется, еще капитаном. Ага, точно! А после они с Костей узнали, что Грязнов, вкалывая в их оперативно-следственной бригаде, стучал-таки! Оправдывался потом тем, что заставили. А КГБ с его помощью, оказывается, с них глаз не спускало. Вот тебе и вся правда…
Только когда ж это было? Два десятка лет назад! Фигня! Те, кто попадались на крючок гэбистов, так запросто с него не срывались. Вот и Влад утверждает, что где-то наверху у Славки имеется «волосатая лапа». Странно. Славка ни о чем таком никогда даже не намекал.
По правде говоря, и сам Александр Борисович, мягко выражаясь, тоже ведь был далеко не всегда щепетилен в отношении Грязнова. Девку вот у него увел, в которую Славка втрескался по-серьезному. Впрочем, тогда Грязнов был чрезмерно серьезен и в самом деле, а Таньке, так ее звали, не лекции нужны были, а совсем иное. Вот она, «замумуканная» благородными помыслами Славки, и кинулась во все тяжкие. А на Славкину беду, рядом оказался Александр Борисович, который немедленно предоставил распаленной желанием женщине буквально все, что она на данный момент желала. И уже после этого все душеспасительные лекции для заочницы-юрфаковки потеряли интерес. Славка переживал…
Где теперь Танька? Так и сгинула в безвестности. А ведь имела бы хорошие перспективы. Ну и что, разве Грязнов в этом виноват? А как же! Мы же привыкли обижаться и ссориться с людьми чаще всего не потому, что они в чем-то перед тобой виноваты, а исключительно по причине собственной вины перед ними. Я ему нос натянул, вот поэтому он и виноват передо мной… Железная логика!
Да, из– за баб у них с Грязновым случались стычки. А кстати, откуда он узнал про Мару? Славка уже несколько раз на протяжении вечера многозначительно подмигивал ему. А внизу, когда еще опробовали его «железного коня», кинул фразу: «Ну что, Саня, жену сплавил, а шмары-кошмары по ночам не снятся?» Мол, в том плане, что не пора ли тебе, друг, отпраздновать свое одиночество, как бывало? А позже снова вспомнил о каком-то сюрпризе. Ну, зная Славку, Турецкий мог предположить, что речь идет все о той же Илоне, которая умеет абсолютно все. Она, мол, хозяйка сногсшибательного злачного места и потому имеет в своем арсенале самые разнообразные средства, резко поднимающие тонус одинокого мужчины. Обмолвился как-то о ней Славка, да Турецкому тогда было не до них, не до умелых баб, его вполне устраивала Мара с ее собственным щедрым меню. И Турецкий, вообще не избегавший разнообразия в жизни, все больше склонялся к тому, что предложенного ему Марой хватило бы надолго и с лихвой. Так куда уж от добра другого добра искать? А оно вон как оборачивается! Неужели и Мара -такая же подставка, как и все остальное? На-ка, мол, «важнячок», откушай, а теперь мы у тебя отымем и вернем, когда будешь хороший и послушный! Или вce было гораздо проще и грубее… Турецкий уже ничему верить не хотел…
Илона… Он попробовал имя на язык – перекатывается, легкое, даже милое. А уж не та ли это бабенка, что с Юркой шушукалась? Чем-то она и в самом деле задела маленько. Поначалу. А после – забылась. Да и не видел ее больше Турецкий.
В комнате грянула музыка. Что-то венгерско-цыганское. Александр обернулся, но за спинами стоящих ничего не разглядел, зато бравый и ритмичный топот танцевавших «слонов» услышал. Отбивали подошвы старательно. В проране между головами мелькнула рыже-патлатая голова Славки, потом багровое лицо Богаткина. Чьи-то «лебединые» женские руки с платочком. Ну понятно, мужики плясать взялись!
Следующим этапом будет нестройная хоровая песня, как в лучших традициях. Что-нибудь про «эй, баргузин» или «ревела буря». Очень по-нашему.
Ну а после уже снова вольют по приличной дозе, облобызаются и… потекут к своим служебным машинам. У Славки ведь на ночь не устроишься. А у большинства присутствующих суббота – такой же, к сожалению, рабочий день, как и у самого высокого руководства, обретающегося в Кремле.
И в этой связи, подумал Турецкий, самое время потихоньку, чтоб ни с кем не пересекаться и не обижать хозяина, делать ноги.
Вызывать «служебку» он бы и не стал, а своя «шестерка» покорно стояла у Генеральной прокуратуры, на служебной стоянке. Оставалось такси. Тут, как говорится, были б деньги, а остальное – пустяки, довезут хоть до Питера. Но так далеко и не надо. Надо домой. Сесть в последний раз за стол и… посидеть. Подумать. Кое-что сочинить… Срок-то кончается!
– А нас так и не познакомили! – услышал он за спиной радостный голос.
Обернулся, узнал ту самую даму, что слушала шуточки Юрки Федорова, а сама с интересом поглядывала на него, Турецкого.
Турецкий облокотился на перила балкона и, шутейно шаркнув ногой, сделал изящный, с его точки зрения, поклон. Увидел себя словно со стороны и скептически хмыкнул.
– Меня зовут Илона. Я могу разделить ваше одиночество, Александр Борисович?
Голос у нее был низкий и бархатистый, каким во все времена говорили страстные соблазнительницы-профи.
Значит, большой обмыв еще не закончился. И что там у нас в дальнейшей программе?…
Глава пятнадцатая
ТАНЕЦ БЕЛОГО МОТЫЛЬКА
– Сейчас они устанут, а потом включат медленную музыку. Там же много женщин, они хотят потанцевать… верно?
– Возможно.
– Угостите меня, пожалуйста, сигареткой. А то мои – в сумочке, там. – Она махнула ладонью за спину и облокотилась, как и Турецкий, на перила, глядя вниз.
– Боюсь, что мои вам не понравятся, – сказал Турецкий. – Может, мне стоит принести все-таки ваши?
– Александр… – Она словно запнулась.
– Да зовите просто Сашей.
– Так вот, Саша, – хитро улыбнулась она, – я хочу сказать вам, но по большому секрету, что я – человек простых нравов. Я могу курить «Дымок» и пить с друзьями, где-нибудь в подворотне, портвейн. Из горла! Прошу иметь в виду.
– Тогда вы – наш человек, – улыбнулся он, протягивая ей «Яву». Дал прикурить.
Она глубоко, как профессиональный курильщик, затянулась, выпустила дым тонкой струйкой и с любопытством посмотрела на Турецкого.
– Вячеслав сказал мне, что вы – лучший его друг. Но я смотрю – у него праздник, все смеются, валяют дурака, а вы здесь – самый грустный. Почему? Я не лезу, куда мне не следует?
– Нет, я в самом деле рад за Славку… Просто свои проблемы. Но, видит Бог, у меня нет ни малейшего желания обсуждать их с такой милой и приятной женщиной, как вы. А вот портвешку в какой-нибудь подворотне я, честное слово, наверное, с вами бы дернул.