Возвращение великого воеводы
Шрифт:
А в-третьих, выяснилось, что Остей в Кремле большой запас зерна делает. Вроде как к длительной осаде, на несколько лет, готовится. Ну, после этого мы решили, что пора на это дело вблизи взглянуть. Вот Безуглый и стал готовиться. – Адаш неожиданно расхохотался. – Ты бы видел, государь, какую он себе кривую рожу соорудил. Без смеха взглянуть невозможно. Однако чего не сделаешь для пользы дела. Не знаю, уж как ему это удалось, но устроился он в Кремль писцом работать.
И недели он в Кремле не проработал, как объявляет мне, что самым ближним человеком у Остея, первейшим его советником является… Как думаешь, государь, кто?..
– Некомат, – хриплым от волнения голосом ответил Сашка.
– Немножко промахнулся,
– Он и сейчас там, в Кремле?
– Безуглый-то? Там… То ли, когда Кремль запирали, выскочить не успел, то ли посчитал, что там он будет полезней. Мы, государь, когда все это вызнали, здорово пожалели, что тебя нет рядом. Но своими умишками помараковали и решили, что нельзя им дать довести задуманное до конца. Бог его знает, что у них на уме и какую пакость они готовят. У них сейчас в Кремле, не считая мастеровых, две тысячи хорошо вооруженных воинов, а пушек столько, что нам с тобой и не снилось, государь. А у нас только сотня твоих казаков.
Вот и предложил Безуглый проникнуть ночью в Кремль по одному из подземных ходов, что вы с ним при строительстве нарыли, и похитить Кихтенку, вроде того, как мы Михаила из Еросалима выкрали. Хотели тебя, государь, дождаться. Ведь мы знали, что Епифаний к вам уехал. Но тут до меня дошел слух, что Дмитрий из Орды в Кострому возвращается и со дня на день в Москве будет.
Слух такой и в Москве появился. И что тут началось! Народ весь как с ума посходил. Собираются на площадях толпами, кричат, спорят… В итоге доспорились до того, что решили – царь идет на Москву, чтобы город сжечь, а жителей московских всех попленить да в рабство в Орду продать. Уж не знаю, сами они до этого додумались или чертовы слуги-«рыбасоиды» им это подсказали, но часть московских жителей после этого, побросав дома, по окрестным лесам разбежалась, а часть в Кремле с Остеем заперлась – осаду царя Тохтамыша отбивать.
Ну а я решил это нам на пользу обратить. Выехал навстречу царю и встретил его с малой дружиной верстах в сорока отсюда. Дмитрий, когда услышал, что я предлагаю, расстроился. Хотел, наверное, после ратных трудов и царских забот доехать поскорей к своей княгине, а тут – на тебе. Он про эту Москву и забыл, что такой город существует. А тут я ему рассказываю, что Некоматовы люди наготовили горы оружия и народ бунтуют против своего законного господина. Уж больно Дмитрию не хотелось вновь в осаду садиться. Да и народу у него с собой всего лишь две тысячи воинов. Если б не Боброк Дмитрий Михайлович, здорово меня поддержавший, думаю, плюнул бы царь на эту Москву с ее бунтующим народом, обошел бы ее стороной и направился в милую его сердцу Кострому. Но Боброк ему говорит: «Государь, нельзя это дело так оставлять. Некомат – известный хитрец и вредитель. Раз его люди собрали множество оружия, значит, готовят какую-то каверзу тебе. А войска у тебя с собой нету. Если не задавишь их сейчас, пока они до конца не подготовились, то они потом запросто могут ударить по тебе». Одним словом, уговорили мы его. Дмитрий повздыхал, но с нами согласился.
Подошла его дружина к Кремлю и, если можно так выразиться, осадила его. Поскольку сил у Дмитрия мало, Боброк разделил отряд на части по количеству ворот, и каждую из них напротив ворот же и определил. Город не жгли. Лишь разобрали крайние избы да на укрепления их пустили, поскольку из Кремля палят из пушек беспрестанно. Стреляют из рук вон плохо, но сам знаешь, государь, – сегодня плохо, а завтра руку набьют и… Одним словом, царские воины земляных укреплений нарыли, бревнами их укрепили и… Ждут. Стерегутся и со стороны Кремля, и со стороны города. Город стоит пустой, а по избам какие-то темные личности шныряют, на прохожих-проезжих нападают. То ли разбойники, то ли союзники осажденных. А может, и то и другое вместе. Круговой осады хоть и не получилось, но можно быть спокойным, Кихтенко теперь не уйдет.
Когда дружина подошла к Кремлю, Дмитрий послал Боброка – говорить с осажденными. Тот принялся их уговаривать. Говорил, что царь хочет лишь познакомиться со своими подданными и жаловать их своими милостями, обещался никого не трогать, в том числе и Остея, просил лишь выдать Остеева советника купца Кнопфеля. Но осажденные на все его уговоры ответили отказом и сказали, что лучше все погибнут, но никого царю не выдадут.
Ну я посмотрел на это дело, убедился, что «рыбасоиды» сидят в Кремле, как в ловушке, и решил дожидаться тебя. Я, правда, через день туда езжу – присмотреть, чтобы дело наше не пошло вкривь и вкось.
– Одного только не понял, – воскликнул Сашка. – Ты решил дождаться меня, чтобы вместе сделать вылазку в Кремль, а Дмитрий-то чего ждет? С таким количеством воинов Кремля ему не взять…
– Не будет никаких вылазок, государь, – перебил его Адаш. – Один раз Господь нам благоволил; и дело сделали, и ушли без единой царапины. Но нельзя милость Божью испытывать постоянно. То, что получилось один раз, запросто может не получиться во второй. К тому же… Ну, выкрадем мы Кихтенку. А может, там и Некомат сидит! А остальные чертовы слуги? Нет, государь, Кремль надо брать, а всех, оставшихся там в живых, проверять, допрашивать и вычислять среди них чертовых слуг. К тому же… Дмитрий сразу, как согласился осадить Кремль, послал гонца в Орду. Меньше чем через месяц под стенами Кремля будет стоять двадцатитысячное войско.
– Но… Это ж сколько жертв будет среди простых москвичей!
– Знаешь, государь, – возразил великому воеводе Адаш, – никто их не неволил в Кремле запираться. Могли бы и разбежаться, как сделали их сограждане. Да и в домах своих остались бы, ничего б им не было. И… в конце концов, откуда мы знаем… Может, они все дьяволу служат?
Из Путилок выехали уже втроем. Куница, прощаясь с ними, перекрестила каждого, причем лицо у нее при этом было строгое-престрогое, а в глазах плескалась такая печаль, будто прозревали они будущее и видели там нечто ужасное.
Адаш даже прикрикнул на нее, не выдержав этого тоскливого взгляда:
– Да будет тебе! Не на битву едем, а так… На задах постоять да в царском шатре пооколачиваться.
И хоть Куница отвела в сторону глаза, виновато обронив:
– А я что… Я ничего… – У Сашки на душе от этой сцены прощания почему-то заскребли кошки.
Вернулись к себе в Тушино вместе с Адашем, а через час туда же подъехали пятьдесят воинов вельяминовской сотни под командой Рахмана. Теперь можно было без опаски оставлять Ольгу одну. Сашка обошел с Адашем и Рахманом всю усадьбу, собственноручно расставляя посты, после чего выехал с Адашем в Москву.
Оставленный людьми город встретил их плотной тишиной, лишь изредка нарушаемой воем голодных псов, брошенных своими хозяевами. Москва действительно расстроилась с тех пор, как Сашка был здесь последний раз, и, если бы не Адаш, уверенно ориентировавшийся на ее улицах, он бы изрядно поплутал, прежде чем найти верную дорогу.
Дмитрий разбил свой лагерь на Ивановской горке, прямо посреди сада, откуда отлично был виден осажденный Кремль. К этому времени осажденные перестали беспрерывно палить из пушек, убедившись в неэффективности своей стрельбы, и постороннему наблюдателю, не посвященному в суть дела, могло бы показаться, взгляни он на город со стороны, что здесь не происходит ничего необычного, экстраординарного. Обычный мирный город. Только жителей почему-то не видно на улицах.