Возвращение. Части 1-3
Шрифт:
— Здорово! — высказалась подруга.
— Ага, — сказал Сергей. — Я у тебя ни одной плохой песни не помню. Только это опять не по возрасту. Петь не запретят, а недоумение останется. Откуда у мальчишки груз прежних ошибок?
— Во-первых, я уже не мальчишка и ошибок за свою жизнь наделал… до фига! Можешь даже считать их школьными, за которые лепят пары. А, во-вторых, я пою о создателях песен, а они в своем большинстве взрослые люди. Я ведь и в книгах пишу не о том, что видел или пережил лично. Чтение книг, знаешь, тоже многое дает!
— Да ладно, — примирительно сказал друг. — Тебе виднее. Я что почувствовал, то и сказал.
— Не
— Ты не любишь детей? — удивилась Люся.
— Детей нельзя любить, — заявил я. — Их можно только терпеть и выносить! Любить можно конкретного ребенка или двоих, но не весь этот кагал капризных и эгоистичных существ! Если заплачешь ты, для меня перевернется мир. Если рядом будет орать и топать ногами малыш, пытаясь таким способом добиться своего, я просто заткну уши. Это если он не мой, мой в таком случае сразу заработает по заднице.
— И моих будешь лупить? — уточнила Люся.
— Обязательно, — ответил я. — Если заслужат. С детьми по-другому нельзя. Их нужно ласкать и поощрять при хорошем поведении, и выбивать из них пыль при плохом. Ничего лучше кнута и пряника люди не придумали и не придумают никогда. Вот когда ребенок будет знать слово "нельзя", тогда можно будет обойтись без битья. И бить нужно больно, но так, чтобы ничего не повредить. Я тебя потом научу. Самое главное это не обидеть ребенка без причины.
— Медвежье воспитание, — сказал Сергей. — Тебя самого-то часто лупили?
— Медвежье, — согласился я. — Так медведица своих медвежат и воспитывает. Хорошо себя ведут — вылижет от ушей до хвоста, а не слушаются — удар лапой! А как иначе, если все маленькие дети — это природные эгоисты и слов не понимают? А меня в детстве никто не бил, потому что я — это исключение из правил!
— Я сейчас тебя как тресну! — замахнулась Люся. — Потому и готов всех лупить, что сам небитый. Сейчас я это упущение твоих родителей исправлю!
— Счастливые вы! — с завистью сказал Сергей. — Все время рядом, и так же проживете жизнь…
— А тебе кто мешает? — сказал я. — Родители Иры? Когда вырастет, она будет выбирать сама. Сказать, кого она выберет? Кстати, не хочешь увековечить свою любовь? "Волкодава" хорошо помнишь?
— Почти наизусть, а что?
— Не хочешь нарисовать иллюстрации к книге? Вместо кнесенки возьмешь Иру, только ее нужно будет нарисовать малость постарше и не такой худой. А с оформлением одежды, пейзажей и прочего я тебе помогу. И Иру запечатлеешь, и деньги заработаешь.
— Я не знаю, — заколебался он. — А какие сцены рисовать?
— Подумай сам. Не надумаешь — будем думать вместе. Отец когда выйдет на работу?
— Уже скоро. Я тогда здорово перепугался. Надо бы ему бросать работу, а он не хочет.
Часом позже пришли наши отцы, и состоялось вручение подарков. Потом все сели за стол и принялись его опустошать. Люся при этом время от времени с видимым удовольствием смотрела на мой подарок. Я знал, что выбирать. Все женщины любят красивое и блестящее, а если от него еще есть польза… Сидели до девяти вечера, после чего объединенными усилиями все убрали и разошлись по своим квартирам. Все, кроме меня. Люся увела меня в свою комнату.
— Когда будет то, что ты мне обещал?
— А что я тебе обещал?
— Ты обещал меня любить!
— Я
— Есть способы… — неуверенно начала она, залившись румянцем.
— Есть, — согласился я. — Самый безвредный для женщин сейчас — это презервативы. Один образец такого предохранения сейчас сидит рядом с тобой. Мои родители в то время жили тяжело и не хотели второго ребенка. По их планам я должен был появиться позже. Пойми, нет абсолютно надежных способов. Ну испытаем мы близость. Думаешь, ты ограничишься одним разом? Аппетит приходит во время еды. Эта поговорка и про это тоже. Стоит тебе забеременеть, и мир рухнет. Отвернутся все, кроме твоей семьи. Образование ты если и получишь, то только в вечерней школе и намного позже. Не знаю, что сделают со мной, но твои родители не пустят на порог. А другие… Люди злы и жестоки к тем, кто воображает, что им позволено то, что запрещено для остальных.
— Как все люди могут быть злы? — сказала она. — Я понимаю, что бывают…
— Ничего ты не понимаешь, поэтому слушай, что тебе говорят, — сказал я. — В городе всем на все наплевать, и это не так заметно, хотя и здесь обольют грязью. В деревне девчонок затравливали насмерть. Уедет такая куда-нибудь учиться или работать, а потом возвращается к родителям с грудничком. И это уже взрослые девушки, а не такие, как ты. Если был муж, который бросил — это дело одно. Могут даже помочь и посочувствовать. А если ребенок нажит вне брака, отворачивались все, даже родня. А куда деваться в деревне от людей? От взглядов и злых языков? Мужики подкатывают на предмет покувыркаться, а женщины смешивают с грязью. И все считают себя правыми. В самом деле, раз дала одному, почему не даст мне? И кто есть женщина, прижившая ребенка от прохожего, если не шлюха? Доводили до того, что топили детей и топились сами.
— Хорошо, ребенок — это одна из причин, — передернув плечами, сказала Люся. — Есть другие?
— Я обещал родителям, и своим, и твоим. Им тоже важно не то что ты получишь радость, а ее возможные последствия.
— Глупо все, — сказала она, устраиваясь поудобнее. — Родители хотят мне только добра, а кому, как не мне самой знать, что для меня лучше?
— Мало быть умной, — сказал я. — И школьная программа это далеко не все, что нужно знать человеку, а собственного жизненного опыта у тебя с гулькин нос. Все подростки мнят себя взрослыми, а родителей слушают через раз. Сколько потом проливается слез, причем не только этими умниками, но и их родителями. Люсь, прекрати ерзать! И вообще, именинница, слезай с коленей, мне уже пора идти. Твои родители, наверное, из-за меня до сих пор не ложатся спать. До завтра.
— И чего же вы хотите? — спросил Юркович одного из пяти сидящих в его кабинете мужчин.
— По-моему, в представленных бумагах все написано достаточно ясно, — слегка раздраженно ответил его собеседник.
— Для меня эта бумага, подписанная Семичастным, только свидетельство того, что вам дано право ознакомиться с работой объекта, не более. Ваше начальство не имеет никаких прав на управлением режимным республиканским объектом, так что ваши претензии безосновательны. Начнете настаивать, на объект не попадете вообще.