Возвращение. Части 1-3
Шрифт:
— Ни черта себе единичный! — высказался Шелест. — Сто тридцать восемь ответственных работников!
— Хочу вас поставить в известность, что в списках еще не все, — сказал Суслов. — Есть несколько лиц, занимающих еще более высокое положение в партии. Вопрос по ним уточняется, и, пока идет следствие, их фамилии не разглашаются. Выборочные проверки показали, что в ряды партийного руководства проникли люди, чуждые не только нашим идеалам, но даже элементарной порядочности. Поэтому вам предлагается проект постановления ЦК о введении аттестации партийного
— И заканчивая кем? — спросил Шелепин.
— Вас, Александр Николаевич, мы проверять не будем, — пояснил Брежнев, сделав упор на слове "мы". — При ЦК уже создается комиссия, которая будет осуществлять проверки по письмам и жалобам рядовых коммунистов и руководителей партийных организаций. В "Правде" и ряде других газет будет опубликовано мое обращение к коммунистам с призывом принять участие в чистке наших рядов. Особо хочу подчеркнуть, что все сигналы будут проверяться самым тщательным образом, чтобы не пострадал безвинно ни один из наших товарищей.
— А зачем, Леонид Ильич, что-то создавать, когда уже есть Комитет партийного контроля? — спросил Пельше.
— Затем, уважаемый Арвид Янович, что мы собираемся заняться не любителями зеленого змия или чужих жен, а более серьезными нарушениями, — ответил за Брежнева Суслов. — Вашему Комитету эта задача явно не по плечу.
— Давно пора кое-кому прижать хвосты! — одобрительно сказал Шелест. — Я только "за".
— Я ознакомился со всеми материалами и полностью поддерживаю это решение, — сказал Косыгин. — Совет министров окажет всю возможную помощь.
— Я давно говорил, что нужно наводить порядок, — сказал Полянский.
— Вот мы ваше мнение и учли, Дмитрий Степанович, — сказал Суслов. — Кто-то еще хочет высказаться?
— Я бы хотел знать, что мы будем делать с этим? — потряс распечатками Мжаванадзе.
— По материалам следственных органов возбуждены уголовные дела, — сказал Брежнев. — А мы, естественно, снимаем их со всех постов и рекомендуем на исключение из партии. Все это найдет отражение в печати. Еще вопросы?
— Может быть, лучше этот вопрос обсудить на декабрьском пленуме? — предложил Демичев.
— Не декабря нужно ждать и заниматься говорильней, Петр Нилович! — резко сказал Воронов. — Если встал вопрос, его нужно решать. А уж пленум потом пусть оценивает наши действия. Лично я "за".
— Тогда все возьмите проект постановления и внимательно прочитайте, — сказал Суслов. — Сегодня все в сборе, кроме заболевшего Виктора Васильевича. Если после прочтения будут вопросы, я вам на них отвечу. Если будут предложения по изменению текста, мы их с вами обсудим. Но сегодня непременно нужно будет проголосовать.
Сегодня было воскресенье двадцать восьмого и до школы оставалось еще три дня. С утра вся семья была дома. Отец просматривал вчерашнюю газету "Известия", а я рядом с ним листал свою книгу, разглядывая иллюстрации Сергея.
— Давно пора было этим заняться! — сказал отец, отложив газету.
— Ты о
— Да, у нас о нем вчера много говорили, а ты, что, прочитал?
— Сразу же, как только принесли газету. Меня интересовало не столько само постановление, сколько то, как его появление обосновал в своей статье Брежнев. Как у вас ко всему этому отнеслись?
— Кто-то доволен, кто-то опасается. Написать можно все, как только будут выполнять. Зря ты не выключаешь свой магнитофон. И головки быстро сотрешь, да и соседу твою музыку слушать весь день… Если даже поставили микрофоны, их могли поставить и в прихожей. Провода оттуда можно вывести без проблем, а в коробках их явно больше, чем нужно.
Мы поговорили по поводу прослушивания сразу же, как только я приехал, и решили себя ни в чем не ограничивать. Ничего такого мы не говорили, так что черт с ними — пусть пишут, но я все равно из вредности поставил на табуретке у стены куратора купленный магнитофон и крутил на нем весь день классическую музыку. Куратор пока молчал. При случае я все равно решил высказаться по поводу этого дебилизма.
— Письмо Сергею написал? — спросил отец. — Хороший парень, жаль, что вы с ним разъехались. Я бы на твоем месте не терял с ним связь.
— Я и не собираюсь, — ответил я, — а письмо написано и сегодня отдам соседу. Тоже глупость, если подумать, ваши же письма не проверяют.
— А ты хочешь, чтобы везде и все было по уму? У государства на все случаи жизни есть инструкции. Раз положено — значит делают, умно это или нет. Не хочешь погулять с Люсей? Смотри, какая замечательная погода!
— А куда? В кино неохота, театры я не люблю. Точнее, не сами театры, а в них ходить. Москва мне и в той жизни надоела, хоть я мотался только в центре, да в метро.
— Скучный ты человек! — сказала мне Таня. — Самому не интересно, хоть бы о Люсе подумал! Не хочешь в кино, отвези ее в какой-нибудь парк. Погуляете немного, все лучше, чем сидеть в квартире. Еще насидитесь, когда пойдут дожди. Сразу видно, что человек в возрасте!
— Ладно, устыдила, — сказал я, откладывая книгу. — Пойду к Черзаровым, а от них позвоню.
— Уже соскучился? — встретила меня Надежда. — Иди в комнату, дочь сама к тебе собиралась бежать.
Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что скоро ее дочь станет женой. Ничего, рано или поздно дочери все равно уходят, а у нее еще останется Ольга.
— А я собралась идти к тебе, — сказала Люся. — Учебники надоели, хочется заняться чем-нибудь другим.
— В парк не хочешь? — спросил я.
— Еще как хочу!
— Тогда собирайся, а я пойду звонить.
Машину ждали у подъезда всего минут пять.
— Здравствуйте, ребята, — поздоровался шофер, открывая свою дверцу. — Садитесь на задние сидения.
Рядом с ним сидел спортивного вида парень лет двадцати пяти.
— Как вас хоть зовут? — спросил я. — Как я понял, нам с вами постоянно ездить, а в прошлый раз так и не познакомились.