Возвращение.Хмара-2
Шрифт:
Стоявшие едва ли не по колено в расплющенных, нестерпимо воняющих трупах ратники облегчённо перевели дух, но летающие гады не собирались отступать. Повинуясь крикам своего вожака, они устремились вверх, на этот раз поднялись под самые облака, и уже оттуда, помогая себе тонкими шелестящими крыльями, рухнули вниз.
— На колено! — крик десятника прорвался сквозь визг падающих вранов. — Товсь!
В считанные мгновенья копья россов оказались до конца унизаны перемолотым гнилым мясом, щиты лопались и разламывались на части. Один из ратников упал, погребенный навалившимися на него телами гадов. Вожак начал
— Сюда, сюда! — донёсшийся из приоткрытых дверей ближайшего здания голос был едва слышим за звуками гортанных криков и тяжёлых ударов бьющихся о мостовую тел.
— За мной! — десятник отбросил в сторону изломанный, ставший бесполезным щит, подхватил на плечо обездвиженное тело своего ратника и бросился к призывно машущей руками человеческой фигуре.
— Родыч, а ежели уловка вражия? — тяжело дыша, спросил догнавший десятника седовласый ратник.
— И… всё одно умирать… так лучше в бою… иль от стрел вражьих, нежели под телами аспидов вонючих, — под весом ноши бежать было тяжело, десятник начал отставать, слыша, как за спиной нарастают пронзительные звуки, издаваемые крыльями устремившихся вниз тварей.
— Сюда, сюда! — стоявшая на пороге фигура казалась мальчишеской, до того тонкой и худой она была. А лицо… лицо принадлежало измотанному худущему мужчине, которому перевалило за сорок. На его шее, скованной узким железным ошейником, болталась длинная ржавая цепь, уходящая куда-то вглубь помещения.
— Быстрее! — Евстигней едва успел укрыться под каменными стенами здания, как с неба посыпались чёрные комья тварей. Ратник, бежавший последним, у самых дверей споткнулся и тут же был пригвождён к мостовой тяжёлым ударом. Подняться ему уже не дали. Исчадия тьмы, одна за другой спикировав на беззащитное тело, расплющили его, превратив в перемолотую кучу мяса, засыпанную ещё более мягкой гниющей плотью убивших ратника тварей.
— Жаль Лося! — утерев с лица грязные капли могильной гнили, десятник снял с головы кожаную шапку. В его глазах стояли слезы. — Хороший мужик был!
— Хороший… — как эхо повторили оставшиеся в живых.
— Добро хоть энтот очухался, — заметил Родович, глядя на зашевелившегося раненого ратника Овереста, как раз того самого, который всё расспрашивал его о чарожниках. В тот же миг на крышу здания посыпались удары. Оно вздрогнуло, но его каменные перекрытия выдержали. Облака пыли посыпавшейся с потолка штукатурки разлетелись по всему помещению.
— Господин ратник! — донёсся слабый голос раненого. — Мы что, живы? А с этими что… с гадами… Убиты?
— Сщас поглядим, — десятник осторожно высунулся наружу и, никого не увидев, хотел было уже захлопнуть дверь, когда его глаза заметили какое-то движение в куче крови и плоти оставшихся после падения безумных уродцев. Он всмотрелся и верно: огромная куча шевелилась.
— Луки товсь! — скомандовал он, когда из грязно-кровавой кучи медленно вытянулась огромная когтистая лапа грязно-синюшного цвета.
— Что это? — на этот раз удивляться пришлось тому самому ратнику, что излишне сурово пенял молодому его юношеское любопытство.
— Сам не знаю! — сквозь зубы процедил Евстигней, и первым вытащив стрелу, наложил её на тетиву. Когда же в куче бесформенного месива сверкнули кровавые глаза, десятник, не задумываясь, выстрелил. Стрела мелькнула и по самое оперение ушла в тёмное пространство между двумя светящимися точками, а из ошмётков чёрного мяса медленно поднялось нечто напоминающее гигантскую, уродливую, совершенно лысую кошку. Не обращая абсолютно никакого внимания на торчащую из головы стрелу, чудище лениво отряхнулось, разбрасывая по сторонам ошмётки мёртвых тел и, широко зевнув, сделало шаг вперёд, гоня перед собой удушливую волну зловонного запаха.
Ещё две стрелы, просвистев в воздухе, вонзились в безобразную голову зверя, но тот лишь медленно повёл головой из стороны в сторону и продолжил своё неспешное движение вперёд. В его красных глазах не было ни ненависти, ни звериной жажды крови, а лишь холодная расчётливость бездушного существа, предназначенного убивать. Ещё одна такая же зверина вставала за его спиной.
— Мёртвая плоть, варкан, — посиневшими от внезапно охватившего страха губами прохрипел опознавший чудовище десятник. И, выпуская в оскалившуюся зубами пасть очередную стрелу: — Этого не остановить! — он попятился и, стремительно захлопнув входную дверь, задвинул засов. — Эта тварь не отступит! Мы однозначно умрём, но всё равно будем драться. Михась должен дойти. — И, повторяя сам за собой: — Не отступится…
Как бы в подтверждение его слов за дверью раздалось утробное ворчание, и вслед за ним жуткий удар потряс здание. Буковая, окованная железом дверь выдержала. Но тут же раздался звук рвущегося металла.
— К оружию! — призвав своих ратников к бою, десятник закинул за плечи бесполезный лук и, вытащив меч, сделал шаг вперёд, первым вставая у раздираемых в клочья дверей. — Освободите человека, пусть хоть умрёт свободным!
— Умру? — удивлённо переспросил раб, помогая ловко орудующему седому ратнику освободить себя от стягивающего шею обруча. — Зачем умирать, воин? Здесь туннелия есть!
— Что говоришь, туннель? — в глазах ратников заблестел лучик надежды. — Что же ты раньше-то молчал?! Веди быстрее!
Бывший невольник схватил со стены уже горевший факел и, быстро переставляя ноги, кинулся к дальнему концу комнаты. Воины бросились вслед за ним.
Они приподняли тяжёлую плиту люка и скрылись в тайном туннеле как раз в тот момент, когда часть двери разлетелась на мелкие клочья и в образовавшееся отверстие просунулась огромная лапа, увенчанная острыми, блестящими когтями.
Прошло уже довольно много времени. Михась и всё время таивщийся за его спиной Витясик приблизились к подножию ближней к ним башни и остановились у угла ближайшего к ней здания. Если не считать шипения пламени да пронзительного писка-завывания летающих тварей, вокруг стояла тишина. Ни криков орков, ни звона мечей, ни стона раненых. Все звуки остались там, за спиной, на стенах второго оборонительного рубежа, где орки, высыпав на крыши домов и башен, забыв про свои стрелы и дротики, с ликованьем наблюдали за зрелищем стремительного уничтожения росской армии. В моменты, когда огненные факелы, по-прежнему срывавшиеся с ладоней чёрных воинов, настигали бегущих в паники россов, орки восторженно ревели, оглашая небо своими пронзительно-противными выкриками. Но всё это было где-то там, далеко и, казалось, не имело к крадущимся в сумерках лучникам никакого отношения.