Возвращение.Хмара-2
Шрифт:
Я аккуратно взял пергамент в руки и, с трудом разбирая буквенные "заусенцы", принялся читать.
От королевского имени Матрёне Тихоновне предписание с добавлением. Предписание.
Сим повелеваю Матрёне — Яге земли росские покинуть в срок семидневный. Решению сему не противиться, ибо меры в противу будут серьёзные. Добавление.
Яга как существо изначально вредное, богу противное, из страны выдворяется. В местожительстве в оной ей отказано. Добавочно указано всем гражданам добропорядочным гнать ведьму старую взашей со двора. Не давать ей ни приюта, ни пропитания, а да буде укроется она в лесах Шумовских, спалить весь лес без остаточка, чтобы не было приюта злу-нечисти.
Наверное, последнюю фразу я произнёс вслух, ибо Яга фыркнула и подбоченилась.
— Тоже мне чисть нашёлся! Это мы ещё посмотрим, кто из нас чище: я или Изенкранц проклятущий! — она замолчала, пряча в шкафу столь историческую бумагу. — Вишь, как оно обернулось! Сражалася я за людское счастие, а меня, гляди — кось, взашей. Хотела я было и впрямь к себе в лес податься, да о лесных жителях подумала. Вспомнила, чем король лесу-то грозится. До меня-то пожар не докатится, а вот зверей лесных, невинных погубит. Вот и пришлось думать, как королевский указ выполнить и не затеряться. У всех на виду оставаться надо было (а иначе, сгинь я с виду-то, полети в края тёплые, и лес-то запалит, как пить дать, запалит, окаянный). Вот к Дракуле я и подалася тогда. У него уже прибавление случилось, я в нянечки и приспособилась. И как видишь, — Яга натянуто улыбнулась, — до сих пор нянькаюсь. Августочка — то моя хоть и рукодилица, умница да воительница, а с дитём малым — сама дитя неразумное. Ни накормить, не перепеленать. Она уж у меня тут на охоту хаживает, утей да перепелов тащит. Вечор придёт — увидите. Ныне на кабанчика пойти сподобилась, я ей и не перечила. К утру я вам карбонатику сготовлю собственной выдумки, ей — ей, пальчики пообгрызаете.
— А ещё есть печаль у меня немалая. Племянник — то мой куда-то подевался.
— Это маг, что ли? — воскликнул я, пристально глядя в печальные глаза бабуси.
— Маг, маг, волшебник! — согласно кивнула головой Яга. — Только пустоголовый. Всё на войну рвался, тока я ему рассоветовала. Не с его способностями с магами заморскими тягаться. Он тут, — Яга довольно заулыбалась, — со мной в игрушки поиграть затеялся, так я ему и выдала по первое число, потом три дня на печи сиднем сидел, парился. А ты — то что на меня так уставился? А-а, — догадалась Яга о причине моего столь странного взгляда. — Так ведь я его сосулькой ледяной по кумполу пришкварила, не помогло… Артефакты да клады старинные искать подался. Сказал, "мол, как найду, всю нечисть, да зло из росского государства повыгоню". А разве ж можно кладами да золотом зло изгнать? Вот то-то и оно. Но ведь ушёл, меня не послушался!
— Давно ли? — с искренней озабоченностью спросил я.
— Да уж поболе месяца будет. Он и раньше подолгу пропадал, но всё одно мне весточки слал: то голубка дикого горлицу с записочкой пришлёт, то зайцу серому до меня доскакать поручит. У него со зверями запросто, с кем хошь договорится!
В окончание этой фразы дверь распахнулась, и на порог ступила Августина. Щёки её раскраснелись, брови сурово сдвинулись, высокая грудь вздымалась двумя холмами, длинные волосы волнами ниспадали на плечи, за которыми у неё висел длинный лук. В правой руке она держала меч, а в левой — короткий тонкий кинжал. Её взор метнулся вглубь хаты, и я увидел, как постепенно её лицо разгладилось, насупленные брови лукаво вздёрнулись, а на губах появилась едва заметная улыбка. Она облегчённо вздохнула.
— А я ужо испугалась. У крыльца понатоптано, а одни следы от сапог невиданных, ненашенских. Вот и подумала, уж не случилось ли чего, лиха какого? Татей не занесла ль нелёгкая? А это Вы, Николай свет Михайлович, вдругорядь к нам пожаловали. Здравствуйте, да и добры будьте!
Во время всего этого монолога я сидел дурень дурнем и, не отрывая глаз, следил за супругою Дракулы. Время, казалось, и не коснулось её. Августина стала ещё краше. Тело налилось статью, а в глазах появилась та самая мудрость, присущая только русской (Вот опять! О чём я — она же россландка) женщине. Похоже, мой пристальный взгляд не остался не замеченным. Её и без того румяное лицо стало медленно заливаться краскою.
— Да я ж кабанчика приволочила! — нашлась она и, чтобы скрыть неловкость, быстро развернувшись, выскочила из хаты.
— А где сынок-то Дракулы? — вдруг ни с того ни с сего спросил отец Клементий, рассеяно водя взглядом по закоулкам избушки.
— Ишь, какой шустрый! Едва в дом ввалился, а уже о самом сокровенном спрашивает. А и нет его здесь. В гостях он от матушки и от бабушки отдыхает. Здесь — то последнее время неспокойно стало. То орки, то люди злые по близости шастают, и не углядишь, как дом спалят! — Яга замолчала, а я понял, что темнит она. Ведь изначально и про Августину, что она здесь, помалкивала, лишь когда время подпирать начало, так про неё словно ненароком и обмолвилась. Да что ни говори, а жизнь с опаскою и к своим подозрения требует. Ведь и правда, а вдруг нас в плен враги захватят да всё выведают? А тут как — никак дитя малое.
— Так кому же вы ребёнка-то доверили? — чтобы хоть как-то отвлечься от образа Августины, спросил я у смеющейся над нашим любопытством Яги.
— Да у Лешего он, у Степаныча.
— Что? — воскликнули мы хором. — Он же нам ни сном, ни духом…
— Может, к слову не пришлось, а может и поостерёгся. Нынче всякие по тропинкам бродят. Может, вы — фантомные образы ходячие?
— Чего? — а хором у нас получается впечатлительнее, теперь всегда так надо делать. Кого хотим напугать, сразу хором бац — и в дамки.
— Да смеётся она над Вами, — Августина широко улыбнулась. — Вон он за стеной призрачной, в кроватке спит. Приболел он малость. Бабулька ему сонной ягодки животворной в молочко и добавила. Что ж вы думали, я своего дитятю в такое время от себя куда отпущу?
И то правда, какая любящая мать ребёнка от себя отлучит, пусть даже лучшему другу доверя?!
Поговорить мы хорошо поговорили, перекусили малость, а вот от ночлега отказались, на дела спешные сославшись. Хоть уж и вечерело уже, а в путь отправились. Чего женщин было стеснять да своим присутствием зло накликивать? Яга на дорогу нам порошка жгучего в туесок насыпала, того самого, что волкодлакам очень "по вкусу пришёлся", как она сказала, "на всякий случай". А вот волшбить да дороги ворогам запутывать она поостереглась. Волшбу хороший маг издалека чувствует, вот она и побоялась. Уходили не без сожаления. У всех своя причина была. Отец Иннокентий страдал по перине мягонькой. Клементий — по буженине, Ягой обещанной. А я… я и сам не знаю, отчего. Может, от столь малого времени, на беседу с Матрёной Тихоновной отведённую (Яга — то с нами не пошла, покой наследника графского хранить осталась), а может… сердце у меня тоже не железное, нет- нет, да и вздрогнет печалью тайною.
А вот ведь как я опять заговорил, прямо по — писанному, по — сказочному… А может, иначе и нельзя, когда кругом, куда ни кинь, сплошная сказка? Жаль, что сказка та больно грустная. Хорошо хоть Яга да Августина нашлись. Теперь вот Герга с Веленем искать пойдём. Только где их искать? Что ж, придётся вновь в орочьи владения возвращаться. Я решил — пешком пойдём, а коней наших у Яги покамест оставим, не нам, так им пригодятся.
— Я тебе, касатик, — шепнула мне на ухо Яга, когда мы стали прощаться, — опаску с собой дам, клубочек такой всевидящий. Чуть что нехорошее ему померещится, так он тебе о том тут же и подскажет, словно в уши шепнёт. А ежели совсем плохо станет, злодейство замыслит кто, враг подбираться станет, так он закричит тихим криком петушиным, тебе лишь слышимым. Я его, старая, в сундуках да котомках старинных выискала. Знала ведь, что лежит он где-то, а вот найти никак не могла. Еле-еле сыскала да для тебя сберегала, знала, что когда — никогда явишься.
— Так что ж, я его кину, а он так и побежит, мне дорогу показывая? — с сомнением покачав головой, спросил я у моей заботливой Тихоновны.
— Ить шалопай, опять где-то сказок дедовских наслушался! То, что люди бают — звон один. Клубочек мой никакой не путеводный. Куда сам пойдёшь- туда он и покатится, и ежели заблудишься, никаким клубком назад не отмотаешься! Клубочек как катнёшь, так он и исчезнет, и станет и впереди, и сзади, и сбоку, везде и нигде одновременно, но словно оберег вокруг тебя расстелется. Пока он вокруг тебя катится — иди, ничего не опасайся. Даже в ночи спать смело ложись, но помни: шептать о плохих намерениях он до бесконечности может, а о смертельной опасности тебе али спутникам твоим грозящей лишь трижды прокричит — "прокукарекает", предупреждая. Четвёртого раза не жди, не надейся. После третьего вся охранная сила в нём кончится. Так что бери его помощи умеренно, ведь ежели сами опасность усмотрите, ни шептать, ни кукарекать не будет. — С этими словами она коснулась рукой бокового кармана на моём рюкзачке, и по её ладони скатился, словно стекая, маленький рыжий шарик, нитками золотыми отсвечивая.