Возвращенный рай
Шрифт:
Да, его собственные сыновья погибли – и никакие благие пожелания их уже не воротят – а дочь смогла произвести на свет только девочек, и к тому же слишком гоняющихся за всем модным. Он слегка покачал головой, когда подумал о Лизе, двадцатипятилетней молодой женщине, все еще незамужней, которая, похоже, больше интересовалась левыми писателями и политиками, чем наследием предков; о Франсуазе, которая пока еще посещает Сорбонну, но обещает пойти такой же дорожкой, как сестра.
Нет, свои надежды он связывал именно с Ги – и вот Ги едет, чтобы повидаться с ним. Своими иссохшими, бескровными пальцами Гийом приподнял угол бухгалтерской книги и вытащил письмо, которое оставил на столе, чтобы, не торопясь, снова прочитать и перечитать его.
Для
И подумал, что, возможно, предстоящий приезд Ги позволит ему отнестись к своей бренности и неизбежной смерти с непривычной даже для него легкостью.
– Дед, мне надо поговорить с тобой. Без посторонних, – объявил Ги.
Обед закончился; он был проведен в подчеркнуто церемонной форме, что всегда так нравилось барону Гийому де Савиньи. Это напоминало ему все официальные обеды, на которых он присутствовал за столь долгие годы. Даже когда он оставался вдвоем с Луизой, они все равно вкушали еду в столовой за длинным трапезным столом, – за которым можно удобно разместить двенадцать человек, – с тяжелыми подсвечниками на каждом конце, из которых отбрасывался мягкий мерцающий свет на лица присутствующих и на портреты предков, смотрящих со стен. Именно такая процедура нравилась Гийому, еще одна приятная привычка, подчеркивающая преемственность времен.
Сегодня же на обеде присутствовало шесть человек: он сам с Луизой, как всегда элегантной, немного болезненной, в парижском платье из тончайшей черной шерсти; Анри с Селестиной (зять с дочерью), у которых была собственная анфилада комнат на втором этаже замка; Луиза, приехавшая из Парижа на уик-энд и, понятно, Ги. Гийом смотрел на своего внука с гордостью, и на сердце у него становилось тепло. Иногда даже ему казалось, что он смотрит на Шарля, когда тому было примерно столько же лет, но Ги, пожалуй, отличался от сына в лучшую сторону – крепостью характера, чего не хватало Шарлю и что было приятно видеть во внуке Гийому, поскольку его отеческую гордость за Шарля всегда омрачало чувство разочарования. Может быть, он ошибался, что проникся такой уж неприязнью к Кэтрин, думал он, потому что эту крепость Ги унаследовал от нее, а манера воспитания его матери закалила его еще больше. Но несмотря на все это, Гийом не смог простить ей того, что она увезла Ги из Шаранты, а неприязнь между ними зашла столь далеко, что теперь исключалась всякая надежда на примирение.
– Ты хочешь поговорить со мной, – отозвался он, взбалтывая остатки коньяка в фужере. – Что ж, пожалуй, я догадывался, что ты не без причины так неожиданно приехал к нам. Пойдем в кабинет.
– Ах, Ги, не будь таким букой! – воскликнула Лиза. Она очень волновалась, в эти дни все в Лизе показывало взволнованность – от ее маленькой мордашки до вызывающе мужской одежды. Что случилось, гадал иногда Гийом, с этой девочкой, которая еще недавно наполняла замок звонким детским смехом. Девочкой в детских юбочках с оборочками, с бантиком в волосах? Теперь у нее длинные и прямые волосы, гладкие, что, по его мнению, ей не шло, потому что со лба спускалась челка, которая почти закрывала глаза, и, казалось, она совсем перестала смеяться. Тон ее голоса всегда был нервным и повышенным, где-то между агрессивностью и горячностью, и совершенно лишен, думал Гийом, женского обаяния. Но он был достаточно мудр, чтобы понять: дополнительная нотка резкости,
– Прости, Лиза, но это очень важное дело. – Ги встал и направился к двери, дружелюбно коснувшись пряди этих прямых черных волос, когда проходил мимо ее стула. – Увидимся позже, и ты мне обо всем расскажешь.
– Почему ты решил, что я собираюсь тебе что-то рассказывать? – отпарировала она, но все равно ее впалые щеки окрасились румянцем.
Ги пропустил вперед деда и пошел вслед за ним по коридору и вверх по каменной лестнице, подстраивая свой шаг под старика.
В кабинете было темно, тяжелые портьеры задвинуты на ночь. Ги обошел комнату и включил свет, а Гийом уселся на свое любимое кресло. Ги присел на угол письменного стола деда и повернулся к нему лицом.
– Ты помнишь, как рассказывал мне в детстве о нацисте, который во время войны жил здесь – о том, кто виноват в убийстве моего отца?
– И твоего дяди Кристиана, и многих других. – Голос Гийома прозвучал с горечью. – Разве я могу забыть про это?
– Так вот, полностью я не уверен, но, возможно, мне удалось напасть на его след.
На какое-то мгновение Гийом замер. Неожиданность сообщения лишила его дара речи. Потом он тряхнул головой.
– После стольких лет? Не может быть!
– Почему же не может? Насколько мне известно, пока что ему удавалось скрываться и избегать ответственности за свои злодеяния. Но это не значит, что он может прятаться вечно. Теперь мир стал более тесен, чем тридцать лет назад. К тому же, эти военные преступники теряют бдительность. Они становятся чересчур самоуверенными и думают, как и ты, что теперь, по прошествии такого давнего срока, они в безопасности. Разве не обнаружили Клауса Барбье под вымышленным именем в Перу? Есть много других, подобных ему. Почему бы не выплыть на поверхность и фон Райнгарду в какой-нибудь помойной яме, куда он залег?
– Думаю, с этим можно согласиться. Почему-то мне казалось, что он умер, хотя вроде бы и нет оснований считать так. По сравнению со мной он молодой человек. А я все еще жив и здоров. – Губы Гийома сложились в подобие улыбки, а на пергаментной коже рук проступили толстые голубые вены. Он взялся за подлокотники кресла. – Почему ты стал его разыскивать? Видно, из-за того, что я тебе о нем рассказал.
– Я его и не искал, – возразил Ги. – Мне всегда хотелось найти его и привлечь к ответу за все, что он натворил, но практически я ничего для этого не сделал, если не считать, что кое-куда направлял запросы. И вдруг совершенно случайно услышал об этом немце, который, возможно, является фон Райнгардом – произошел один из тех счастливых случаев, когда говорят– на ловца и зверь бежит. Как ни странно, но это обстоятельство больше, чем что-либо другое, заставляет меня склоняться к мысли о том, что это действительно он.
– Понимаю. – Слегка водянистые глаза Гийома обратили свой взор куда-то в себя, видно, он вспоминал прошлое. – И что же ты будешь теперь делать?
– Собираюсь отправиться в Карибский бассейн. Именно там живет этот немец. Хочу встретиться с ним и установить, действительно ли это фон Райнгард.
– А как ты это собираешься выяснить?
– Проверю все имеющиеся документы. Все досье, фотографии и информацию, которую сумею собрать. Но смею предположить, что он основательно потрудился, чтобы выдать себя за иную личность. Есть и другая, более простая проверка. Конечно, не исчерпывающая, но ее будет достаточно, чтобы показать мне, на верном ли я пути или ищу ветра в поле.