Возвращенный рай
Шрифт:
– А именно?
– Как мне сказали, дом этого немца набит сокровищами– произведениями искусства, которые по описаниям весьма смахивают на наши. Фон Райнгард ограбил нас, верно?
– Конечно, ограбил. Лишил нас раритетов, которые принадлежали нашей семье в течение поколений. Он забрал замок под свою штаб-квартиру и сумел вывезти отсюда все, что ему приглянулось и что можно было увезти.
– Нет ли у тебя описания пропавших вещей, чтобы можно было их опознать?
– Конечно, есть. Я сделал их подробный перечень, когда после
– А фотографии? Были какие-нибудь фотографии?
– Да, были. Я всегда считал фотографии важной мерой предосторожности на случай кражи сокровищ. Конечно, я не думал, что это произойдет во время оккупации, – боялся, скорее, обычной кражи.
– Дай мне их. Если я удостоверюсь, что вещи в доме того человека наши, тогда, думаю, можно будет с уверенностью сказать, что он и есть фон Райнгард. Почему-то я думаю, что так оно и есть, дедушка. У него видели серебряную посуду и приборы, фарфор, бронзовые статуэтки. И еще – триптих.
– Триптих! – Старик словно окаменел – сидел будто аршин проглотил.
– Да. Со слов моего друга можно заключить, что на нем изображены сцены из жизни Орлеанской девы.
– Боже! – воскликнул дед чуть ли не шепотом.
– Именно это было на нашем триптихе! – настойчиво уточнял Ги.
– Да, да. Конечно, могут существовать и другие, но…
– Но их не так много, и они относятся к разным периодам. Теперь ты понимаешь, почему мне кажется, что я нашел фон Райнгарда.
– Да. – Старик замолк.
Ги сидел и смотрел на него, отпивая мелкими глотками коньяк, и ждал, пока смысл сказанного дойдет до собеседника. После длительной паузы Гийом кивнул. – Да, если у него находится такого рода триптих, тогда ты, может, и прав. Это действительно может быть фон Райнгард—негодяй. После прошествия стольких лет. Просто не верится.
– Ты мне поможешь? – спросил Ги.
– Ах, Ги, Ги, просто и не знаю…
– Не сомневаюсь, что ты хочешь привлечь его к ответственности. Ты всегда говорил, что он заслуживает расплаты за свои злодейства. И цель – возвратить наши фамильные ценности в замок, откуда они были вывезены.
– Конечно, хочу. Ничто другое не порадовало бы меня сильнее. Увидеть их снова, прикоснуться к ним руками. Что же касается всего остального… то просто не знаю. Цена может оказаться слишком высокой.
– Не понимаю. Какая цена? Гийом медленно покачал головой.
– Если ты задержишь Райнгарда сейчас, то состоится суд. Открытый публичный суд. Событие мирового интереса. Знаешь, как средства массовой информации хватаются в наши дни за такие темы. Это было бы очень неприятно.
– Для фон Райнгарда несомненно. Разве он не заслужил такого позора?
– Пострадает не только Райнгард. Нам всем придется столкнуться с такими вещами, о которых нам хотелось забыть.
Ги еле сдерживал нетерпение. Сначала мать, а теперь дед предпочитали позволить этому нацистскому зверю, исковеркавшему всю их жизнь, скорее остаться на
– Понимаю, что неприятно, – медленно произнес Ги, – вспоминать о всех совершенных зверствах. Моя мать и ты, наверное, все эти годы пытаетесь забыть то, что навсегда осталось в прошлом. Но разве не облегчит вам душу сознание того, что Райнгард наконец-то наказан?
– Не знаю. Если он предстанет перед судом, то речь пойдет не только о его злодеяниях. Вряд ли можно ждать, что он поднимет лапки вверх и во всем признается – он прекрасно сознает, что, поступив так, окажется за решеткой до конца своих дней. Нет, он организует защиту с помощью лучших адвокатов, каких только можно нанять за деньги – а из того, что ты говоришь, можно заключить, что денег ему не занимать. Молодых и честолюбивых адвокатов – пруд пруди: они готовы продать черту душу, лишь бы добиться известности, тем или иным путем, на судебном процессе, который получит такую широкую огласку. Одному Господу известно, что они наговорят в его защиту.
– Понимаю, что такой риск существует. Но тебе-то бояться нечего. Ты не сделал ничего плохого. Мой отец и дядя умерли героями – этого не надо забывать– по вине Райнгарда. Судить-то будут его.
Старик вздохнул.
– Не будь таким наивным, Ги. Когда возникает что-то подобное, – судят всех. Будет притянуто много неблаговидных вещей на потеху всему миру.
Глаза Ги сощурились.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю, что выльется много грязи, вот и все. Мне не хотелось бы втаптывать в грязь доброе имя семьи.
Ги устроился поудобнее на краю стола. Его начинало охватывать чувство беспокойного сомнения.
– Дедушка, почему так должно случиться? Может быть, я чего-то не знаю? Какой-то факт, порочащий семью? И вы не хотите, чтобы он раскрылся?
– Нет, ничего такого, конечно, нет. Нам нечего стыдиться. Мы ничего не сделали плохого. Твой отец, как ты сам сказал, был удостоен ордена Военного Креста. А твоя мать… ну, твоя мать – удивительная женщина, должен признать это, хотя мы и не были с нею в дружелюбных отношениях, как ты мог понять. – Его взгляд стал острым. – Что она тебе рассказывала обо мне?
– Ничего, – чистосердечно ответил Ги. – Она ни разу не объяснила, почему между вами не сложились добрые отношения, хотя я был бы ослом, если бы не догадался, что какая-то причина есть.
– Разве должна быть какая-то причина? Некоторые люди просто не сходятся характерами, вот и все. Так именно и произошло между твоей матерью и мной. Полагаю, что мы уважаем друг друга, и этого достаточно.
Ги не ответил. Он не знал в точности отношения своей матери к деду.
– Знает ли твоя мать о том, что ты собираешься делать? – спросил Гийом.