Возвращенный рай

Таннер Дженет

– Да, – ответил он. – Опустите в ближайший к замку ящик.

– Я займусь этим. – Кристиан потер пальцами подбородок. – У меня ужасное предчувствие, Пол. Боюсь, здесь скоро будет самое настоящее пекло.

– Согласен. Я особенно беспокоюсь за Кэтрин и Селестину, если все это всплывет наружу. Кэтрин – англичанка, а Селестина забеременела от еврея. Я бы хотел отослать их, но Селестина очень слаба и не выдержит весь маршрут, а Кэтрин не захочет оставить ее. – Он замолчал, как будто пораженный внезапно пришедшей ему мыслью. – А что, если вывезти их с «Лисандером». Самолет, который доставит вооружение и боеприпасы, приземлится в поле, недалеко отсюда. Он сможет забрать их – если они захотят того.

– Думаю,

Селестина согласится, – живо отозвался Кристиан. – Она смертельно боится за будущего ребенка. Относительно Кэтрин у меня такой уверенности нет.

– Ей надо подумать о Ги, – строго произнес Пол. – Если коммунисты поступят, как грозятся, и пристукнут Гейдриха, тогда я не стал бы отвечать за последствия.

– Что-нибудь известно в этом отношении?

– Гейдрих здесь еще не показывался. Насколько мне известно, он в Париже, но когда он все-таки приедет, то опасаюсь, что они поступят, как обещают. Это орава безумцев.

– Проклятые коммунисты! – Кристиан вынул пачку сигарет, предложил Полу, взял себе, оба закурили. – А что, если я поговорю с Кэтрин?

– Стоит попытаться. – Лицо Пола осталось невозмутимым. Как мало времени провел он с Кэтрин после возвращения. Кажется, она избегает его. – Убедите ее, что Ги может оказаться в серьезной опасности… скажите ей, что за Селестиной кто-то должен присматривать. Это может повлиять.

– Решено. Я, пожалуй, пойду. Не стоит, чтобы нас видели вместе.

Пол кивнул.

– Вы правы. Значит, опустите записку в почтовый ящик?

– Да, и переговорю к Кэтрин и Селестиной. Пол тронул ладонью руку Кристиана.

– Вы славный человек.

– Мне следует стараться, чтобы отработать за других членов семьи, – мрачно отозвался Кристиан.

В этот послеобеденный час прогуливался не один Кристиан.

Шарль все еще кипел гневом после утренних открытии. Он вышел из замка, который словно уснул в полуденной жаре раннего лета, и двинулся через поля, вверх по склону, к месту, которое притягивало его с детских лет. Там, в тени небольшой рощицы, он раскрывал свои школьные учебники, предавался в тиши занятиям. Позже он там гулял со своей первой девушкой, дальней родственницей, которую звали Изабелла, она приезжала к ним погостить, когда ему было шестнадцать лет. Там он впервые поцеловался, впервые коснулся мягких восхитительных округлостей женского тела. Загорал на солнце, сняв рубашку, наслаждаясь блаженным теплом солнечных лучей и упиваясь свежестью сладких запахов травы и близостью Изабеллы. С этой точки замок и окружающие его поля были видны как на ладони. Земли де Савиньи простирались до самого горизонта. И Шарль подумал: в один прекрасный день все это станет моим. Сознание этого затронуло в нем какую-то потаенную струну, наполняя гордостью и благоговейным трепетом. Прошлое и настоящее казались такими близкими, как будто он мог протянуть руки и обхватить их. Неизменное наследие многих поколений, Савиньи, очаровательное Савиньи, пристанище предков, в один прекрасный день станет домом его детей и детей его детей. Савиньи – его призвание, его наследственное достояние, его священный долг.

Однако в этот послеобеденный час, когда он шел в гору, его гнев переключился на самого себя, вызвав в нем отчаяние и отвращение к себе. Он оказался неудачником, полнейшим неудачником. Недаром отец презирает его. И не только отец. И другие презирают его – Кэтрин, Кристиан, возможно, даже Селестина. Все они, кроме одного его, знали правду о Поле Кертисе. Не исключено, что они знают и о шашнях Кэтрин с этим чертовым мужланом и подсмеиваются над Шарлем за его спиной. При этой мысли его покрыла испарина и пронзило чувство стыда.

Еще задолго до того, как он достиг своего излюбленного места, у него устали ноги, но он заставлял себя идти дальше, отказываясь замедлить шаг, пока не достиг

рощицы. Там он остановился отдышаться, распрямить спину, снять усталость в плечах. Ствол поваленного дерева валялся там же, где и много лет назад. Шарль присел на плоской поверхности толстого сука, прислонился спиной к корявому старому бревну.

Тишину нарушали лишь цокот кузнечиков, жужжание пчел, оводов и иных насекомых, летавших среди нависших ветвей. Никакое немецкое нашествие не может остановить их привычной суеты, подумал Шарль, и подобие улыбки появилось на его уставшем лице. Что бы ни произошло, природа повторяет свои жизненные циклы. Но увидят ли все это его дети? Предположим, что, когда все закончится, Кэтрин бросит его и уйдет к Полу Кертису, забрав с собой Ги?

Конечно, он будет бороться за нее всеми имеющимися у него средствами. Ги – из рода де Савиньи, ничто не сможет изменить этого. Но в современном ненадежном мире разве можно предугадать дальнейшее? Ничто уже не останется таким как прежде. Шарль чувствовал себя будто попал в зыбучие пески и не знал, в какую сторону податься, чтобы не погибнуть.

Он долго сидел, глядя на долину. Потом его внимание привлекло какое-то движение на дороге к замку. Кто-то на велосипеде – это откуда-то возвращается Пол Кертис. У Шарля потемнело в глазах, несмотря на яркий свет. Ублюдок! Как он хотел бы задушить его собственными руками. Кертис скрылся, а Шарль продолжал сидеть, ему не хотелось возвращаться. Перед тем как снова надеть на себя личину, ставшую теперь для него своего рода панцирем, хотелось побыть еще немного одному.

Шарль все сидел, когда от замка отошел другой человек, в котором, приглядевшись, он узнал Кристиана. Тот шел пешком по подъездной дороге. Шарлем овладел новый приступ ненависти. Кристиан тоже обманывает его и отца. Кого ни возьми из его близких, у всех обнаруживались какие-то неизвестные ему секреты.

Кристиан шагал уверенно, в этом ничего удивительного не было: брат никогда не ходил вразвалочку и неторопливо, отличаясь энергичной походкой. Но испытывая чувство повышенной подозрительности, Шарль с любопытством наблюдал за продвижением брата. Куда это он собрался? Наблюдая за ним, Шарль прикрыл ладонью глаза от солнца. На несколько минут Кристиан пропал за бугром, а когда появился опять, то оказался уже у дороги, которая проходила у самой границы парка. Тем он остановился и нагнулся к подножию низкой каменной ограды. Шарль усиленно всматривался. Что, черт возьми, он там делает? Может быть, завязывает шнурок? Но нет, похоже, что тот делал что-то с самой оградой.

Через некоторое время он выпрямился и пошел дальше по дороге. И хотя он шагал так же быстро, Шарлю показалось, что произошла еле заметная перемена в его движениях. Это озадачило его, и, когда брат скрылся из виду в направлении деревни, Шарль поднялся с дерева и пошел косо вниз, по заросшему травой холму, прямо к тому месту, где его брат возился у ограды.

На лбу Шарля снова выступила испарина. Он дослал носовой платок, чтобы отереть лицо, и заметил, что его рука слегка дрожит, хотя он не мог бы объяснить причину этого. Внутри него включилось какое-то шестое чувство.

На первый взгляд в этом месте стены не было ничего необычного. С какой стати Кристиан заинтересовался этим местом? Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, Шарль стал на колени, внимательно осматривая эту часть ограды. Между старыми камнями выросла трава. Шарль заметил, что один камень выделяется из других: трава вокруг была оборвана, обнажив сухую растрескавшуюся штукатурку. Он потрогал этот камень и с волнением обнаружил, что он шатается.

Склонившись ниже, Шарль вынул его. За ним в дыре лежала небольшая сложенная бумажка. Тайник! Глупцы используют это место, прямо на краю имения, чтобы передавать сведения. Неловкими от волнения пальцами Шарль развернул листок.