Возвращенный рай
Шрифт:
— А если у него и одна жена или даже вовсе ни одной там, на другом конце света, — это все равно: для нас он мертв. Мы не увидим его больше. Раньше нам было достаточно взглянуть на его лицо, и все становилось радостным вокруг. Ему не нужно было даже ничего говорить. Разразилась ли непогода в Стейнлиде, бушевала ли буря, пронесся ли ураган с дождем — нам было все нипочем: нам светило солнце. А если у нас не было еды, мы тоже не унывали. Однажды утром мы проснулись, а он уехал. С кем ты мысленно распрощался — тот мертв. На следующую зиму, когда он не вернулся, я целыми ночами напролет лежала, уткнувшись
Бьёрн из Лейрура из вежливости улыбнулся, подошел к девушке и поцеловал ее.
— Поверь мне, ягненочек, — сказал он, — настанет день, когда у меня не будет ни крошки еды и я буду ползать по своему хутору слепой и парализованный, а с юга появится человек: это будет наш дорогой Стейнар из Лида на своем сером, а в седельной сумке у него будет вдоволь золота и водки.
— Я думаю, что я не отважусь даже погладить морду его лошади, — сказала девушка. — Человек уезжает одним, а возвращается другим. Маленькой дочки своего отца больше не существует, и ты это знаешь лучше, чем кто-нибудь другой.
— Нет, — вы только послушайте, что она говорит, — сказал поверенный и зевнул.
— У нас в приходе появился один человек, — сказала девушка. — Сегодня он разыскал меня на лугу и заставил присесть на кочку, хотел говорить со мной. Он приехал из страны мормонов, чтобы забрать меня, его будто бы послал мой отец. Он дал мне два дня на размышление.
— Ты что, в своем уме, малютка? — встрепенулся поверенный. — Ты знаешь, где находится эта чертова страна? Это же по ту сторону луны. Ты небось вздремнула на кочке, и тебе все приснилось.
— В таком случае мне приснилась моя смерть, — сказала она.
— Если это был человек и даже мормон, то не иначе как тот самый дьявол с островов Вестманнаэйяр, который шляется по стране в последнее время, как сообщают газеты. Ну и что ты собираешься сказать ему через два дня? Что собираешься делать?
— Да ничего особенного, — ответила девушка. — Просто буду ждать его на лугу, пока он не придет с мамой и братом и не заберет меня.
— А мальчик?
— Какой мальчик?
— Наш мальчик.
— Разве он твой?
— А чей же, ты думаешь?
— Я отдала его маме.
— Нет, никто не увезет отсюда мальчика, тем более в эту проклятую дыру по другую сторону луны, — сказал Бьёрн из Лейрура.
— Ты всегда утверждал, что мальчик не твой, в таком случае он и не мой тоже. Он сам по себе начал во мне расти, точно так же, как бог создал из ничего мир и самого себя.
— Когда ты разговариваешь со мной, моя девочка, не нужно прикидываться глупее, чем ты есть на самом деле, — сказал Бьёрн.
— И ты веришь, будто я не знала, что ты делал со мной, когда я притворялась спящей?
— Между женщиной и мужчиной не существует моста, — сказал он. — Ни один мужчина не знает того, что знает женщина, и этого не дано ему знать до тех пор, пока не родятся срощенные близнецы — девочка и мальчик, зачатые в одном теле.
— Кого заботило то, что я знаю? — спросила девушка. — Мать? Моего жениха?
Он обнял теплую, промокшую девушку и прижал ее к своей широкой груди.
— Назови меня еще раз своей маленькой девочкой, прежде чем я уйду. И я пойду.
— Моя маленькая девочка, — сказал Бьёрн из Лейрура, целуя ее и обдавая запахом коньяка и табака. — Завтра утром я пойду к судье и усыновлю мальчика. Как-то летом я ехал через выгон в Готане и увидел маленького карапуза, который барахтался среди кочек. Он похож на блаженной памяти моего прадеда. Тот был выдающийся человек и скальд. Я обещаю тебе: мальчик будет судьей и я сделаю из него великого поэта; ни одного дня ты не будешь больше работать на болоте. Отныне я не оставлю тебя в руках у прихода, не говоря уже о мормонах. Я сейчас схожу наверх, разбужу парней и прикажу им поймать лошадей. Мы с тобой уедем отсюда.
— Куда? — спросила девушка.
— Куда угодно. С меня довольно… Я развяжусь со всем этим: с болотистыми хуторами, с разбитыми кораблями, коньяком, красным деревом, лошадьми; с планами постройки судна совместно с богачами из столицы, и с ревматизмом, и с морским чудовищем на островах Вестманнаэйяр. Мы сегодня же ночью отправимся на юг, сядем на пароход — ты, я и мальчик — и очутимся в волшебной стране раньше мормонов. А сейчас я поднимусь на чердак и возьму свои сапоги.
Он выпустил ее из объятий, где она сжалась, почти погребенная под его бородой. Девушка стоит посреди компаты. Ее башмаки полны воды, и вокруг ее ног лужи. До этого она видела все как бы в тумане. Только сейчас она заметила обтянутые кожей стулья красного дерева — прибыль его от кораблекрушений и распродаж. Стоит только вдохнуть воздух в этой комнате, как в нос ударяет сильный запах коньяка и табака. На кресле неподвижно сидит кот.
Время от времени восточный ветер швыряет дождевые капли об стекло. Девушка продолжает стоять посреди комнаты, как пригвожденная к полу, — лужи увеличиваются. Кот спит. Мужчина, державший девушку в объятиях, заставляет себя ждать. Куда же запропастились его сапоги? Или трудно разбудить только что уснувших парней? Может быть, этот кот мертв? — подумала девушка. А может, все это сон, и эти лужи на полу тоже? Она подошла к спящему коту и погладила его. Кот потянулся, полуоткрыл глаза, приподнял голову, зевнул и опять уснул. Быть может, он тоже подумал, что эта незнакомая девушка ему приснилась? А может быть, так оно и было?
Наконец в ночной тишине послышались шаги на лестнице. Кто-то осторожно, чтобы не заскрипели петли, отворил дверь в комнату. Вошла старуха, согнутая, почти горбатая, с заспанным лицом; жидкие седые волосы заплетены в косички толщиной в шнурок; она была в ночной сорочке с большим воротом, откуда виднелись высохшие груди, повисшие, как пустые кожаные сумки. Спускаясь к гостье, она натянула на себя черную юбку. Тряся головой, старуха рассматривала девушку, затем протянула ей руку и спросила: