Возвращенный рай
Шрифт:
— Кто дал тебе на это право? Кем подписана бумага?
— Высшее начальство на моей стороне, — заявил Бьёрн из Лейрура.
— Если ты имеешь в виду судью, мой дорогой, то мне на его бумагу плевать! Мои бумаги подписаны самим Кристианом Вильхельмссоном.
Теперь Тьоудрекур попросил лодочника плыть по течению, чтобы расстояние между лодкой и людьми, стоящими на берегу, не уменьшалось.
Бьёрн и его люди вскочили на лошадей и последовали за лодкой вдоль берега. Но тут река становилась глубже и шире, хотя течение было спокойное; расстояние между берегами увеличивалось. Выбитая из привычного русла, лодка не повиновалась — она закружилась и стала угрожающе трещать. У женщин потемнело в глазах. Жена Стейнара сбросила с головы платок,
— Я не слышу, что ты говоришь! — крикнул лодочник.
— Подплывай ближе! — во весь голос орал Бьёрн.
— Если ты будешь пугать меня и грозить расправиться с моими пассажирами, то я не отвечаю за их жизнь. Здесь сильное течение, лодка потекла, а весла полусгнившие.
— Подплыви поближе, чтобы слышно было, — крикнул Бьёрн. — Я что-то плохо стал видеть. Это правда, что среди вас там светловолосая девчонка, полногрудая, с красными щеками? Я хотел бы сказать ей кое-что… если она не возражает.
— Тебе есть о чем говорить с этим человеком? — обратился епископ к девушке.
Она спросила, нельзя ли подойти ближе к берегу, раз у человека к ней дело.
— Пусть говорит, если ему так хочется, — добавила она.
— Я приехал сюда с лошадьми, с провожатыми и с деньгами, — крикнул Бьёрн из Лейрура. — У меня есть все, кроме хорошего зрения. Ты поедешь со мной? Мы поедем туда, где я могу вернуть себе зрение. Я воспитаю мальчика, позабочусь о нем. Он получит образование по своим способностям. Я сделаю его самым важным человеком в Исландии. Когда я увидел его в долине, я сказал себе: этот мальчик и его мать будут моими к концу лета.
Мать девушки продолжала молиться, не слушая и не глядя по сторонам. «Хвалите его со звуками трубными, хвалите…» А у девушки от быстрого течения так закружилась голова, что она не поняла, о чем говорил поверенный.
Епископ Тьоудрекур крикнул в ответ:
— Тебе этот мальчик живым не достанется.
— А ты, чужеземец, какое отношение имеешь к этому ребенку? — спросил поверенный.
Епископ Тьоудрекур поднял мальчика и изрек:
— Сейчас я, как епископ и старейшина церкви святых Судного дня, стоящей на земле и на небесах, погружу этого ребенка в воду и окрещу его перед богом и людьми в этом мире и другом мире на веки вечные. Я скорее утоплю ребенка в этой реке, чем отдам его живым или мертвым в руки человека, который кричит на нас с того берега.
Епископ Тьоудрекур стал разворачивать одеяло. Мальчик проснулся и закричал: но плач этот не остановил мормона, он продолжал раздевать ребенка, чуть медленнее, но все с той же решимостью, пока наконец не снял с него рубашонку. Тогда, пошатываясь, он встал в скрипящей лодке во весь рост посредине реки, с голым ребенком на руках. Ребенок кричал во всю мочь. Мужчины на берегу сбились в кучку и докладывали Бьёрну о действиях мормона: вот сейчас он раздел мальчика догола. Бьёрн спросил, нельзя ли добраться до лодки на лошади и спасти ребенка. Но это предложение не вызвало энтузиазма. «Река в этом месте ненадежна из-за плывунов», — сказали его спутники. А теперь он поднял голого ребенка в воздух и громко читает молитву, положенную при крещении. Нагнулся и окунул мальчишку в воду. У них нет никаких сомнений, что мормон решил утопить его.
Бьёрн из Лейрура оборвал их и приказал тотчас же сесть на коней и убираться прочь отсюда, с этого места, где происходит детоубийство. Повинуясь его словам, они вскочили на коней, и вскоре вся компания исчезла из вида.
Пока это происходило и епископ несколько раз окунул зашедшегося плачем ребенка в ледниковую воду, мать его вела себя единственно правильным и неоднократно проверенным в ее прежних испытаниях образом: всему предоставила
Придя в себя, девушка увидела, что лежит на песчаном берегу, голова ее покоится на коленях матери. Пение псалмов закончилось. Мормон сидел, скрестив ноги, — он согревал голого ребенка у себя на груди под рубашкой; промежутки между всхлипываниями становились все продолжительнее, пока страх не исчез совсем и ребенок не заснул на волосатой груди епископа, совсем еще недавно собиравшегося убить его или, вернее, обеспечить ему вечную жизнь в небесном Сионе.
Был прекрасный осенний день, в такие дни легкий ветерок возносит душу, уносит ее куда-то далеко, вне пространства и времени; в лучах солнца поблескивает иссиня-черный ворон. Епископ Тьоудрекур снял сапоги и завернутую в вощеную бумагу шляпу, подчеркивая тем самым, что церемония окончена. Солнце окончательно завершило ее, выйдя из облаков. Епископ связал ремешком сапоги и шляпу (для этой цели в шляпе была петля) и перебросил их через плечо — сапоги на спину, шляпу — на грудь.
Они держались пути, лежащего через пески прямо на запад. Когда пески кончились, на их дороге встретилась еще одна река. Тут их приветствовал незнакомый паромщик, зато на другом берегу не видно было бравых молодчиков. И больше не было в этот день ни крещения, ни детоубийства. Они прибыли в другой приход. Хозяйка Лида была слишком слаба, и ее пришлось посадить на лошадь поверх всей поклажи.
В новом приходе они услышали звучное карканье синего ворона. Должно быть, эта умная птица подражала колоколу в маленьких церквушках, построенных здесь на песке и похожих на выброшенные прибоем заморские игрушки. Мальчик молча смотрел через плечо епископа на ворона. Он не решался протянуть ручонку к этой птице, пока его не посадили на колени к бабушке, сидевшей на лошади. Здешние места назывались Островами, оттого что земля была здесь испещрена, словно островками, травянистыми лужайками. Они задерживали влагу, и почва хорошо сохранялась. В местах же, где почва была сухой, земля выветрилась, истощилась, превратилась в песок. Эти поросшие травой островки были источниками вполне сносного существования. Крестьянские хижины возвышались на небольших холмиках, всего-навсего кочках. Горы при приближении путешественников, казалось, разбежались в стороны, опасаясь, что они захотят взять их с собой к мормонам; они остановились только где-то далеко на горизонте в противоположность горам в Стейнлиде, которые сбегались со всех сторон и толпились перед носом у людей, трепетно надеясь, что маленький мальчик заберет их с собой.
— Чему суждено было случиться — случилось, — сказал епископ Тьоудрекур, осматриваясь в этой небольшой низине, незаметно спускавшейся к морю и словно растворявшейся там в воздухе. — Как будто ничего и нет, — продолжал он, — а вот я узнаю все здесь. Вот там виднеется несколько скал в море… Это острова Вестманнаэйяр. Туда отправили рожать мою мать… я всегда думал, что там живут самые отъявленные негодяи в Исландии, пока сестра Мария Йоунсдоухтир из Эмпухьядлюра не объяснила мне, что это святые люди. Сейчас дорога пойдет чуть-чуть вверх. И тогда я окажусь совсем дома.
Приближался вечер. Солнце теперь светило прямо в лицо путешественникам. Равнина постепенно переходила в возвышенность.
— Видите там небольшой пригорок у подножья зубчатой скалы? — спросил епископ. — Сейчас мы пойдем туда. Посмотрим, может, нам удастся раздобыть что-нибудь себе на ужин и немного молока от трехцветной коровы для нашего мальчугана. Это хутор Боуль, что на Островах. Туда приход посылал меня зарабатывать себе пропитание, когда мне исполнилось четыре года. Мать была слишком слаба здоровьем, чтобы содержать меня. Она работала служанкой на островах Вестманнаэйяр.