Возвышение Китая наперекор логике стратегии
Шрифт:
Тенденция к централизации в Германии также влияла и на индустрию, отдавая предпочтение мощным интегрированным компаниям, которые были способны финансировать свои НИОКР, в то время как их британские более мелкие конкуренты не могли этого сделать.
Все это означало, что у британцев не было реальной надежды избежать своего относительного по сравнению с Германией упадка. Германское превосходство во всех направлениях было только вопросом времени, в то время как в науке (причем во всех ее отраслях) англичане уже проиграли: к 1900 году в британских университетах было уже невозможно изучать самые различные предметы от химии до греческой поэзии без хорошего знания немецкого языка, в то время как английский был необходим только для английской литературы. В области финансов более
По реалистическому тридцатилетнему прогнозу, начиная с 1890 года, к 1920 году Германия должна была обойти все более дряхлевшую
Британию по всем направлениям, как следствие реализации выгоды от обладания самой передовой промышленностью мира, лучшими университетами, богатейшими банками и самым гармоничным обществом, благодаря социальному обеспечению, предоставленному государством. Вместо этого к 1920 году Германия проиграла в войне, лежала в руинах и на протяжении следующей четверти века ей были суждены все увеличивающиеся катастрофы, которые никак не сочетались с блестящими и, казалось, реалистичными перспективами 1890 года. Британцы заплатили высокую цену за свою победу, но они смогли изменить грозившее им мрачное будущее и сохранить статус Великобритании как великой державы еще на многие десятилетия.
Немецкое стратегическое высокомерие и некомпетентность – обычный спутник тактического гения – стали необходимой предпосылкой катастрофического национального поражения, которое начиналось с гордости: как и многие китайцы сегодня, многие немцы в то время были просто в эйфории от стремительности своего взлета.
Но именно британская реакция на немецкий подъем обеспечила окончательный исход схватки.
В 1890 году Британия все еще вела ожесточенную борьбу за колонии с Францией в Африке и Индокитае и с наступавшей Россией в Средней Азии – эти страны были врагами номер один и номер два. Такое положение делало невозможным противодействие Германии, чья глобальная торговля, напротив, находилась под защитой британского королевского флота.
Тогда германское правительство пришло к мысли, что поднявшаяся Германия не может оставаться просто великой европейской державой, но должна стать державой глобальной. А значит, ей нужен соответствующий, пропорциональный ее мощи, то есть океанский военно-морской флот, вместо скромного флота для защиты собственных берегов и Балтийского флота, которые были у Германии на тот момент. Начиная с 1898 года, целая серия законов обеспечила финансирование строительства линкоров, тяжелых и легких крейсеров. Так как германская экономика росла быстро, также быстро рос и ее флот: второй германский военно-морской закон от июня 1890 года обеспечил удвоение финансирования кайзеровского военно-морского флота с девятнадцати до 38 линкоров, а за ним последовали другие подобные же законы 1906, 1908, и 1912 годов.
Отличительной особенностью действия стратегии является невозможность достижения прямолинейных результатов при прямолинейных действиях, так как существуют и другие игроки, которые обычно мешают достижению результата42. Соответственно, германские действия по постройке океанских боевых кораблей привели не к достижению превосходства на море в неизменном в других отношениях мире, а к глобальной стратегической трансформации, которая привела к конечному нулевому результату с точки зрения германской военно-морской мощи и впоследствии – к поражению Германии. Срочное строительство Германией постоянно возраставшего количества все более мощных кораблей были слишком угрожающими и вызвали британскую ответную реакцию.
Одним из
Но главный британский ответ на новые глобальные и морские амбиции Германии был еще более асимметричным: он вызвал настоящую революцию в дипломатии, которая заново перестроила весь стратегический контекст мировой политики.
Франция была главным врагом Британии на протяжении столетий, в последнее время из-за интенсивного соперничества при разделе колоний в разных уголках мира. Поскольку Германия непосредственно угрожала Франции, последняя могла бы стать союзником Британии, если бы все колониальные противоречия были разрешены. С помощью жесткой дисциплины и целеустремленности, которых непременно требует большая стратегия, британцы отодвинули на задний план как все былые, так и вновь возникшие распри и оперативно достигли сразу нескольких договоренностей с Францией: о доступе в Марокко, о правах на рыболовство в районе Ньюфаундленда, о территориальных спорах в Западной и Центральной Африке и о границах Сиама, о торговле с Мадагаскаром и о принадлежности Новых Гебридских островов (сейчас Вануату).
Все это было сделано к 8 апреля 1904 года, и с того времени доступ Германии к мировому океану зависел уже от совместного согласия британского и французского флотов при условии сохранения Германией мира с обеими странами – в противном случае этот доступ легко перекрывался. Даже превосходящий по силам германский боевой флот в Северном море не мог эффективно осуществить ответную блокаду Англии: он ведь не мог также эффективно блокировать Францию с ее выходом к Средиземному морю и Суэцкому каналу.
Достичь взаимопонимания с Российской империей для Британии было в целом сложнее, и не столько из-за колониального соперничества в Персии и Средней Азии, сколько из-за сильной внутренней оппозиции в самой Британии тесным связям с открыто реакционным и антисемитским царским автократическим режимом.
Но стратегия сильнее повседневной политики (как это показало достижение взаимопонимания между Мао и Никсоном в 1972 году – и это только один из бесчисленных примеров), и более подверженная германской угрозе Франция преодолела свои сомнения в отношении России гораздо раньше, заключив союз с Россией в 1892 году Наконец, в августе 1907 года подписание англо-русской конвенции открыло путь к переговорам на уровне генеральных штабов и более тесной военной координации.
Таким образом, организованная британцами дипломатическая революция к 1907 году привела к окружению Германии путем скоординированных усилий британцев, французов и Российской империи. На Дальнем Востоке русских могли отвлечь японцы, но британцы уже предотвратили возможный германо-японский союз своим собственным договором с Японией в 1902 году – первым по-настоящему равным альянсом между европейской и азиатской странами, базировавшемся на тесном сотрудничестве флотов обеих стран. Наконец, британцы держали под плотным контролем все свои разногласия с США: их дипломатическая доктрина состояла в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с американцами любой ценой.
У Германии остались скорее слабые, чем полезные союзники: Австро-Венгрия, у которой были свои сильные стороны (включая эффективный Адриатический флот), но которая была безнадежно раздроблена соперничающими национальностями; Королевство Италия, союзник согласно договору, но сильно колебавшийся и имевший слабую армию; еще более слабая Болгария, окруженная врагами; и Османская империя, где светские модернизаторы в конце концов не смогли преодолеть мощную реакционную исламскую основу страны. Более того, любой союз с Османской империй мог вызвать враждебность со стороны Италии – обе эти страны воевали друг с другом в 1911 году. На суше Италия не была полезным союзником, но она легко могла запечатать австро-венгерский флот в верхней Адриатике, освободив британский флот от любой угрозы в Средиземноморье. Соответственно, Италия превратилась в еще одну точку приложения сил для терпеливой британской дипломатии.