Впечатляюще неистовый
Шрифт:
Отныне я буду жить в закрытом отделении Хемсхоф1* навсегда. Помимо этого, у меня не было денег для полёта на Карибские острова. У меня они появятся лишь тогда, когда Леандер уже давно будет утащен на другую сторону. Так, как это предпочитали его родители. Никакого нового позора больше для Херувимов.
В стороне от зарослей течение захватило Сердана и меня, так что нам почти не нужно было прикладывать усилий, и через несколько минут мы достигли арку моста на другой стороне берега. Мы цеплялись за неё с двух сторон, чтобы течение реки не унесло
Да, над нами, на большом, подстриженном лугу стояли машины - машины с жилыми фургонами на сцепных устройствах и современные жилые автомобили, которые образовывали большой круг, но деревни не было и в помине. Собака подбежала к нам на мост, коротко обнюхала наши мокрые носы и снова убежала, виляя хвостом. Откуда-то доносилась ритмичная, чужая музыка и мы слышали, как ругались двое, а третий голос громко смеялся. Царило чемоданное настроение.
– Я думаю, я знаю, что это такое ..., - прошептал Сердан.
– Цыганский табор.
– Синти и рома, - исправила я его.
– Э?
– Цыгане это ругательство. Так же как Тминный турок.
– Ерунда! Существует ведь так же цыганский шницель и цыганская музыка ...
– Да, но папа научил меня тому, что так не говорят. А синти и рома. Моя прабабушка была рома. У них самые красивые гробницы, по-настоящему помпезные с большими ангелами и тысячью украшений и маленьких храмов. Папа говорит, что этот народ ещё знает, как отдавать дань смерти.
– Хм, - сказал Сердан и состряпал лицо, словно воздушный пузырь.
– И кто они теперь здесь, синти или рома?
– Откуда мне знать, - ответила я дерзко.
– Во всяком случае, у кого-нибудь из них точно есть телефон.
– Ты думаешь?
– спросил Сердан с сомнением.
– Они живут в жилых фургонах ...
– Ну и что? Тогда тем более нужен сотовый телефон. Посмотри, фургон там сзади, большой ... К нему мы можем подкрасться. Там никого нет.
Я показала на мощный, серебреного цвета жилой фургон, который стоял немного за пределами лагеря. От окна к окну была натянута верёвка для сушки белья, на которой, развиваясь, сохли на тёплом ветру разноцветные вещи и полотенца.
– Может быть, мы даже сможем заново одеться, если нас не поймают.
Сердан просканировал своими тёмными глазами окрестности. Наконец он тихо вздохнул и схватился немного крепче за камень, чтобы подтянутся на нём вверх.
– Ладно, Катц. На счёт три мы побежим. Мы не остановимся, пока не добежим до фургона и спрячемся за кустами, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. Никаких самостоятельных вылазок, ясно?
– Ясно.
Сердан посмотрел на меня испытующе. Я выдержала его взгляд. Я должна была сосредоточиться на том, что было важно. Не думай о Леандере, не думай о нём. Не думай об острове и этих страшных картинах, призывала я себя. Тем не менее мне вниз на щёку скатилась слеза. Но мы только что плыли и ныряли. Сердан непременно подумает, что это вода. Он убрал руку с камня и провёл успокаивающе по моему лицу.
– Остатки творога, - сообщил он скудно. Я только кивнула.
– Хорошо. Тогда бежим. Один, два ... три!
Глава 16.
– И как? Ты сможешь пролезть?
– Я скептически разглядывала узкое отверстие и потом посмотрела на себя вниз. Моя промокшая майка прилипла к коже, и я казалась себе при этом идиоткой, стоя в промокших трусах на плечах Сердана. Он служил лестницей для грабителей, поднимая меня вверх. Но отсутствие одежды облегчило наше намерение. Не было опасности того, что я зацеплюсь молнией и карманами моих брюк карго, в то время как буду пролазить в открытое окно фургона. Потому что именно это мы и собирались сделать.
Я не могла полностью обозреть салон фургона, но если не ошибалась, то он был как раз пуст. Как только я проскользну в окно, то смогу запустить Сердана в дверь и поискать телефон. Здесь внутри, мы были в большей безопасности, чем на стоянке лагеря, где машины подгоняли и цепляли к жилым фургонам и проводились последние уборочные работы.
Нам нужно поторапливаться, если мы не хотели нечаянно поехать с ними.
– Ещё немного повыше, - попросила я Сердана. Тяжело дыша, он выпрямил свои колени. Я протолкнула верхнюю часть моего тела через окно, наклонилась вперёд и закатилась, сделав мягкий, полный кувырок в фургон. Согнувшись, я оставалась сидеть на корточках возле стены, пока мои глаза не привыкли к тусклому свету.
Что я здесь увидела, была роскошная версия нашей красной цыганской повозки: ультра-современная кухня, маленький телевизор, на котором сейчас шёл MTV канал без звука, удобный обеденный уголок, вместе со столом и широкой кроватью, усыпанной подушками с диким рисунком. То, что находилось у меня справа, я не могла хорошо разглядеть, так как бархатная занавеска отделяла остальную часть фургона. Я предполагала, что там туалет и душ, но, не смотря на гудящий генератор вырабатывающий электричество, было так тихо, что я была уверенна в том, что единственный человек в этом фургоне.
Тем не менее я осторожно наступала на покрытый ковром пол, когда кралась к двери и открывала её Сердану.
– Заходи, - прошептала я. – Ты обыщешь участок для сна, а я - шкафы, ладно? Поспеши, они точно хотят уже уезжать ...
Сердан начал поднимать подушки и заглядывать под них, в то время как я открывала один шкаф за другим. Полочки были наполнены до отказа, но к сожалению предметами, в которых я не нуждалась: посуда, вещи, книги, диски и швейный набор.
Чёрт, должен же быть здесь где-то телефон. С участка для сна внезапно раздался приглушённый грохот и звонкое бряцанье бубен.
– Сердан! – прошипела я. – Что ты там творишь?
– Извини. Упали. Здесь везде забросаны инструменты ...
Я ещё раз огляделась, в то время как вода капала с моей майки и оставляла тёмные, круглые пятна на ковре. Может быть рядом с телевизором? У моей мамы была привычка, мобильный, телефон и пульт складывать рядом друг с другом на серванте, потому что ей казалось это аккуратным. Может быть, обитатели этого фургона испытывали аналогично. Я сделала шаг вперёд и заглянула на узкую полочку над экраном.