Вперед в прошлое 5
Шрифт:
Кабинет математики находился сразу за стенкой, и на четвертый урок далеко идти не пришлось.
Учительница, Инна Николаевна уже ждала нас. Со звонком встала из-за учительского стола, впечатляя нас габаритами: голова с кулачок, покатые плечики, талия и гигантский седлообразный зад на ногах-колоннах. Она единственная была выше нашей Барановой.
В десятом классе, когда я начал усиленно готовиться к поступлению и зубрить математику, она пыталась всем, но в первую очередь себе, доказать, что я ничего не соображаю.
Нависала надо мной во время самостоятельных и контрольных, чтобы я не списал, вызывала на самые сложные задачи. В году у меня была четверка, нервы она мне потрепала знатно, зато я отлично подготовился к поступлению, готовый к любому сюрпризу.
Правда, сейчас смотреть без отвращения на эту женщину не мог, хоть она еще ничего мне плохого не сделала.
Чумные братья присутствовали полным составом, кроме Синцова, и я ощущал их недобрые взгляды, казалось, что они наблюдают за мной, шепчутся за спиной. Именно что — казалось. Наверное, и Алисе так же казалось, девочки ведь более мнительны.
Минут десять в классе было тихо, но стоило Инночке отвернуться к доске и начать писать, как поднимался гвалт. Кто-то запустил по классу сифа, то есть тряпку, и она летала от парты к парте. Но, стоило учительнице повернуться, все затихали и вроде бы сосредоточенно писали в тетрадь.
Спокойствие закончилось, когда тряпка прилепилась к доске. Судя по траектории полета, бросили ее чумные братья. Инночка отлепила тряпку, молча прошагала к Карасю и отхлестала его ею по лицу, приговаривая:
— Совсем охамел!
Карась не ожидал такого, потому что был, скорее всего, не виноват. Он вырвал тряпку у учительницы и заорал, вскакивая и упираясь в стену спиной:
— А че я сразу? Эт не я!
— Карась сифа! — провозгласил Памфилов.
В прошлом этот эпизод тоже имел место, но тогда мне казалось нормальным то, что произошло. Теперь же я понимал: Инночка отлично знала, что тряпку бросили чумные братья, но боялась с ними связываться. Однако вызов брошен, и должен последовать ответ, иначе все посчитают ее слабой. Вот она и выбрала того, кто не сможет достойно ответить.
Учителя тоже люди. И они точно так же включаются в игру и способствуют травле, потому что тогда агрессоры отвлекаются на изгоев и не так пакостят.
Все логично, но противно, потому что — как в жизни: не несут наказания те, кто его заслужил. Начинается это со школьной скамьи, и кулаки чесались навести порядок хотя бы здесь. Но я понимал, что пока не стоит лезть на рожон, проблемы надо решать последовательно.
Именно поэтому сегодня я пойду на трубы. Чтобы мой голос слышали и, желательно, боялись. Потому Чуме пощады не будет. Чем более жестоко его изобью, тем убедительнее будет звучать мой голос в дальнейшем.
После геометрии была химия. В детстве долгое время казалось, что я тупой, потому что мне трудно дается школьная программа. Теперь же, слушая бормотание учителей, понимал, что дело не во мне. Они просто не особо утруждаются, чтобы донести материал и заинтересовать, и тупо пересказывают учебник. Из поколения в поколение талдычат одно и то же, не пытаясь узнать или привнести что-то новое. Не стараясь получить отклик. Просто отбывают срок.
Почему? Не могут или не хотят? Теперь-то я знаю, что физика и химия — не пытка непонятными речевыми оборотами типа «прямо пропорционально», а интереснейшие предметы. Получится это показать самим учителям?
Последним уроком была физкультура, и туда мне прям хотелось, чтобы посмотреть, стали ли мы более ловкими и сильными за лето.
Поскольку погода стояла солнечная и знойная, занятие проходило на спортивной площадке за столовой, куда было велено идти заранее. Класс разбился на небольшие группки по интересом. Пока не пришел физрук, чумные братья отошли в сторонку и пустили по рукам сигарету.
Со звонком Чума затоптал бычок, они разделили жвачку и принялись чавкать. Завидев идущего к нам Виктора Аркадьевича, мы начали строиться, по привычке занимая места, что и в прошлом году.
— Здравствуйте, разбойники! — поприветствовал нас Виктор Аркадьевич.
На нем был синие еще советский спортивный костюм с полосками, а на груди висел ярко-оранжевый свисток.
— Рад вас видеть! Вдвойне рад тому, что не все летом валялись на диванах, наедая брюхи и задницы. Павел Мартынов! — Я сделал шаг вперед. — Это что-то с чем-то! Так измениться за три месяца! Саша Гайчук! Выросла, подтянулась! Ну просто модель.
Тоже шагнув вперед, Саша залилась краской.
— Спортсменка, ко-омсомолка! — не удержался от колкости Памфилов, но в его реплике не было ничего обидного.
— Как вам это удалось? — спросил физрук.
Ответил я:
— Занимались…
— Сексом! Кувыркались! — хрипнул Чума, его свита заржала.
— Ой, не завидуй, — осадила его Заячковская. — Тебе даст разве что коза.
Засмеялся весь класс, и Плям сострил:
— С тобой трахаться, что член в стакане полоскать…
Недолго думая, физрук метнулся к нему и отвесил оплеуху. Теперь уже наши улыбались, а Лихолетова хлопала в ладоши.
Наказав смутьяна, Аркадьевич расставил нас по росту. Теперь я стоял не в середине строя, а третьим после Памфилова и Ильи. За мной — Кабанов.
Гаечка тоже встала третьей после Барановой и Подберезной.
Сегодня планировалась легкая атлетика: метание мяча, стометровка, прыжки в длину, прыжки в высоту.
Но сперва — разминка. И началось: бег такой, бег сякой, гусиный шаг, махи руками. Не нагрузка, а смех один, я даже не вспотел. Тело просило нормальной нагрузки: поотжиматься, подтянуться, но, сделай я это самостоятельно, мой порыв сочли бы выпендрежем.
Аркадьевич словно услышал мои мысли, разделил класс на девушек и парней и, пока девушки делали растяжку и приседали, отвел нас к турникам и лестницам.