Вперед в прошлое 5
Шрифт:
Илья отнес поднос к Гаечке, мы разобрали еду. Подошла Желткова, надкусившая булочку, чтобы не отобрали, а Карась вопил у витрины, размахивая руками.
— Что там у него? — спросила Гаечка.
— Кто-то сожрал его завтрак, — сказала Любка.
— Как так? — возмутился Рамиль.
— Так-то повара всех знают в лицо и кормят по списку, — объяснила Гаечка, которая тоже могла бы питаться бесплатно, но отказалась, посчитав, что малообеспеченной признавать себя унизительно. — Но повариха новенькая. Кто-то назвал
— А-ха-ха, — залился смехом Рамиль. — Съел фамилию. Карася! Ха-ха-ха! А костями не подавился?
— Я Заворотнюк, а не Карась! — буркнул он чуть не плача, подходя к нашему столику.
— Да не расстраивайся ты так, — попыталась утешить его Гаечка. — Можно подумать, ты голодный.
— Да! Дома съел кусок хлеба и чаю выпил, — пожаловался он. — И все. И нечего.
Я молча вышел из-за стола, купил ему пирожок с мясом, заметил Алису и Каюка, помахал им. Вернулся к своим и поставил угощение напротив Карася.
— Ешь, Санек.
Он недоверчиво посмотрел на меня, шумно сглотнул слюну и спросил осторожно:
— А можно?
— Да, блин! Ты ж голодный.
Карась придвинул к себе стакан, заглянул в него, осмотрел пирожок, убедился, что никуда не наплевали, ничего гадостного не засунули внутрь пирожка. Осторожно откусил, прожевал и заглотил пирожок за пару секунд, говоря с набитым ртом:
— Фпафибо!
Вспомнился Ян, который так же настороженно относился к людям.
К нам пришли Каюк и Алиса — оба малообеспеченные.
Даже съев угощение, Карась не мог поверить в свое счастье и напряженно ждал подвох. Глупый смешной Карась, в котором все видели коврик для вытирания ног.
— Что известно про Чуму? — спросил я у него. — В каком он отделении? Что с ним вообще?
— В больнице, — сказал Карась, успокаиваясь, что его не будут пинать и требовать еду назад. — Побитый.
— Что у него побито? — уточнил я. — Травмы какие?
— Голова, ребра вроде. Плям говорил, я не расслышал.
— Он в сознании или нет? — продолжил допрос я, начиная раздражаться от его тупости.
— Вроде без сознания, — ответил Карась и, чувствуя мой настрой, сделал шаг назад.
Желткова, которая жила недалеко от Чумы, знала больше.
— Батя Чуму забил так, что, когда приехали менты, думали — помер. И мать побил, она так орала, аж я слышала. Говорят, забрали батю-то. Теперь посадят, он-то уже сидел за драку.
— Спасибо, — кивнул я.
Если черепно-мозговая травма, это неврология. Если совсем тяжелый — реанимация. Но найти Чуму будет несложно, там все в одном корпусе.
— Что тебе Барик с Райко говорили? — поинтересовался Илья у Карася.
— Что вы стукачи и все из-за вас, — ответил он. — И не надо с вами разговаривать. Но я имею мнение, что нет! И под их дудку плясать не буду. Достали! — Он сплюнул на пол, под строгим взглядом Гаечки все вытер салфеткой.
— Пять минут осталось, — сказала Любка, глядя на огромные настенные часы. — Что там у нас третьим уроком?
— Английский, — вздохнула Гаечка.
— Вам везет, у вас Илона, а у нас — Курица и немецкий, — пожаловалась Алиса.
Изображая учительницу, Каюк закудахтал и заверещал, словно наглотался гелия:
— Чьто это за безобразии! Кудах-тах-тах! Хенде хох! Гитлер капут! А ну вон из класса! К директору!
Все покатились со смеху. Каюк толкнул Алису.
— Как там это слово? Ну, про безработицу? Которое никто выговорить не смог?
— Арбайт-лосен-хейт… — Алиса помотала головой и улыбнулась. — Не-е. Надо потренироваться.
Илья сказал:
— Да, там некоторые слова так звучат, что можно нечаянно призвать Сатану.
Англичанка у нас классная, Илона Анатольевна, добрая и всех называет по именам, а не по фамилиям, при том дисциплину держит и интересно ведет, одно удовольствие к ней на уроки ходить. Но — если готовиться, конечно. У нее не пропетляешь. За пятнадцать минут она успевала проверить всех: кого-то устно, кого-то письменно.
Рамиль отнес поднос со стаканами в мойку, и мы направились к выходу, где столкнулись с Карасихой, заклятым врагом Гаечки. Карасиха дружила с малолетней шмарой Москвой — симпатичной, но замызганной девкой по фамилии Московчук, и Шипилиной-Шипой из семьи протестантов, которая была тихой и слишком приличной для такой компании. Гаечка ощетинилась, как защищающая территорию кошка, прищурилась, глядя на Катьку в упор, та лишь скользнула по ней взглядом, а братца толкнула кулаком в плечо:
— Здорово пучеглазым!
Карась остался с ней, мы пошли дальше.
Пока еще не надоевшие уроки пролетели быстро, с последнего, истории, Плям отпросился, а Барик не рискнул, хоть и на стуле он сидел с трудом, кривился и морщился — болела исполосованная задница. Видно, что здорово его выпороли.
Мне после четвертого все-таки пришлось заскочить домой за деньгами — ну а вдруг Чума и правда помирает, и ему срочно нужна помощь? Странно, что наша классная не подняла этот вопрос — то ли не знала, то ли попросту наплевала на своего подопечного.
И как здорово, что у меня есть Карп! Сел на него — и вж-ж-ж! Полчаса — и я возле больнички, где мы навещали избитого Рамиля со сломанной рукой, да и я сам в неврологии валялся, когда получил по голове, и тогда все закончилось побегом. Если Чума там, неудобно получится. Хотя в мае я еще был пухлым, могут и не узнать, да и времени много прошло, и смена может быть другая.
Будь я собой прежним, стал бы метаться по отделениям, искать Чуму. Память взрослого подсказала, что проще всего узнать, где он, спросив в приемном отделении больницы.