Впереди разведка шла
Шрифт:
Не снижая скорости, «взяли» пологий подъем, свернули туда, где пылила немецкая пехота. Дорога петляла ложбиной, по обочинам кустился ковыль, колючий осот, перевитый повиликой, подступал к самому бордюру пыльного шляха.
— Командир, ну-ка примеряй этот кивер,— неунывающий Алешин протянул мне офицерскую фуражку.— Даже духами французскими пахнет.
«Кивер» оказался великоват. Алешин покрутил фуражку в руках, сунул внутрь кусок чистой байковой портянки.
— Алее ин орднунг!* — подмигнул офицеру с кляпом во рту. Тот, видимо, так не думал: у
* Все в порядке! (нем.)
На бешеной скорости настигли хвост колонны. Гитлеровцев оказалось до батальона. Солдаты еле волочили ноги под тяжестью минометных плит, стволов, пулеметов, ящиков с боеприпасами. Кое-кто опускался на обочину, не обращая внимания на окрики унтеров.
— Устали самоварники,— возбужденно шепнул Алешин.— Тут бы им и отдых устроить...
Мне пришлось охладить пыл Петра. Он насупился, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.
Сигналя, стали обочиной объезжать бредущих вояк. Те нехотя уступали дорогу, ругались.
Отчего-то подозрительно зашевелился «наш» офицер, навострили «уши топориком» остальные пленные.
Ситников вытащил ребристую «феньку», наклонился к уху офицера, сказал громко, чтоб остальные слышали:
— Швайге, ви ейн маус!*
* Молчи, как мышь! (нем.)
Кажется, проскочили... Все облегченно вздохнули. Теперь только бы благополучно разминуться с теми тремя офицерами, которые стояли чуть в стороне от дороги. Как назло, один гитлеровец бросился к бронетранспортеру, поднял стэк, приказывая остановиться. Объясняться с ним у меня не было никакого желания.
— Петя — газу! — крикнул водителю, и «скауткар» чуть не сшиб офицера. Остальные выхватили пистолеты,
нам вслед забахали выстрелы.
Орлов увел бронетранспортер с дороги, и тот взревел всей мощью мотора, петляя, понесся через рвы и ухабы. От этой бешеной «скачки» вытряхивало душу, немцы на полу «скауткара» жалобно мычали и сопели.
Снова выбрались на дорогу. Здесь местность была ровнее. Чувствовалась близость передовой: по сторонам чернели воронки от снарядов дальней артиллерии и бомб, сухая земля была исполосована танковыми траками, в воздухе плыли зыбкие волны гари. Все чаще стали попадаться артпозиции, капониры для тягачей, приткнувшиеся к лесополосе «фердинанды». В некоторых местах немцы проводили инженерные работы: копали траншеи, таскали жерди для блиндажей, разматывали бухты колючей проволоки...
Заметив несущийся в противоположную сторону бронетранспортер, «инженеры» дружно принялись махать кирками, лопатами, топорами: мол, куда претесь, там же русские.
И тут мы попали в западню: Орлов, поздно заметив препятствие, сбросил газ, но «скауткар» все же вскочил передними колесами в широкую траншею, которая пересекала дорогу. Рванулся назад — глухо, вперед — еще ниже осел передок. Колеса беспомощно вращались, оседая в землю по ступицы. Можно было воспользоваться лебедкой, но за что зацепить трос? Кустика рядом даже нет. А немцы уже бежали к нам. Интересно, с какой целью — помочь выбраться или захватить бронетранспортер?..
— А-а, черт! — выругался Орлов.— Я же думал, что передок у меня включен...
Он рванул рычаг демультипликатора, мотор сразу перенес усилия на передние колеса, и БТР перевалил через траншею. Уф-ф!..
Немцы, почуяв подвох, открыли вдогонку огонь. Впереди и сзади выросли фонтаны от рвущихся мин, затявкали пушки.
Тут бронетранспортер вздрогнул, как-то неестественно накренился, ход его замедлился. Багаев свесился через правый борт, присвистнул:
— А покрышка на заднем колесе — тю-тю! Сорвало с мясом.
Так и продолжали ковылять на голом диске.
По мере приближения к своему переднему краю все легче становилось на сердце. Все — мы дома! Но оказалось, что «ура» кричать рано: слева, где проходило выкошенное поле люцерны, из лесополосы ударила пушка. Снаряд просвистел над головой, второй продырявил воздух вдоль левого борта.
— «Сорокапятка»,— сразу определил Алешин.— Теперь свои из этого пистолета на колесах бацнут — и конец...
Злость всех захлестнула — выбрались из таких передряг, и тут на тебе — свои же отправят на тот свет!
— Ты лучше поищи полотенце или снимай кальсоны, не разглагольствуй, — набросился я на Алешина.
— А у меня еще с зимы маскхалат остался.
Он растолкал немцев, вытянул сверток.
Орлов медленно вел бронетранспортер прямо на лесополосу, мы размахивали старым маскхалатом, кричали, чтобы не стреляли. У лесополосы остановились, на всякий случай приготовили оружие. Как из-под земли, появилось несколько кавалеристов в шароварах с красными лампасами. Недружелюбные, колючие взгляды.
Я спрыгнул на землю, стал перед казаками.
— Свои мы, ребята, разведчики.
— Сейчас проверим... Во как по-русски выучились, гады. А ну сдавай оружие, а там посмотрим, что вы за утки-кряквы,— сверлил меня глазами старшина с пушистыми усами.
— Да чего с ними гутарить, Кузьмич, — кипятился низкорослый крепыш в сдвинутой набекрень кубанке. — Порубаем — и точка. Пополнение будет в «штабе Духонина».
— А документы, фриц, у тебя есть? — старшина посмотрел на мою фуражку и хмыкнул.
— Документов нет.
— Во-во,— дернул из ножен шашку крепыш.— Что же это вам Гитлер и пашпорта не дал?..
Позади него что-то зашелестело, фыркнула лошадь. Из кустов вышел еще один кавалерист — худощавый, горбоносый брюнет.
Старшина повернулся, приложил руку к кубанке:
— Товарищ капитан! Гости вот к нам забрели. Брешут, что наши, а сами без документов...
— Документы есть, — осенило меня вдруг.— Разрешите предъявить, товарищ капитан. Покажи, Багаев!
Николай открыл заднюю дверцу бронетранспортера, вытащил за шиворот одного из пленных, подтолкнул к нам.