Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
Шрифт:
Фигура речи
Папин день рождения всегда праздновали в тесном семейном кругу, и не было и речи о том, чтобы пропустить это мероприятие. Если можно было «откосить» от дня рождения сестры или племянника, то мама с папой – это, как говорится, святое. Хотя… Женя искренне и всерьез раздумывала о том, чтобы сказаться больной или, еще лучше, уехавшей в командировку. Этот год – особенный. Ничто не должно огорчать ее, ничто не должно вызывать слез. У нее достаточно проблем на работе, чтобы еще добавлять негатива от посещения родных. Единственный момент – когда-нибудь Жене все равно придется сообщить им о том, что происходит. Почему
Я справлюсь, повторяла себе Женя, стоя рядом с папой в родном доме, где прошло детство. Стол был накрыт на пятерых, и, когда пришло время рассаживаться, ей неожиданно не нашлось места. Если бы она плюхнулась на стул первой или хотя бы не последней, то места не нашлось бы кому-нибудь еще, но так уж вышло, что муж Кати, Жениной сестры, из-за стола и не вставал – сидел на стуле около батареи с самого начала. Сама Катя, хоть и сидела на диване, но, как только на стол поставили курицу с картошкой, тут же принялась усаживать есть своего сына. Сама соответственно села рядом с ним. Папа рассказывал Жене о том, что собирается поехать этой зимой на рыбалку на Валдай, и показывал какие-то фотографии, где его друзья с невнятными лицами, в шапках и шарфах сидят на льду с удочками.
– Это вот они ездили без меня, паразиты, а? Я ж тогда лежал с желчекаменной, – пожаловался папа, потрепав ее за подбородок, да и плюхнулся рядом с мамой, которая тоже уже сидела и резала птичку на порционные куски. Все оказались на своих местах, а Женя так и осталась стоять около дивана, держа в руках фотографии неизвестных краснолицых рыбаков. Она огляделась и поняла, что стульев больше нет. Как во всем известной игре, и она, как всегда, проиграла. Женя растерянно оглянулась в поисках табуретки, что ли, но они были на кухне.
– Ой, а как же так? Вроде всех посчитала, – удивленно пожала плечами мама.
– Меня не посчитала, – пробормотала Женя.
– А надо чаще приезжать, – тут же взвилась мама.
– Ничего, – замотала головой Женя, невольно отметив про себя, что чего-то в этом роде и ожидала. Именно так это все и было всю сознательную жизнь. Папа ухмыльнулся.
– Это она хочет, чтобы ты похудела, наверное. Ты что-то в последнее время раздобрела, Женька, только не обижайся, я по-доброму… – И папа с пониманием кивнул.
– Володя! – возмущенно воскликнула мама, но возмущение было ненастоящим. Наверняка изменения фигуры всеми были увидены, отмечены и уже обсуждены. Папа тут же сделал вид, что смущен. Что вырвалось нечаянно и не специально. Но сказанного не воротишь, как говорится. И Катерина уставилась на сестру, покачивая головой.
– Ты что-то и вправду как-то распустилась, – пробормотала она, а ее муж деловито оглядел из-за своей батареи фигуру и кивнул. Это было, что называется, перебор. Терпение – оно тоже небезгранично. Женя прикусила губу, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Она сделала шаг назад, затем другой, затем выбежала из комнаты.
– Ну, ты чего! – понеслось ей вслед, и от этих звуков она только еще быстрее влетела в ванну, закрыла дверь и проверила, действительно ли маловразумительная кнопочка на замке способна сдержать родственников за периметром. Женя включила воду и подставила руки под ее теплый поток. Это не она хочет плакать, это все гормоны. И почему бы, в самом деле, не поплакать.
– Женька, выходи! –
– Мы ж любя! – добавила мама. – Мы хотим как лучше.
– Сегодня мой день рождения, Женька, выходи! – попросил папа. Евгения утерла слезы и попыталась абстрагироваться от всего этого. Конечно, неспециально. По какой причине мама всю жизнь считает, что выйти замуж можно только будучи очень худой? Что у Женьки слишком широкие бедра и это непреодолимое препятствие к браку. Почему вообще мама всю жизнь сомневалась в том, что дочь «кто-нибудь возьмет»? Зачем приучила саму ее тоже сомневаться в этом?
– Нет, ну это ни в какие ворота! – возмутилась мама и постучалась в дверь. И в эту же самую секунду ребенок внутри живота постучался с той стороны мира, из своего еще пока небытия. Женька в этот момент сидела на краешке ванны и умывала заплаканное лицо. Легкий, едва уловимый снаружи, но такой ощутимый внутри пинок заставил замереть на месте и всем своим существом обратиться внутрь. Она схватилась за то место на животе, куда живущая внутри нее девочка только что стукнула ножкой, и второй несильный удар пришелся уже по Жениной ладони.
– О господи! – пробормотала она, глаза расширились и стали похожи на пару удивленных чайных блюдечек. – Привет! Ты там?
– Женька, кончай капризничать. – Стук в дверь стал сильнее. О, это уже сестра. Но Женя была уже далеко, ничем ее не догнать. Она вытянула ноги, оголила живот и положила на него обе руки.
– Тебе там хорошо? – спросила тихонько, и еще несколько толчков заставили ее живот буквально ходить ходуном. Женька вдруг представила, как маленькая девочка внутри кувыркается в пузыре, наполненном водой, и смеется. И сама рассмеялась. Такое странное чувство. Внутри живет человек, и его с нашим миром разделяет лишь тонкая стенка живота. Дома у Жени лежала книжка – Ванька притащил еще до того, как ушел в армию, – она называлась «Беременность день за днем», и Женька обожала рассматривать картинки.
Яйцеклетка встречается со сперматозоидом, становится чем-то вроде грецкого ореха, из которого неведомым способом получается очень странное существо. Еще неделя, и начинает биться сердце. Можно видеть нереально, запредельно крошечные ручки и ножки. Сказать с точностью, когда эта клетка становится человеком, практически невозможно. Девочка внутри Жени уже что-то слышит. Звук биения маминого сердца как минимум. Может быть, даже крики будущей бабушки о том, что Женя нарочно пытается испортить праздник. Девочка внутри нимало не заботилась о том, что о ней думает ее бабушка. Женя почувствовала что-то странное, какое-то движение внутри себя и улыбнулась. Ей тоже вдруг все это стало совершенно безразлично.
– Мы уходим. Хочешь сидеть в ванной – сиди, – фыркнула мама, но дверь в этот момент распахнулась, и Женя вышла, спокойная и с улыбкой на губах.
– Не хочу сидеть в ванной, – заявила она, разглядывая лица своих близких, от которых вот уже столько лет старалась держаться как можно дальше. – Хочу с вами.
– Вот и молодец! – радостно кивнул папа. – Чего уж там. Все ж свои!
– Ты принеси табуретку, – бросила Женя Кате, своей старшей сестре, и, не дожидаясь остальных, прошла в комнату, села на место, где до этого сидел муж сестры. Батарея приятно грела, и Женя спокойно проигнорировала возмущенный взгляд. Только протянула ему тарелку с недоеденным холодцом. Она холодец ненавидела, и мама, кстати, об этом отлично знала, поэтому всегда первым делом клала его ей в тарелку.