Впервые в жизни
Шрифт:
Мэтт встал и выпустил ее из-за перегородки. При этом Эми задела его плечом, и у нее перехватило дыхание. У него тоже, но он держал руки при себе и даже сунул их в карманы.
Эми на мгновение остановилась, и Мэтт затаил дыхание. Нет, она не стала добиваться объяснений. На это он и рассчитывал. Не будет она допытываться.
Вечером Эми под легким дождиком бежала к себе, в надежде, что сырость пригонит Райли домой.
Этого не случилось.
Она достала почту и бросила на кухонный стол. В основном реклама, но был и конверт из оберточной бумаги. На конверте стоял нью-йоркский адрес. Эми узнала почерк матери.
Несколько секунд Эми смотрела на конверт, как на готовую наброситься кобру.
Внутри оказались короткая записка и маленький блокнот. В записке говорилось: «Все эти годы он был у меня. Но после твоего звонка я решила, что теперь твоя очередь его хранить. Мама».
В точно таком же блокнотике содержался дневник бабушки.
Эми открыла блокнот и поняла, что это нечто совершенно иное. Бумага не была разлинована. Тут одни рисунки! Угольным карандашом. Сюжетное сходство с ее собственными было таково, что у Эми подогнулись коленки и она едва успела упасть в кресло. Лаки-Харбор, Сьерра-Медоуз, Четыре озера, Скво-Флэтс… изображения плыли перед глазами Эми.
Она и не знала, что бабушка умела рисовать.
Пораженная Эми листала страницы, вытирая слезы. Только один рисунок она не узнала, самый последний. Зубчатые суровые горные вершины, так прекрасно написанные, словно она сама там побывала. Кроме того, бабушка нарисовала человека. Женщину в профиль, стоявшую на плато. Ветер раздувает ее волосы, шарф полощется за спиной. Она что-то держит над головой. Коробку, из которой вырывается облако пыли.
О нет!
Сердце Эми упало. Она вспомнила запись в дневнике, где бабушка перешла с «мы» на «я».
В том путешествии она была не с Джонатаном. Не с живым Джонатаном.
Эми нашла дневник и снова перечитала последнюю запись: «Стоя на самой вершине, глядя на покрывало зелени, на море голубизны…»
Эми всмотрелась в рисунок. Похоже на вершину.
Она развернула карту. Самый высокий пик — Уидоу-Пик. Бабушка не оставила инициалов на той горе. Она оставила там прах Джонатана.
«Я никогда не перестану взрослеть, я никогда не сдамся…»
Приезд сюда дал бабушке надежду и покой, с которыми она надеялась жить после того, как потеряла Джонатана. С надеждой можно снова пуститься в путь. А покой для того, чтобы жить без любимого. Эми это понимала. Она шла по следам бабушки, чтобы тоже изменить жизнь. Узнать себя. Стать взрослой.
Крошечные шажки, но она, как и Райли, не переставала идти.
Эми провела пальцем по своему изображению Уидоу-Пик. Бабушка никогда не успокаивалась, не сидела на одном месте, и она тоже не будет. И не сдастся.
Эми в последний раз пересмотрела рисунки со вновь возросшим желанием закончить путешествие. Теперь она обрела надежду и покой. И хотела найти сердце.
Два дня спустя у Эми вновь был выходной. Она приготовилась к походу в горы и захватила рисунки бабушки. Изучила карту и нашла маршрут под названием Харт-Стоппер. Останавливающий сердце. Возможно ли, что «сердечная» тема бабушки была просто игрой слов?
Проблема в том, что маршрут Харт-Стоппер проходил перпендикулярно Рим-Трейл, только поднимался выше, вдоль вершины пиков, с северной на южную оконечность, большим полукругом соединяя обе. Петля, которую Мэтт считал для нее слишком сложной. Придется разбить ее на два отдельных похода.
Или показать Мэтту рисунок и узнать, не согласится ли он помочь.
И она так и сделала бы, да вот тот вечер в закусочной не шел из головы. Мэтт сбежал, отошел в сторону, и Эми не знала почему.
Но ничего, она справится. Как справлялась со всем дерьмом в своей жизни.
Эми срезала путь, выбрав пожарные дороги мимо Скво-Флэтс и Сьерра-Медоуз, чтобы оказаться у начала Харт-Стоппер. Все было прекрасно… только настроение хуже некуда.
«Потому что ты тоскуешь по Мэтту».
Какая ирония! Она посоветовала ему ни к кому не привязываться. А сама?
Не то чтобы это имело значение. Не то чтобы это помешало ей. Мэтт — не ее цель. Цель — путешествие.
Хотя Эми удалось пройти почти половину маршрута, прежде чем пришлось повернуть обратно, все же она не нашла ничего определенного. В отличие от Сьерра-Медоуз и Четырех озер тут не было очевидных примет, даже в дневнике. И конечно, здесь был миллион деревьев: все равно что искать иголку в стоге сена, и Эми была вынуждена признать временное поражение.
Эми добралась до лесничества незадолго до темноты. Грузовик Мэтта был на парковке, и у нее закружилась голова. Черт! Проклятый дурак!.. Пусть они не разговаривали несколько дней, и что? Конечно, она не поэтому пришла сюда. Ничего подобного! Ей просто нужна другая карта, вот и все!
И может, если она увидит его, расскажет о рисунках бабушки. Не то чтобы она жаждала его увидеть…
Но увидела. Мэтт стоял за стойкой в приемной, с мобильником, прижатым к уху, широкой спиной к ней. Эми выбрала карту, заплатила молодому лесничему-стажеру, одновременно пытаясь не замечать, что Мэтт не зря заслужил свое прозвище.
Он неожиданно повернулся и поймал ее взгляд. Не выпуская телефона, вопросительно изогнул бровь.
Эми помахала картой и бросилась к двери.
— Ты! — прошипела она, уже сидя в машине и глядя на свое отражение в зеркальце заднего вида. — Идиотка!
Оказавшись дома, Эми приняла душ и вместе с Мэлори и Грейс отправилась повеселиться в «Лав Шек», единственный бар с грилем в Лаки-Харборе, отделанный под ковбойский салун, с темно-красными, как в борделе, стенами, увешанными инструментами рудокопа. Барная стойка была сколочена из старых деревянных дверей. Владельцами были бывший чемпион по парусному спорту Форд Уокер и мэр Лаки-Харбора Джекс Галлен, и это место никогда не пустовало.
Женщины заняли столик и заказали кувшин с «Маргаритой», который подал сам Джекс, высокий красивый брюнет. Он налил каждой «Маргариту» в стакан с кромкой соли и улыбнулся улыбкой, от которой даже с монахини немедленно слетели бы трусики.
— Наслаждайтесь, леди!
— Он крут! — заметила Грейс, алчно оглядывая его зад.
— Верно, — согласилась Мэлори. — И без ума от милочки Мэдди Мур, хозяйки гостиницы вниз по дороге.
Она подняла стакан.
— За то, чтобы сменить Шоколадвиль на Маргаритавиль!