Врачебная тайна доктора Штанца
Шрифт:
Внизу, за лестницей, стояла большая, во всю стену печь, с огромной топкой и с каменной трубой, проходящей через чердак и составляющей таким образом часть стены. Справа и слева от печи располагались два помещения. Одно было завалено хламом, оказавшимся вещами слуг, второе было более или менее свободным. Его-то Хейн и предоставил Фаберу для житья.
– Здесь вам будет удобно, – сказал он, заходя в комнату.
– А чьи это вещи? – спросил Фабер, ставя свой огромный рундук по центру.
– Мои, – ответил, Хейн. – Сейчас я их заберу. Просто я был единственным, кто был способен топить печь, поддерживая в этом доме тепло. Теперь, это будет ваша обязанность. Есть несколько правил,
Ваш новый хозяин доктор, и его часто посещает самый разный народ. В основном, это знатные и богатые люди города. У хозяина есть одно но; ни кому, кроме него самого, нельзя заезжать на своём экипаже или вольнонаёмном фиакре во двор усадьбы. Это понятно?
– Понятно, – ответил, Фабер, крутя головой. – Только когда я лично познакомлюсь со своим хозяином?
– Я доложу ему о вас, – сказал, Хейн, собирая в один большой мешок, свою одежду.
Взвалив мешок на плечи, и направляясь к выходу, он добавил:
– До вечера, можете располагаться и отдыхать. Вечером я покажу вам, что делать. Остальное узнаете со временем. И советую с ближайшего жалования, приобрести себе другую одежду, молодой человек. Более подходящую для этого места.
Когда Хейн вышел из комнаты, Фабер вздохнул, и, подойдя к окну, отдёрнул грязную кружевную занавеску, создающую полумрак. Вид из окна был шикарен. Вся усадьба была, как на ладони. Несколько парковых тропинок, петляли и уходили в золотую даль. Слева располагался прудик с перекинутым через него деревянным полуразрушенным мостиком. Летом может это и выглядело неэстетичным, но сейчас, мостик вписывался в радужные краски осени.
Оставив занавеску открытой, Фабер развязал свой рундук, и стал раскладывать из него свои вещи. В комнате стояли; небольшое бюро, маленькая тумбочка, стол, старый платяной комод и односпальная кровать. Хейн снял с неё перед уходом всё постельное и положил сверху чистое, вытащив его из верхнего ящика комода.
Но что больше всего удивило Фабера, так это наличие книг, расставленных на трёх настенных стеллажах. То, что прислуге, некогда было бы читать, и хозяин вряд ли бы позаботился о таком досуге для них, оставалось очевидным. Не говоря уже о том, что люди такого уровня не всегда умели читать и писать. Значит, или именно эта комнатка, или весь этот дом, занимали раньше люди, весьма, более высокого социального статуса и образованности, нежели обычная прислуга. Возможно, дом служил уединённым уголком для отдельного от всех, отдыха. Недаром перегородки, разделявшие его внутреннее пространство на комнатушки, выглядели нелепо.
Но Маркусу здесь понравилось.
Будучи в прошлом солдатом, он привык, куда к более спартанским условиям, и отдельная маленькая собственная комнатка в тёплом и уютном домике, его вполне устаивала.
Просмотрев несколько книг, он подошёл к бюро. В таких, хозяева обычно хранят документы и деньги. Интересно, что находится в этом? Но сколько Маркус не пытался открыть его резную дверцу, она не поддалась. Находящиеся в столе ящики так же оказались заперты. В конце концов, будучи не особо любопытным и понимая, что ломать чужую мебель всё равно нельзя, он оставил все свои попытки проникнуть в бюро и занялся раскладкой одежды в комод. Разложив все вещи и сев на кровать, он облокотился на стену и закрыл глаза. Дальняя дорога, недавний
Засыпая, он мысленно пронёсся по своему нелёгкому пути; от Блюхера, до Вюрцбурга. Сколько же всего произошло с тех пор, сколько раз он думал, что определился с выбором, пока судьба вновь не заставляла его двигаться дальше. Он уже и не смог бы вспомнить начало своего пути. Его воспоминания о войне почему-то всегда заканчивались на одном и том же месте.
Темно. Холодно. Он пробирается через какие-то кусты и слышит позади себя пушечную артиллерию. Кто-то идёт сзади; при этом тяжело дышит ему в затылок и натужно кряхтит.
– Мы ни за что не выберемся из этой чёртовой деревушки,– прохрипел этот, кто-то. – Мы все здесь погибнет под шквальным огнём французской артиллерии. Кажется, наши союзники специально нас бросили здесь подыхать.
– Поменьше причитай и иди вперёд, – послышался ещё чей-то голос, но уже со стороны.
– Смотрите, там дом! – выкрикнул из соседних кустов, кто-то другой.
И действительно, присмотревшись, Маркус заметил мелькающий между молодых деревьев огонёк. С трудом передвигая ноги в вязкой жиже, он, наконец, ступил на спасительный сухой островок. Отсюда стало хорошо видно небольшой рубленый дом.
– Странно, кто это поселился тут на отшибе Вахау? – высказал удивление один из идущих за Маркусом. – Или бригадир не счёл нужным нас предупредить, или разведка ему не доложила?
– Да какая разница, – тяжело дыша, сказал другой. – Главное, что здесь можно будет переночевать, а может быть даже и поесть перед сном.
– Очнись, откуда бедные крестьяне возьмут еды на четверых человек. Хуже того, там могут и вовсе оказаться французы на постое.
– Нужно это проверить, – сказал, первый.– Маркус, ты у нас самый опытный, проберись осторожно к дому и разведай, кто там живёт,– обратился он к Фаберу.
Молодой человек вздохнул, вытер грязным рукавом лицо, и, сняв с плеча ружьё, зашагал, пригнувшись, к дому.
Состоя и сражаясь в войсках седьмой коалиции, он знал своё место, и был одет, обут, сыт. За тем туда и подался из своей маленькой деревушки, расположенной на окраине Пруссии. Да, денег он заработал. Но совсем немного, и даже не половину того, чего ожидал, и что ему обещали. На покупку своего дома всё равно не хватало. Тем более пришлось сильно растратиться на путешествие.
Ты нужен Родине, только пока молодой, и пока ты готов ей служить, а потом про тебя забывают, и ты уже не в силах что-либо изменить. Многие сложили свои головы на полях сражений только потому, что погнались за удачей, деньгами и славой. Это потом ты понимаешь, что вся слава достаётся лишь командирам, не обагрившим в большинстве своём даже сабли кровью, удача отвернулась от тебя, так как, состарившись или сильно повзрослев, ты уже ни кому не нужен кроме себя, потому что так и не успел завести семью. Денег слишком мало для того, чтобы забыть о работе, на которую ты уже не способен в силу своих ран и опять-же возраста. И вот, пройдя весь этот нелёгкий путь, прошлое становится твоим единственным счастьем, а светлое будущее, превращается в нечто эфемерное, недостижимое.
Фабер даже не заметил, как наступил вечер. Открыв глаза из-за стука в дверь, он обнаружил себя в кромешной темноте. «Тьфу, опять заспал собственный сон». Хотя между мучающими его уже давно видениями он ни как не мог провести черту; то ли они действительно были его снами, то ли обычными воспоминаниями, он иногда этого и сам не понимал.
Стучавший в дверь, оказался управдомом Хейном. Он пришёл специально за Фабером, чтобы отвести его к хозяину, пожелавшему увидеть своего нового привратника.