Врачебная тайна доктора Штанца
Шрифт:
– Кроме Него, – сказала женщина, указав указательным пальцем в потолок, подразумевая тем самым Всевышнего. – И разве не достаточно того, что я потом тайно крестилась в нашем соборе, став католичкой? Или ты считаешь, что этих грехов мало для того, чтобы Бог отвернулся от нас? – и, видя, что муж, опустив глаза, молчит, добавила: – Лишь только поэтому у нас нет детей, и только поэтому я заболела. Всё правильно, всё верно.
– Ни чего не правильно, – резко возразил ей герр Вагнер. – Разве мало среди честных католиков бывает смертельно больных? Разве не умирают они от недугов и несчастных случаев? Так что не говори глупостей, дорогая. Вот увидишь, ты обязательно поправишься. Обязательно.
Женщина попыталась
Абелард Вагнер закрыл глаза, и на мгновение мысленно перенёсся в своё далёкое прошлое, когда будучи ещё студентом юридического факультета Лейпцигского университета, он впервые увидел свою будущую супругу. Был конец весны. Ярко светило солнце. Она выходила из Thomaskirche, а он прогуливался с друзьями по Рыночной площади. Светловолосая, с веснушками на миловидном лице, задорно смеющаяся в окружении молодых людей, оказавшихся её братьями, она сразу вызвала к себе интерес юного студента Вагнера. Он тоже не с того не с сего громко рассмеялся и тем самым привлёк к себе её внимание. Их взгляды пересеклись и можно сказать, навеки, соединились. И в одно мгновение им обоим стало ясно, что жить друг без друга они больше не смогут. Проследив за ней до самого её дома, Абелард стал каждое утро класть на его порог букет собранных им цветов. Однако заметив, что иногда эти букеты выкидывались выходившими из дома братьями, он высмотрел, какое окно принадлежит комнате девушки, и стал уже бросать ей цветы в него, ведь из-за весеннего зноя рамы её окна были почти всегда открыты. А когда душный воздух отступал перед вечерней прохладой, Эльза садилась возле окна своей спальни с лютней, и искусно на ней играя, услаждала слух молодого человека своим дивным пением, в конце концов, окончательно пленив его сердце. И хоть поначалу девушка делала вид, что не замечает притаившегося за пышными кустами растущей у окна черёмухи юношу, уже через неделю она стала слать ему свои едва заметные воздушные поцелуи, а ещё через несколько дней они, наконец, впервые друг с другом заговорили, когда девушка направлялась в продуктовую лавку.
Она ходила туда каждый день, но молодой человек лишь сопровождал её по другой стороне улицы, ни на минуту не сводя с девушки влюблённого взгляда. Эльза игриво и кокетливо поправляла всё время волосы и с лучезарной улыбкой всю дорогу смеялась. То ли над нерешительностью своего воздыхателя, то ли пытаясь, таким образом, ещё больше ему понравиться. В её руках всегда была корзина, которую она одной рукой прижимала к своему стройному стану. И вот, то ли ей самой надоела застенчивость её тайного ухажёра, то ли действительно невзначай, однажды заполнив корзину фруктами, и возвращаясь уже с городского рынка, домой, она рассыпала свои покупки по всему переулку. Тут-то, наконец, и подошёл к Эльзе со своей помощью, настойчиво ухаживающий за ней уже много дней, молодой человек. Так начинался их страстный роман. И так он продолжался до самого его знакомства с её семьёй. То, что они протестанты, он догадался, когда ещё видел их ежедневные походы в церковь Святого Фомы. Но то, что они будут против союза Эльзы с ним, он поначалу даже не представлял.
Её семья принадлежала к старому, но уже захудалому роду Хофманнов, но придерживалась очень строгих правил и не желала своего соединения с Римско-католической церковью. Пока отец девушки, видя всю безнадёжность ситуации из-за любви дочери к статному студенту, не выдвинул им свои условия и не согласился на слияние его фамилии с фамилией Абеларда, если тот станет протестантом и обвенчается в их протестантской церкви. Не видя другого способа заполучить себе в жёны полюбившуюся ему девушку, Вагнер согласился на это требование своего будущего тестя. Однако в итоге выполнил его только наполовину, обвенчавшись в церкви Святого Фомы, будучи не отречённым католиком,
– О чём ты задумался? – спросила его, жена, неожиданно прервав герр Вагнеру течение его мыслей.
– Да, так, – пространно ответил он, разомкнув веки и вновь оказавшись в полутёмной душной комнате, – кое-что вспомнил.
Женщина с силой, на какую только ещё была способна, сжала ладонь мужа и тихо произнесла:
– Да, я тоже.
В их странном разговоре вновь наступила пауза и в комнате зависла звенящая тишина. И неизвестно, сколько бы она ещё продолжалась, если бы её внезапно не нарушил шум въехавшего во двор их дома экипажа, громкие шаги людей, и последовавший через минуту стук в дверь. На разрешение войти, в спальню зашёл слуга, который доложил, что приехал какой-то важный герр, называющий себя доктором.
– Ах! Ну, наконец-то! – выкрикнул обрадованно Вагнер, и приказал вести этого господина прямо сюда.
– Ты его даже не встретишь? – удивилась женщина.
– А зачем? Доктор поймёт, что я нахожусь возле больного человека и не могу его оставить одного.
Через пару минут в коридоре послышались шаги, и дверь в спальню вновь отворилась. На пороге возник крупный мужчина. Это был Хенрик Штанц. В одной руке он держал большой саквояж, а в другой, длинную трость со сверкающим даже в такой темноте набалдашником.
– Добрый день, доктор, – поприветствовал его, вставая и подходя к нему, герр Вагнер.
Впустивший доктора в комнату слуга, тут же закрыл за ним дверь, и комната вновь погрузилась во мрак.
– Добрый день, герр Вагнер, – ответил вежливо и тихо, мужчина.
– Можете говорить громче, доктор, – послышался слабый голос женщины с кровати. – Я не боюсь громкого звука.
– Но, кажется, вы боитесь света,– заметил доктор, подойдя к кровати на которой она лежала. – Позвольте мне зажечь свечу, – обратился он к женщине, и, не дожидаясь её ответа, чиркнул спичкой и зажёг фитиль большой свечки воткнутой в позолоченный шандал, расположенный на этажерке.
– А это не навредит моей жене? – боязливо спросил, Вагнер.
– Ни в коем случае, – успокоил его Штанц, ставя на прикроватную этажерку свой саквояж.
При свете свечи доктору открылась совсем другая картина. Перед ним лежала пожилая женщина со странным цветом лица. Её кожа была покрыта какими-то тёмными пятнышками и при этом казалась настолько тонкой, что через неё виднелись мелкие капилляры синего цвета. Зрачки глаз женщины были бесцветны, а лицо настолько худым, что по её черепу можно было изучать анатомию. Между потрескавшихся чуть раздвинутых, вывернутых губ, белели дёсны пожелтевших зубов. Зрелище было не для слабонервных.
Даже её собственный муж, давно не видевший свою жену при свете, немного вздрогнул и отвернулся.
– Вы будете делать осмотр? – спросил он доктора, полезшего в свой саквояж.
– Если вы имеете в виду, что мне нужно поставить диагноз, то уверяю вас, мне всё понятно и так, – ответил Штанц, вытащив из саквояжа несколько стеклянных мини сосудов и какие-то тонкие трубочки. – Ещё когда у меня дома, вы рассказали о симптомах болезни вашей жены, и её светобоязни, мне всё стало ясно,– сказал доктор. – Лучше присядьте, – предложил он суетившемуся вокруг него, Вагнеру,– и подождите, пока я проведу первую процедуру очищения.
– Процедуру очищения? – переспросил Абелард, садясь в кресло возле закрытого шторой окна.
– Да, очищения, – повторил, Штанц, разворачивая на столе, возле кровати, нечто подсумка с множеством хирургических инструментов. – Только сразу предупреждаю вас, что не обещаю стопроцентного выздоровления вашей супруги. Болезнь слишком запущена.
– Позвольте вашу руку, – обратился доктор к женщине.
– Боже, опять! – воскликнула несчастная.– Прошу вас только не делайте кровопусканий, – взмолилась она.