Врачебная тайна доктора Штанца
Шрифт:
Помощник инспектора, молодой Брюмер, лишь вкратце изложил суть дела. Как оказалось, у единственного в городе судьи, Ульриха фон Шульца, пропал сын. Это был молодой человек лет восемнадцати, двадцати, учащийся Вюрцбургского университета. Не далее, как вчера утром, он покинул свой дом и направился в учебное заведение, но до места назначения так и не дошёл. Опрос ближайших друзей молодого человека и проверка их адресов, ни чего не дали. Юноша словно сквозь землю провалился.
Первой забила тревогу, его мать. Послав своих слуг в университет и по известным ей адресам, она так и не нашла сына. Следующий
Повернув у собора направо, полицейская двуколка остановилась. Леманн потянулся и нехотя вышел на улицу. Его помощник, молодой рыжеволосый человек, мирно сопел в углу кареты. Пожалев юношу, Иоахим решил его не будить.
Перед Леманном красовались высокие кованые ворота, за которыми неподалёку располагался особняк. Здание было небольшим, и стояло обособленно, выделяясь среди окружающих его домов, оригинальным дизайном и острой, как у капеллы, готической крышей.
Лишь только инспектор подошёл к воротам особняка и потянулся к шнурку с колокольчиком, как из темноты уже вышел привратник, который отворил сделанную в одной половине ворот небольшую калитку и вежливо предложил инспектору следовать за ним.
Леманн понял, что его ждали.
Пройдя по узкой садовой дорожке, он ступил на крылечко дома, и немного помешкав возле входных дверей, вошёл внутрь здания вслед за привратником. В небольшом, уютном вестибюле к нему подошёл сонный дворецкий в небрежно натянутой старой ливрее и попросил следовать за собой.
Пройдя по несколько раз поворачивающему длинному коридору, и миновав просторную гостиную, они оказались в небольшой приёмной судьи. Он был не один. Тут же, недалеко от него, расположившись в кресле, сидел начальник жандармерии Генрих Штольц. Леманн обратил внимание на две бутылки вина, стоящие на столике между ним и судьёй. Одна была уже пустая, другая наполовину выпита. Судя по всему, эти два господина сидели здесь уже довольно давно.
Они располагались лицом к входу так, что Иоахим мог рассмотреть обоих.
Судья, Шульц, был пожилой, но крепкий для своих лет мужчина. Его угрюмое лицо, выдавали в нём строгость и чувство меры во всём. Тонкие седые брови почти срослись над морщинистой переносицей, длинный орлиный нос торчал словно клюв, а глубокие носогубные складки на худом лице, выражали какое-то недовольство. Глаза, с небольшим прищуром, смотрели остро и беспощадно. Сотни раз он прожигал этим взглядом убийц, воров и преступников; всех тех, кто пожелал переступить закон. От такого взгляда тяжело было что-то скрыть.
Это же почувствовал и Леманн. Попав под пристальный взгляд судьи, он сразу вспомнил чуть ли не все свои грехи, в которых ему захотелось моментально покаяться, но его спас начальник.
Генрих Штольц встал сразу, как Леманн зашёл и, протянув ему свою руку, предложил присаживаться на любой свободный стул. В отличие от судьи, Штольц выглядел весьма мягкосердечным, если только не считать его грандиозного роста, из-за которого он всё время наклонялся, чтобы не зацепить низко висящую люстру.
Похлопав инспектора по плечу, он снова сел на своё место.
– Выпьете? –
– Да что вы, – отказался Иоахим, бросив многозначительный взгляд на красивые напольные часы, стрелки которых показывали без четверти восемь утра. – Я и молоко-то не пью так рано. Давайте лучше перейдём сразу к делу.
– Ах! Ну что же, люблю деловых людей,– заметил Штольц, и, потянувшись к портсигару, вытащил из него длинную самокрутку из табачных листьев. Прикурив от свечи и выпустив облако синего дыма, он спросил:– Ваш помощник доложил вам о причине вашего вызова сюда?
– Доложил,– ответил инспектор.– Но весьма поверхностно.
– Тогда, я расскажу вам сейчас подробней, зачем же мы так спешно вас сюда вызвали, – сказал Штольц. И посмотрев на судью, уточнил у него, – Вы позволите?
– Ну, разумеется, – ответил судья, сверкнув глазами. – И немедленно!
– Ровно сутки назад у нашего достопочтимого судьи, ушёл на учёбу в университет и до сих пор из него не вернулся его единственный сын, Бруно. Юноше девятнадцать лет. Он высокий блондин, с голубыми глазами. До университета он, кстати, так и не дошёл. По крайней мере, никто его в тот день там не видел. Это подтвердили люди, которых я вечером туда посылал. Так же, мы проверили пару адресов его самых близких друзей. У них он тоже не появлялся. Мои жандармы оббегали и облазили весь город, включая самые неблагоприятные районы, но никаких следов молодого человека они не нашли. Похоже, что он просто взял и исчез.
– Я в мистику не верю, – сказал Леманн, выслушав внимательно своего начальника.
– И я тоже, – сказал Штольц. – Именно поэтому, поручаю поиски Бруно фон Шульца вам. Все остальные дела, пока подождут, ведь вся их срочность заключается в поимке убийц и воров, а здесь исчезновение человека, который мог попасть в беду и нуждается, может быть прямо сейчас, в нашей немедленной помощи. Так что начинайте поиски прямо отсюда. И прошу вас, Леманн, найдите этого юношу,– завершил свою речь больше просьбой, чем приказом, начальник полиции.
Леманн посмотрел на судью, и ему показалось, что тот глядит на него как на фокусника, который сейчас вместо кролика, вытащит из своей шляпы его сына.
– Мне необходимо поговорить со всеми, кто служит в этом доме, – сказал Иоахим, с трудом выдерживая взгляд судьи.
Ульрих фон Шульц тут же потянулся к звонку, висящему у камина. В комнату моментально вошёл, всё тот же заспанный дворецкий.
– Вальтер, немедленно соберите всех слуг в передней, – распорядился судья, – и прикажите им отвечать на все вопросы, которые задаст этот господин.
Дворецкий без энтузиазма поклонился и медленно вышел.
– Благодарю, вас, герр Шульц, – вставая, сказал Леманн. – А теперь, разрешите откланяться. Мне нужно приступать к своим обязанностям.
– Да, да, – подстегнул его, начальник полиции, – приступайте, и немедленно!
Иоахим вышел из комнаты и направился в переднюю. Там его уже ждала небольшая толпа поднятых из своих постелей слуг. Все они выглядели недовольными и помятыми. Кто-то зевал, кто-то, облокотившись на стену, стоя, дремал. Всего их собралось, пять человек, включая женщину, которая, по всей видимости, была кухаркой.