Врачебная тайна доктора Штанца
Шрифт:
– Твои цели, а не мои, – поправила его девушка. – А что же станет с тем несчастным, который выпил твоего эликсира?– поинтересовалась она. – Ведь они будут ждать его возвращения.
– С ним всё будет в порядке, – ответил, доктор, небрежно махнув рукой. – Гэтсби поместил старика в одну из комнат подвала этого здания, где я намерен создать свою лабораторию. Там он пробудет не больше недели, как я им и обещал. Правда бедолаге действительно придётся помучиться, прежде чем он вернётся в свой естественный возраст. Но оно того стоило.
– Для кого? Для тебя или
–Для нас обоих, – ответил, доктор, и тут же задал ей встречный вопрос, – неужели ты этого не понимаешь?
Но на этот раз девушка ни чего не ответила, а лишь часто и тяжело задышала. Штанц подошёл к ней и сев на кровать приложил свою руку к её голове.
– У тебя ледяной лоб,– констатировал он, затем дотронулся пальцами своей руки до её губ и чуть раздвинул их. Между двух ротовых посиневших складок, показались два ряда ровных, белых как жемчуг, зубов. Правда два передних клыка, заметно выступали и росли на глазах.
– Чёрт возьми! – выругался доктор и, схватив девушку в охапку, встал с кровати.
Взвалив её на свои вытянутые руки, он громко крикнул:
– Гэтсби! Гэтсби!
Через пару секунд дверь в спальню открылась, и на пороге появился личный слуга доктора.
– Помоги мне отнести, госпожу в комнату на чердаке,– обратился доктор к нему.
Гэтсби моментально подбежал к хозяину и хотел забрать у него из рук девушку, но доктор одёрнул его:
– Ты что?! Я имел в виду другое. Со своим ростом ты можешь только взвалить её на плечи, а для госпожи это неприемлемо. Лучше открой двери и посвети.
Слуга схватил подсвечник и, пошёл рядом с доктором, освещая длинный коридор второго этажа. Вскоре они дошли до дверей, за которыми оказалась маленькая, узкая винтовая лестница, ведущая на чердак.
Когда лестница кончилась, они вошли в небольшую комнату со сводчатым, низким потолком и всего одним круглым окном, через которое ярко светила жёлтая луна.
– Спасибо, Гэтсби, – поблагодарил слугу, доктор, когда тот поставил подсвечник на маленький столик.
Трёх свечек в подсвечнике, вполне хватило, чтобы осветить небольшое чердачное помещение. Мебели здесь было совсем немного; всего один книжный шкаф, платяной комод, столик, кресло, длинный высокий стол, стоящий в центре, и односпальная кровать в углу, на которую доктор положил девушку.
– Что стоишь? – обратился Штанц к слуге. – Видишь, госпоже совсем плохо. Ты приготовил, то, что ей нужно?
Слуга замычал, кивая большой лохматой головой, и подошёл к длинному столу в центре комнаты, на котором лежало что-то продолговатое, накрытое плотным куском тёмной материи.
Доктор подошёл к столу и чуть приподнял край материи. Со стола тут же свесилась человеческая рука. Пару раз качнувшись, она безжизненно повисла.
– Молодой хоть? – тихо задал вопрос своему слуге доктор, и заглянул под тряпку.
Слуга молчал. Штанц опустил материю и, одобрительно похлопав слугу по голове, сказал:
– Хорошо, ещё живой. Ну, а где инструменты? – спросил он его, шаря глазами по комнате.
Гэтсби
– Теперь, помоги мне, – попросил его, Штанц, ставя саквояж на стол и вытаскивая из него длинный, острый ланцет.
Слуга снова нырнул под стол и вытащил оттуда небольшую, глубокую ёмкость. Доктор взял её в руки и, повертев, отбросил с ругательствами в дальний угол комнаты.
– Серебро, идиот! – закричал он, вспыхнув от гнева. Затем подошёл к саквояжу и вынул оттуда нечто вроде кубка. – Держи вот это, только смотри, не пророни ни капли, – погрозив слуге пальцем, сказал доктор.
Гэтсби схватил кубок, крепко сжал его и поднёс к свисающей со стола руке. Штанц подошёл следом. Он приподнял руку, лежащего на столе человека, освободил её от рукава пиджака, засучив его по локоть, и полоснул ланцетом по сгибу предплечья, нанеся ровный глубокий надрез.
Из раны тотчас потекла кровь. Несколькими искривлёнными ручейками, тёмная, багровая жидкость стала стекать в подставленный слугой сосуд.
Штанц с волнением смотрел, как заполняется кубок. Поначалу кровь текла быстро, но по мере заполнения кубка, она стала замедлять свой поток, пока сердце несчастного не остановилось, а из-под материи, не донёсся его последний предсмертный стон.
– Кончено, – прошептал, Штанц.
Затем, он обратился к слуге:
– Хватит, давай сюда, – и, забрав у него из рук почти доверху наполненную ёмкость, направился к кровати, на которой лежала его жена.
Встав перед ней на колени, он одной рукой приподнял ей голову и прислонил к её губам кубок с человеческой кровью. Девушка, находившаяся до этого момента почти в бессознательном состоянии, вдруг встрепенулась и широко раскрыла глаза. Её дыхание участилось, и она собственной рукой взяла кубок и стала жадно из него пить.
Она делала это настолько неосторожно, что стекающие из уголков рта ручейки бурой жидкости, залили ей шею и испачкали ворот платья. Осушив сосуд до самого дна, она глубоко вздохнула и откинулась обратно на подушки.
Доктор встал, и протянул опустошённый сосуд своему слуге.
– Омой его и верни на место, – приказал ему Штанц, подойдя к столу, с которого свисала человеческая рука. Маленькие капельки крови всё ещё стекали с неё на деревянный пол.
Штанц приподнял эту руку и спрятал обратно под тряпку.
Слуга взвизгнул и вышел из комнаты. Доктор убрал в саквояж ланцет и снова подошёл к жене. Встав перед ней на колени, он спросил её:
– Как ты, любимая? Надеюсь, теперь тебе полегчало?
– Лучше бы ты дал мне умереть,– тихо ответила девушка.
Посмотрев на неё, доктор заметил, как щёки супруги порозовели, а губы обрели свой обычный, коралловый цвет.
– Ни за что,– сказал он, сжимая её ладонь. – В отличие от меня, ты будешь жить вечно.
– Это не жизнь, это мучение,– повернувшись к нему, сказала девушка. – Зря я тогда согласилась. Нужно было, чтобы ты оставил меня в той гробнице. Сейчас, я была бы свободна.