Враг империи
Шрифт:
– И чем же ты будешь потом управлять? Нищей, голодной, разрушенной страной, в которой даже не будет хороших магов, способных ее восстановить?
– Почему же не будет? Уничтожаются лишь те, кто отказался быть на моей стороне. У меня очень много последователей, поверь, мой мальчик.
– А как же быть с войнами? Ты ведь сам говорил, что Галатону грозит война с Парганией, стычка с эльфами. А на Южном континенте я видел некромантов Андастана. Там уже идет не только колониальная война.
– Да, пауроний нужен всем, – спокойно прокомментировал Вериллий. – Но война мне не страшна. Скоро, очень скоро, Рик, в моих руках будет совершенная армия. Для победы ей не нужен будет ни пауроний, ни оружие, ни даже магия.
– И что же это за великие воины?
– Стань моим союзником, и я открою тебе все. Видишь, я откровенен с тобой. Я даже подготовил для тебя нить.
– Какую еще нить?
– Подобную тем, что используются для обета магов Совета. Только я пошел дальше. Принеся мне клятву верности, ты не сможешь вредить мне ни прямо, ни косвенно. При возникновении мыслей о заговоре против меня нить растворится и убьет тебя.
Замечательно! Мне предлагают рабство. Неужели не может собрать добровольных сторонников? Тут мне пришел в голову вопрос, который мучил меня на протяжении всего путешествия.
– Почему молодые маги так плохо подготовлены? Это тоже твоих рук дело?
– Конечно, – удивленно ответил Вериллий, словно недоумевая, как
– Зачем я тебе?
– Ты был там, откуда не возвращаются. Мне нужна информация. Я хочу знать все: об изначальных, Зеленом сердце… и той девочке, которая ждет от тебя ребенка.
– Не смей даже упоминать о ней!
По сердцу хлестнул панический страх. Айшет и наша будущая дочь… он не получит их! Зачем бы они ни были ему нужны, я не допущу…
– Успокойся, Рик. Я же просто спросил, – примирительно проговорил маг. – Так что? Ты со мной или собираешься героически погибнуть? Учти: у тебя нет выбора. Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не примешь решение. И если оно будет отрицательным… – Верховный выразительно покачал головой, – у тебя есть время до утра, – произнес он, вставая и подходя к двери. Напоследок он обернулся и сказал: – Мне будет жаль потерять тебя, Рик. Даже отдав Волку приказ избавиться от тебя, я сожалел. И не переставал надеяться, что ты выпутаешься. Странно, но это правда. Ты мне очень нравишься.
– Это к принцу Келдину, – ядовито сказал я. – Он лучше сумеет ответить на твои чувства.
Вериллий добродушно расхохотался.
– Ты не так понял. А что касается принца… ты можешь сам с ним побеседовать. Я же приду за ответом утром.
С этими словами Верховный удалился, а я заметил нелепую фигуру, до времени скрывавшуюся за распахнутой дверью. В комнату вплыл его высочество в голубом пеньюаре, украшенном россыпью драгоценных камней и пышными перьями. Его локоны были тщательно завиты и подняты вверх, на манер дамской прически. Изысканный томно обмахивался большим веером и обморочно закатывал подкрашенные глазки. В коридоре смущенно топтались телохранители Келдина.
– Рик! – взвизгнуло это бесполое существо. – Рик! Противный мальчишка! Почему вы не сообщили мне о своем возвращении? – он игриво погрозил мне пальчиком с розовым длинным ноготком. – Плохой, плохой мальчик… Я скучал.
С этими словами он брякнулся рядом со мной на кровать, обдав тяжелым ароматом сладких духов. Только этого мне не хватало! Я обхватил голову руками и горестно застонал.
Четыре дня в пути. Скоро родной Аллирил. Кай’Велианир не утомило путешествие в карете, скуки от однообразных пейзажей и тряски она не испытывала. Четыре дня – крохотный миг для той, которая живет почти тысячу лет. Лиа не видела ни городов, мимо которых проезжала, ни зеленых полей, ни пыльных дорог – ее не интересовали ни красоты пейзажей, ни человеческие поселения. Сознание Светозарной было поглощено произошедшим на аудиенции у императора Ридрига Второго. Снова и снова она перебирала в памяти каждое слово, сказанное монархом, каждый его жест. И не могла понять. Последний раз она видела Ридрига тридцать один год назад, во время того рокового визита, который стоил ей дочери. Император тогда только взошел на престол, таким он и запомнился Лиа – юным, приветливым, полным сил и планов. Тридцать лет – большой срок для человека. За это время могло измениться очень многое. Но чтобы сильный мужчина в пятьдесят превратился в развалину… Только не Ридриг. Кай’Велианир, как и все эльфы, чуткая к эманациям магии, приносящей болезни и смерть, ощутила в атмосфере дворца что—то враждебное. Это непонятно, тем более что волшебная охрана императора была совершенной. Даже могущественная магия жизни, которой владела Светозарная, была подавлена действием артефактов, во множестве встроенных в стены дворца. Кому удалось околдовать монарха, и каким образом? Увидев похудевшего, рассеянного, слабого и ничего не соображающего Ридрига, который вертел в руках какую—то пушистую игрушку и произносил отрывистые, бессмысленные фразы, Лиа в первую очередь подумала, выгодна ли ей болезнь императора. Но, когда в зал для аудиенций вошел мужчина в белых одеждах, поняла: горе, постигшее Ридрига, отразится и на ее народе. Потому что вести дела с монархом было бы гораздо проще, чем с Верховным магом, который забрал в свои руки всю власть над Галатоном. Конечно, она узнала человека, погубившего ее дочь. Ведь еще одной целью ее путешествия, в которой Лиа не признавалась даже себе, было увидеть Вериллия Фламиера собственными глазами. В службе разведки Аллирила имелись портреты всех видных государственных деятелей Галатона. И в первый же день после назначения нового главы Совета Владычица знала, что им стал самый ненавистный из всех людей мира. Человек, сделавший карьеру на крови наивной Ани, человек, из—за которого погиб муж Светозарной. Человек, из—за которого на репутации правительницы Аллирила появилось темное пятно. Она неоднократно предпринимала попытки отомстить ему, подсылая в Виндор самых искусных убийц. Но ни хитроумные маги, ни коварные отравители, ни вкрадчивые томные красавицы, прятавшие в корсаже тонкий, как намек, и твердый, как воля эльфа, кинжал, не сумели добраться до Вериллия. То ли он был так искусен в построении защиты, то ли столь проницателен, что не подпускал к себе эльфийских наемников, то ли просто обладал чудовищным везением. Но убийцы исчезали без следа, а Верховный оставался на вершине пирамиды власти – непобедимый, всемогущий, вечно улыбающийся и обряженный в белые одежды. Лиа испытала на себе всю силу его мысли и нечеловеческого обаяния. В глубине души она признала, что стала немного лучше понимать дочь. Этот мужчина с грубым лицом и нарочито простой манерой общения чем—то неодолимо притягивал к себе. Он словно бы говорил своему собеседнику: «Доверься, и тебе будет хорошо. Посмотри, какой я сильный, спокойный и надежный. Я не подведу и не предам. На меня можно опереться, мне можно поведать все тайны. Я – твой друг». А когда на этом некрасивом лице появлялась улыбка, глаза излучали удивительное тепло. Да, Вериллий был очень обаятелен, и от этого становился еще опаснее. Конечно, никакие его уловки не могли подействовать на мудрую, хладнокровную, перешагнувшую во вторую половину своей слишком долгой жизни, первозданную. Но теперь она начала понимать, как колдун соблазнил юную, неопытную, не знавшую трудностей и привыкшую получать все, что она хочет, Ани. Девочка еще не отметила свое совершеннолетие, двести ей должно было исполниться через десять лет. Лиа смотрела на улыбавшегося ей Вериллия, а видела перед собой лицо дочери. Как хотелось Светозарной стереть колдуна в порошок, отомстить, наконец, за тридцать лет горя, за собственные страхи и сомнения, за то, что все это время в глубине души чувствовала себя преступницей! Но она не могла себе этого позволить. Кай’Велианир всегда являлась прежде всего владычицей Аллирила, а уже потом позволяла себе быть женщиной, матерью и женой. И в очередной раз доказала это, блестяще проведя переговоры с Верховным магом. Они сидели друг напротив друга, любезно улыбались, Лиа – холодно и отрешенно, Вериллий – светло и открыто, и обсуждали будущую войну между двумя народами. Оба понимали: полномасштабные военные действия никому не нужны. Это обойдется слишком дорого. Они были достойны друг друга – два хладнокровных, расчетливых существа. Конечно, переговоры увенчались успехом. Стороны определили место стычки и даже предполагаемое количество потерь с обеих сторон. Цена тоже была назначена. И устроила обоих.
Возвращаясь в родной лес, Светозарная чувствовала тяжесть в душе. Груз вины, давивший ее двадцать пять лет, словно увеличился вдвое. «Я отомщу, я отомщу», – мысленно твердила она. Но сама понимала, что это намерение может остаться лишь несбыточной мечтой. У Вериллия имелось неоспоримое преимущество – короткая человеческая жизнь. Еще двадцать – тридцать лет, которые так быстро пролетят для первозданной, и обидчик станет недоступен для нее. И еще этот юноша, которого она видела на Кольцевой дороге… Такой гибкий, сереброволосый и светлоглазый… Он напомнил ей дочь. Неужели?.. Владычица никогда не интересовалась, что стало с ее внуком. Красивый мальчик—полукровка не вызвал в ней никаких родственных чувств. Светозарная без всякой жалости отправила его в Виндор и считала себя великодушной. Ведь она оставила ему жизнь, всего лишь наложив родовое проклятие. Сейчас же Лиа не могла забыть это лицо. Эльфийское лицо. Юноша был похож на Ани. Совпадение? Или это он, Кай’Омлютаир? Любимый сын рода Кай… Да, она нашла способ доказать ему любовь рода. Какие были у него глаза, когда их взгляды встретились! В них сверкала чистая, незамутненная, идеальная ледяная ненависть. Да, конечно, это он, не стоит лицемерить перед собой и делать вид, что ничего не произошло. И он помнит лицо той, которая лишила его нормальной жизни. Светозарная хотела бы думать о том, чем ей грозит появление отвергнутого внука. Но у нее не получалось. Вместо этого вспоминалось другое. Взгляд ребенка, присутствовавшего на казни матери. Он вел себя как истинный первозданный: не кричал и не плакал, а в ту секунду, когда на месте тела Ани поднялся куст орхидей, поднял голову и посмотрел на балкон, где сидела венценосная чета. Маленький ребенок сумел одним взглядом передать такую неукротимую злобу, что Лиа, внешне оставаясь невозмутимой, содрогнулась в душе.
Она потеряла всю семью – дочь, мужа. У нее нет наследницы, и это значит, что диадема власти после ее смерти уйдет в другой Дом. Или же Светозарной станет ее внучатая племянница, которой, возможно, достался дар Заклинающих. Но может быть и такое, что Аллирил обрушится в пучину междоусобных войн. Снова и снова перед мысленным взором вставали светлые глаза юноши. Снова и снова звучал в ушах предсмертный крик дочери: «Пощади моего сына!» Потом вспомнилось лицо мужа, Светлого князя Кай’Даниэлле. Она видела Дана таким, каким тот был за несколько дней до смерти – отрешенным, молчаливым, не сводящим глаз с пышного куста лесной орхидеи, в которую превратилась его единственная дочь. Мягкий и ранимый, неисправимый романтик, он всю свою жизнь любил жену. Они были предназначены друг другу с рождения, и с самого детства Лиа привыкла видеть его рядом с собой, принимать его преданное поклонение, посмеиваться над его искренним восхищением. Слушать стихи и песни, посвященные ей, всегда только ей. Светозарная не любила его. Никогда. Она знала, что выйдет за Дана замуж – честь превыше всего, а традиции должны соблюдаться. Он не был ей противен, и она даже иногда скучала без него. Но все ее чувства – насколько Лиа могла их себе позволить – были отданы Таю. Элл’Ситайар из Дома Хрустального дождя стал ее первым мужчиной, а потом и любовником на всю жизнь. В отличие от Дана, в нем романтическая натура и певческий талант сочетались с мужским характером. Хотя… Признайся, Лиа, ведь ты это придумала? И Тай, и Дан – мягкие, слишком мягкие. Тебя всегда тянуло к таким. Воины Дома Алмазной росы никогда не привлекали тебя, Лиа. Ведь их чувствами нельзя было играть. А ты хотела только повелевать, в государстве и в собственном доме. И даже в сердцах мужчин. Все устроилось наилучшим образом. Тай всегда был рядом – любовник, друг, понимающий собеседник и советчик. Светлый князь никогда не оскорбил свою супругу даже тенью подозрения. Его хрустальная Лиа была совершенством! Кто скажет теперь, понимал ли он, насколько безразличен был своей венценосной жене? Мучился ли от неразделенного чувства? Ревновал ли к счастливому сопернику? Лиа не интересовалась. Только ловила в любящем взгляде Дана какую—то робкую надежду и ожидание. Потом к ним присоединились усталость и грусть. А потом родилась Ани, и Светлый князь со всей неистовой силой тоскующей по любви души подарил ей свои обожание и преданность. Он баловал малышку, осыпал ее подарками, ни в чем не отказывал и исполнял любую прихоть.
Кай’Велианир вздохнула. Как он позволил казнить Ани? Скорее всего, до последнего момента не верил, что казнь состоится. Много раз они говорили об этом, и Дан просил пощадить девочку. Лиа отказывала, но Светлый князь не терял надежды. Может быть, думал, что супруга таким образом хочет напугать непокорную дочь, вразумить ее? Или просто побоялся перечить Владычице? Он всегда был тих и робок. И свято верил в правоту своей драгоценной жемчужины. Да, Светлый князь был добрым и каким—то незаметным. Тем страшнее стало его преображение. Тем ужаснее то, что произошло в ту ночь, когда она обагрила свои руки его кровью.
Это случилось в предрассветный час. Много ночей Кай’Даниэлле не ложился в постель. Он сидел у окна и не отрывал отрешенного взгляда от орхидеи. Ночная темнота ничуть не мешала ему, ведь эльфы обладают умением видеть во мраке. Лиа тоже не спалось, ее раздражало состояние супруга. Она прошла в маленький будуар, примыкающий к опочивальне, вызвала туда Тая и попросила его спеть. Красавец музыкант, привыкший к тому, что возлюбленная распоряжается его временем по собственному усмотрению, покорно взял в руки кифару. Он пел одну балладу за другой, и Светозарная сумела отвлечься, забыться. Подавленность и недовольство поведением мужа сменились приятной расслабленностью. Лиа прикрыла глаза и задремала. Дикий крик и последовавший следом грохот, донесшиеся из спальни, заставили ее вздрогнуть и резко подняться с кресла. Вбежав в опочивальню, она увидела мужа, который методично крушил обстановку комнаты. Удар – и вдребезги разлетелась бесценная хрустальная статуэтка. Еще удар – с жалобным звоном осыпалось старинное зеркало. Лицо Дана было искажено безумием. Увидев жену, он по—звериному завыл и бросился к ней. Владычица сотворила Отталкивающий щит, но руки Светлого князя, напряженные, со скрюченными пальцами, даже не успели коснуться его. Тай загородил Светозарную собой. Неизвестно, почему он не прибег к помощи магии – скорее всего, просто интуитивно попытался защитить возлюбленную. Мужчины, вцепившись друг в друга, упали и покатились по полу. Вскоре Дан сумел подмять соперника и крепко схватил его за горло. Он рычал, стискивая пальцы все сильнее. Тай начал задыхаться, но все еще пытался сопротивляться. Лиа призвала силу леса, и в распахнутое окно протянулись ветви ясеня. Они удлинялись, росли, и наконец, словно гибкие тонкие руки, обвились вокруг тела Светлого князя, оторвав его от хрипящего Тая. Миг – и ветви оплели Дана так крепко, что он не мог даже пошевелиться. Владычица подошла к мужу, посмотрела в глаза и отшатнулась. На нее смотрело чудовище. «Сумрак души» – неизлечимый недуг, сродни бешенству у зверей, поражающий только эльфов. Исцеление невозможно, ни один ученый, ни один маг жизни не сумел найти лекарства. Просто случается, что у первозданного засыпает разум, и душа погружается в непроглядную тьму. Остается одно желание – убивать, одно начало – разрушительное. Сознание Дана не выдержало горя и закрылось от него вечным сумраком.