Враг моего сердца

Счастная Елена

Он отпил горячего, заботливо приготовленного для него отроком питья. Во всём теле тут же потеплело, пробрало до самых кончиков пальцев. Но извечный холод где-то в самых дальних уголках нутра, к которому Леден за столько лет уж привык — всё равно остался.

— Ничего. Зимава, говорят, женщина не только красивая, но и умная. А значит, примет верное решение, — рассудил Чаян.

Странно было, что ни разу велеборскую княгиню в глаза не видев, он был такого высокого о ней мнения. Сам Леден судить о незнакомой женщине заранее не брался. Женщина ведь что мутное озеро — кажется, нагрето на солнце и так приятно в него окунуться, а того и гляди напорешься на острый, сокрытый

в мягком иле камень.

— А тебе, гляжу, с ней встретиться не терпится, — он хмыкнул, усаживаясь на подвернувшийся тут же сундук, поближе к огню. — Верно, она сговорчивей окажется, чем её муж.

— Сговорчивей уж точно. А разговаривать с ней по-разному можно, — брат загадочно прищурился, словно уже мысленно перебрал все возможности знакомства с княгиней.

— Смотри, как бы она тебе во время разговора жбан горячей смолы на голову не вылила. Или ещё куда, — попытался остудить его Леден, но его намёк остался непонятым. А может, Чаян просто вида не подал.

Шутки шутками, а время сейчас не шло им на пользу. Того и гляди, с окрестных весей, а то и небольших городков, соберутся вои — неприятеля за границы княжества выбивать. А своё пополнение, не столько для боя, сколь для устрашения велеборцев, придётся ждать ещё несколько дней. Победить, конечно, снова победят — не просто так, размяться, сюда пришли. Да кому новые смерти нужны? Их и так Морана каждую зиму довольно собирает.

Но на счастье, хорошенько поразмыслив и решив, видно, что досужее упрямство никого не доведёт до добра, княгиня к вечеру того же дня отправила подручных Чаяна с ответом обратно. Ворвался, взметнув полог, в шатёр быстрый, точно брошенная сулица, Митра, десятник в Чаяновой дружине. Испил воды, что стояла в кувшине на столе и заговорил, чуть отдышавшись:

— Княгиня согласна.

— Я вот сейчас совсем не о том подумал, — хмыкнул Чаян.

Десятник улыбнулся во все зубы, но, поймав взгляд Ледена, кашлянул и продолжил серьёзно:

— Она согласна открыть ворота и выслушать вас. Но при условии, что бесчинства войска в окрестностях прекратятся.

К такому они были готовы, но не преминули перед отбытием в Велеборск напомнить о том своим людям ещё раз. Буян пообещал самолично сечь тех, кто ослушается. Собрав для охраны и солидности два десятка кметей из ближней дружины, Леден и Чаян погрузились на лошадей и направились к воротам, охранял которые огромный турий череп. О нём ходило в становищах много толков: мол, добыл его сам князь Борила на охоте. А то поговаривали, бык сам выбежал из леса во время возведения стен, тем самым показывая милость не только Хозяина леса, что окружал будущий город со всех сторон, но и самого Перуна.

В город внесли и тела князя с сыном: пусть княгиня погребет их, как следовало по совести. Леден, держась рядом с санями, на которых и лежали мертвецы, невольно поглядывал на Борилу Молчановича, с лица которого чуть сполз холщовый покров. Тот выглядел так, будто погиб только что: холода сохранили его хорошо. Виделась в лице извечная твёрдость, даже перед ликом смерти не потерял он стойкости. Три дня с его гибели прошло, пора отпускать душу из ненужного больше тела.

По необычайно пустой и тихой мостовой проехали молча: тут даже Чаян насторожился. А ну как повыскакивают сейчас откуда ни возьмись стрельцы да утыкают стрелами, точно соломенные чучела. Но никто незваных гостей не встречал, только ощущалось самой кожей невидимое наблюдение из каждого дома вдоль улицы. Над крышами повисла к сумеркам сырая хлябь и всё вокруг тонуло в зябком предчувствии скорого дождя. Леден беспрестанно посматривал по сторонам, ожидая подвоха за каждым углом. Он людям всегда доверял меньше брата. Такова уж была его суть, с того самого случая, что сковал сердце и душу льдом, разум — холодом и подозрительностью. Если уж Чаян однажды подвёл его, что говорить о других.

Детинец вырос перед взором среди расступившихся в стороны изб. Стража, явно настроенная кровожадно, встретила у ворот, но препятствовать ничем не стала. Видно, приказ княгини и здешнего воеводы Доброги прозвучал для них яснее некуда. Они проводили проехавших мимо княжичей и кметей тяжёлыми взглядами, а увидев сани с телами — зашептались низко и угрожающе. Кром впустил завоевателей без лишней крови. Но неведомо, что ждало внутри.

И удивлением оказалось, что за стенами детинца их встретил сам Доброга, седоватый муж, высокий почти ровно настолько, насколько и широкий в плечах. Удара его меча не выдержал бы, верно, и дубовый пень, а ему и в руку не отдалось бы даже. Сумрачно серые глаза его блуждали по лицам воинов. А на Ледене он задержал взгляд почему-то даже дольше, чем на Чаяне. И сразу стало понятно: и малого понимания между ними не случится. Его люди убили князя: это почти то же самое, как если бы он самолично его зарубил.

На крыльце высокого терема, до которого пришлось ехать между солидных срубных амбаров и дружинных изб, стояла княгиня Зимава, сжимая у горла отороченный мехом норки воротник корзна. Она смотрела остро, не виделось на её лице застилающего разум и взор горя. Верно, уже осознала и приняла. Из-под белоснежного повоя, перехваченного тканой лентой, украшенной колтами, выбились несколько светлых прядей. Она сердито смахнула их с лица, не отводя взгляда. И чем ближе подъезжали к терему, тем яснее становилось, что княгиня — женщина и впрямь красивая. Да только не время пока её наружностью восхищаться. За ней могут скрываться самый скверный нрав, самая большая твёрдость воли, да ещё неведомо что.

За плечом её стоял другой муж, светловолосый почти до белизны. Был он уже в годах немалых, хоть и не стар ещё. И легко можно было распознать в нём северянина, коих вовек не забудешь, если один раз с ними торговать довелось. Или сражаться — это уж кому как. С одной стороны его голову пересекал неровный шрам, почти до самого затылка. Истинно татья рожа — так можно было бы назвать его вернее всего. Но имя его было гораздо короче — Эрвар. Даже в Остёрском княжестве о нём слыхали.

— Здрава будь, княгиня, — громко гаркнул Чаян, спешиваясь. — И ты, воевода.

— Вам, Светоярычи, здравия желать я пока не стану, — ответила Зимава приятным грудным голосом. — Выслушаю покамест.

Подоспели отроки — забирать коней. Они зыркали с любопыством, но не без страха. Кажется, никто здесь ещё не знал, чем обернётся встреча вдовы с теми, кто убил её мужа.

Воевода, с которым уже приходилось сходиться в бою если не воочию, то через его ратников, сделал пару шагов навстречу, заглянул в сани и нахмурился, кажется озадаченно. Верно, на своём веку ещё ни разу не встречал такого, чтобы враг возвращал тела побеждённых туда, где им быть положено.

— Да они, Зимава, никак хвалиться к тебе приехали. Добычей своей или трофеями — тут уж как назовёшь, — проговорил зычно, явно желая воззвать к гневу княгини.

Та покривила губами, сощурив ярко-голубые глаза. Приготовилась яриться. Но что-то в её взоре не давало поверить в то, что она готова убить пришлых прямо в этом дворе — хватало разумности.

— Мы не хвалиться привезли, а отдать вам, чтобы погребли, как полагается, — Леден покосился на воеводу. — Чай не звери какие. И князя с княжичем положенных стравы и тризны не хотим лишать.