Враг моего врага
Шрифт:
— Это ты про самый первый раз? — отозвалась Гвена. Она забрала меч, который я пятью минутами раньше забрал у Рудо и снова принялась разделывать захера.
— И меч мой сломали, — пожаловался Рудо. — А я ж с этим мечом…
По его обветренной щеке покатилась слеза. У него всегда было лицо человека, который как будто против ветра идет. И сейчас, предвидя скорую смерть, он только чуть сильнее нахмурился. Слезу, скорее всего, выдавила боль а не сожаление.
— Мне не нравится, когда все скрытничают, — раздраженно заявил я. — Что-то там мутят-крутят за моей спиной. Магические артефакты скрывают,
— А у тебя, — грубовато отозвался Рудо со стоном, — выбора нет. Ты ж важный, как козел среди коз. Чо теперь тебе, о каждом засранном очке докладывать, чтобы ты виновного наказал? Нет, тебе ж надо, чтобы все проблемы без тебя решались. А как, ты и слушать не хочешь.
— Точно сказано, — подмахнула ему Гвена.
— Мне нужно, чтобы вы вместе со мной, мои цели преследовали. А не под себя все гребли! — рявкнул я.
— Так ты проясни, Змей, какие у тебя цели? — прокряхтел Рудо. Я старался не тревожить меч, но судя по тому как Рудо дергался в моих руках, его все равно то и дело пронизывали спазмы боли. С паузами, Рудо продолжил. — Все в себя сожрать? Ну так и мои те же. Золота нахапать да бабу покрасивее завалить. Вместе к ним идем.
Гвена хихикнула.
Мне в шлем ударился обломок копья. С остатком древка. Видать за дерево захер его и ухватил, чтобы бросить. Похоже щупальцами предметы трудно кидать, но он приноровился. Сразу видно интеллигентный человек, просто молча пытается убить, не лезет с комментариями, видит что люди о важном говорят. Заботливо стряхнув с лица Рудо щепку, я сказал:
— Цели у меня простые. Сделать так, чтобы людям, всем людям, жить лучше стало.
Гвена снова захихикала. Явно сдерживаясь, чтобы не прокомментировать. Даже Рудо хмыкнул, но тут же застонал:
— Хватит, Змей, больно мне смеяться!
— О, как странно слышать свои мысли от своего врага, — прошипел захер. — А теперь посмотри, к чему они привели меня!
Я встал с Рудо на руках. Внутри моей головы плескалась веселая злость. И созрел новый план.
Глава 22
Когда все смеются
В институте, наш преподаватель имел привычку останавливаться на середине предложения и просить случайного человека из аудитории продолжить. Скучные лекции от которых хочется спать, после этого небольшого нововведения, превращались в полное внимание и требующее полной мыслительной вовлеченности упражнение на выживание. Ибо аудитория однокурсников не прощает ошибок. Простые и понятные, выверенные определения и пояснения из учебника, которые обычно вызывают лишь скуку — ну сколько можно талдычить одно и то же — оказывались вовсе не так очевидны, если их надо продолжить самому с середины.
Попытки несчастного, который был избран жертвой закончить, первое время неизменно вызывали смех. Преподаватель обязательно спрашивал ещё двух-трех, потом требовал, чтобы мы всей кодлой решили, кто из жертв ответил правильно или хотя бы был ближе всего к ответу.
Не знаю, откуда этот очень пожилой, родившийся сразу после войны, человек взял такой прием педагогики. Но работало это отлично. Его предмет я зал. Не только потому, что слушал. А потому, что приходилось на его парах ещё и думать.
Однако, самое главное, что я из этого вынес, так это то, что над теми кто чаще всего был ближе всего к истине, обычно и сильнее всего смеялись. Я не могу сказать, почему это так работало, но это работало. Поэтому меня всегда немного напрягало то, что все смеются над Жириновским. Хотя, честно говоря, он ведь говорит такую дичь, что это нельзя воспринимать всерьез.
Сейчас, когда ехидная Гвена и даже умирающий как гусеница на булавке Рудо, захихикали, я не был обескуражен. Я не то, чтобы привык, но я был готов к такой реакции.
— Вот видите, вы смеетесь, — сказал я. — А почему вы смеётесь? Думаете, что люди должны жить как скот, страдать и умирать?
— Нууу… — протянула Гвена.
— За просто так? — быстро добавил я. И приказал. — Встань!
Гвена с недоумением на мордочке поднялась, перестав пилить тело. Я всучил ей вскрикнувшего от боли Рудо.
— На, подержи, — и принялся искать вокруг палец с когтем. — А вот в чем смысл твоей жизни, Рудо? Где твоя вершина, где тот момент, когда ты скажешь, что тебе больше нечего желать? Пожрать, потискать девку и чтобы все тебе завидовали? Ну вот я богат, все мне завидуют и все девки мои. Я стою на этой вершине давно. Тут очень скучно, Рудо. Внизу куда веселее, и некогда думать о большем. Но сверху каждый, у кого есть глаза, видит, как все хреново устроено в этом мире.
Говоря это, я наконец добыл искомое. Машинально отбив рукой в сторону ловко пущенный мне прямо в лицо Зартаном окованный медью круглый щит, я подтащил пальце-щупальце к столу. И отрубил его мечом Рудо, как мясник на колоде отрубает лишнее. Меч оставил на столе едва заметную зарубку. Хорошая столешница, наверно из мореного дуба. Я немного перестарался, слишком много силы вложил в удар. Меч такого обращения не выдержал и отломился в верхней трети. Досадно. С другой стороны, очень кстати что у него пальцы не такие прочные. Я подозреваю, это как-то связано с магией внутри этого тела.
— А ведь, если подумать, что может быть достойнее и невероятнее, чем сделать жизнь людей лучше? Не раздать каждому монетку, а сделать так, чтобы им было легче жить? Это долгая и трудная задача. Но, если разбить её на меленькие, и выполнять постепенно? Сначала дать людям возможность противостоять тем, кто их притесняет. Пусть и ограниченно, через представителей в палатах. Создать правило помощи тем, кому не повезло. Найти способ дать им землю с которой они будут кормиться. Защитить их. Пусть не полностью, не всегда, не сразу. Но хоть как-то, чтобы они не оставались с бедой наедине.
Говоря это, я копался в адском спагетти. Палец отлетел на пол и потерялся среди переплетений остальных пальце-щупалец. Тело Зартана периодически конвульсивно дергалось, распрямляя и сжимая свои отростки. Это несколько осложняло задачу. С другой стороны, он то и дело высовывался за границы Пелены, отжигая себе пальцы. Поэтому большинство уже были сравнительно короткими обрубками. Наконец, я нашел отрубленный палец. Он яростно дергался в моих руках, пытаясь уползти или даже ударить меня когтем. Я приложил его к столешнице, используя обломок меча Рудо отрубил палец у самого когтя. В моих руках оказался мерзкая острая дрянь длинной сантиметров десять.