Враги целуют жадно
Шрифт:
«Какого дьявола я тут исполняю? У меня есть Ксюха! Моя Ксюха!»
Тем не менее, Вадим все же вынудил Аню принять его букет. Пусть хитростью и манипуляцией, но цель оправдывает средства. Вот и Стеклова повелась. Как миленькая. А он, с чувством выполненного долга, вернулся к Ксюше. Заключил ее в объятия и мягко погладил по щеке, будто извиняясь за недавнюю сцену. Даже поцеловать собирался, но… в последний момент застыл. Нахмурился. Увидел Клюева, направляющегося прямиком к Ане.
И невольно на Ксюху рыкнул, когда та
За «воркованием» этих двоих с интересом наблюдала вся группа. Вадим не стал исключением. Но чем дольше он слушал их бред, тем сильнее раздражался. А когда Клюев целоваться к Ане полез, его терпение лопнуло.
– Никитос! – прогромыхал он прежде, чем успел себя остановить.
И тут же напоролся на негодующий взгляд Ксении. Она намеревалась что-то сказать ему, но не успела. В аудиторию бесцеремонно ворвалась… ее Величество, ходячее стихийное бедствие во плоти - Мария Стеклова.
И, пожалуй, впервые на его памяти она выглядела растерянной. Даже… смущенной. Вадим принципиально не вслушивался в их с Аней беседу, но одна Машкина фраза его все же зацепила. Царапнула нутро острой иглой:
– Цветочки, конечно, миленькие. Но… ты даже не представляешь, какие букеты дарили моей сестре. И в каком количестве. С ней такое не…
Окончание ее тирады потонуло в диком реве его пульса. Неожиданное открытие. Неприятное. Вадим стиснул зубы, искренне недоумевая:
«Это какие же? В каком таком количестве? А главное, КТО их ей дарил?»
Незаданный вопрос так и остался без ответа. Аня цыкнула на сестру, призывая ту к молчанию. А мгновение спустя по душу Стекловой-младшей явился лично ректор. И в столь скверном расположении духа Вадим видел дядю нечасто. Впрочем, похвастаться хорошим настроением и он сейчас не мог. Как не мог больше и находиться здесь. Ему будто воздуха не хватало.
С трудом контролируя эмоциональный шторм, в клочья разрывающий его самоконтроль, Вадим поспешил покинуть аудиторию. Никому ничего не объясняя. Ни с кем не прощаясь. Он вышел вслед за Машкой, которую Бондарев повел к себе кабинет. И за Аней… устремившейся на поиски их тетки. Ибо противостоять ректору без ее помощи она явно не рискнула бы.
Проводив ее взглядом, Збруев тяжело вздохнул. С ним происходило что-то.
Странное. Нелогичное. И это «что-то» ему совсем не нравилось…
– Вадим?
Встрепенувшись, он увидел перед собой Ксюшу. И понял вдруг, что не имеет ни малейшего понятия, как давно она здесь стоит. Как давно наблюдает.
– Зачем ты это сделал? – выпалила Ксю, испепеляя его гневным взором.
Банальный вопрос застал его врасплох. Усилил и без того мерзкое чувство вины, копившееся в душе со вчерашнего дня. Породил тревожные догадки:
«Неужели с букетом все было так очевидно? Неужели она… поняла?»
Он
«Сука!» - грохотало в голове. – «Дернул же черт!»
Лишь усилием воли сохраняя внешнее спокойствие, Вадим на всякий случай уточнил:
– И что же я такого сделал?
Сотрясаясь от негодования, Ксения разъяренно зашипела:
– Ты оскорбил меня! Унизил перед подругами и одногруппниками!
Ему не нравился ее тон. И требовательные нотки в голосе раздражали.
Ксюша. Нежная. Милая. Ранимая. Она редко ему дерзила. Крайне редко.
В иной ситуации он давно осадил бы ее. Жестом. Взглядом. Без слов. Но сейчас, осознавая, как крупно накосячил, старался… смягчить острые углы.
– Чем именно? – прокаркал, наблюдая за Полозовой с легким прищуром.
– Тем, что прикоснулся к… ней! – она брезгливо поморщилась. – К этой… этой… как ты мог, Вадим? После вчерашнего! После такой волшебной ночи!
«Да, уж! Волшебнее не придумаешь!» - ядовито усмехнулся он своим мыслям, вспоминая, как сорвался к ней, проснувшись среди ночи с каменным стояком. Как набросился на нее, желая стереть из памяти сон, ставший причиной этого самого стояка. Как, несмотря на дикий голод, не мог толком сосредоточиться и кончить, хрен знает сколько времени. Как крутил-ветел бедную Ксюху в разных позах, чуть ли не до самого утра. Страшно психовал. И ее измучил, и себя. Весело, че! На несколько дней вперед норму выполнил!
– Знаешь же, как сильно я тебя люблю! – вернул к реальности ее тихий робкий шепот.
– Знаешь, как дико ревную! Мне больно видеть твои руки на…
Яростно стиснув зубы от досады, и отчаянно желая вмазать по морде самому себе, Вадим заключил ее в объятия. Мягко притянул к своей груди.
Тяжело дыша, уткнулся подбородком в макушку и глухо буркнул:
– Не накручивай себя. Успокойся.
– Я не могу успокоиться! – огрызнулась она, дрожащим голосом. Но попыток вырваться из его объятий не предпринимала.
– Вадим, ты тискал ее на глазах у всей группы! На глазах у меня! Эту выскочку… эту льготницу! Зачем?
Он не спешил с ответом. Молчал. Правду сказать не мог. А врать не хотел.
Крепко сжимая Ксюху в кольце своих рук, ограничился безразличным:
– Так было нужно.
– Нужно? – она поперхнулась воздухом.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Да. Все.
– Вадим?
– Хм?
– Поясни хотя бы! Что значит, нужно? Кому нужно?
– Тебе. Мне. Всем нам.