Враги по разуму
Шрифт:
– Боже мой, – прошептала она, – как же я вас всех ненавижу!..
– Вот и хорошо, – невозмутимо проговорил я. – Только ненавидь меня молча, договорились?
Я уселся в кресло и вывел на свой «браслет» картинку с миниатюрной камеры, которую еще три года назад установил в оперативных целях в соседней комнате.
Моя профессия научила меня одной простой истине: весь наш мир просматривается и прослушивается. В нем невозможно остаться в полном одиночестве. Даже в тропических джунглях, которые насквозь просматриваются со спутников, оснащенных приборами ночного видения. Лишь дилетанты этого
Вот и Светов сейчас даже не подозревал, что я за ним наблюдаю. Впрочем, наблюдение это носило чисто профилактический характер. Я и без этого знал, что он собирался сделать.
Он собирался убить мою жену.
Это оказалось для него не так-то просто, несмотря на то, что он почти три года провел на фронте, где только и занимался тем, что убивал. Но одно дело – разнести на кусочки спейсер противника удачно пущенной гамма-ракетой, и совсем другое – убить собственной рукой человека, и не просто человека, а беззащитную, слабую и неизлечимо больную женщину.
Вот почему я с некоторым сочувствием наблюдал за действиями Гала. Даже на экране было видно, что лоб его покрылся бисеринками пота, а пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались.
Прошло минут пять.
Потом губы Гала зашевелились, и я поспешно вставил в ухо горошину микрофона.
– … больно? – услышал я голос своей жены.
– Успокойтесь, – говорил губами Гал. – Вы ничего не почувствуете… Только мне придется… усыпить вас. Когда вы проснетесь, вашу болезнь как рукой снимет.
Он горько усмехнулся, произнося эти слова. Я затаил дыхание. А что, если он сейчас наболтает Эвелине лишнего про наше «соглашение»?
К счастью, он не стал этого делать. Может быть, ему и хотелось предупредить мою супругу о том, что ее ожидает, но он отлично понимал, что Кора – в моих руках и в случае подобной импровизации с его стороны мне пришлось бы нанести ответный удар.
Вот оно!
В руках Гала внезапно появилось Оружие.
Конечно, это было никакое не оружие, раз оно служило для того, чтобы делать людей бессмертными.
Еще в доме Морделла, когда мои предположения в отношении Светова и так называемых «возвращенцев» подтвердились, я поразился редкостной наивности бывшего лейтенанта. Неужели он всерьез полагал, что если люди узнают, что Пришельцы – бессмертны и, следовательно, непобедимы, то человечество тотчас же выкинет белый флаг и стройными рядами двинется под знамена Вечности?! Глупец, он забыл, что в нашем мире одни люди правят другими, что в нем есть такие непреходящие вещи, как деньги, власть и непрерывное удовлетворение всевозможных потребностей… Если все люди будут бессмертными, то они автоматически станут равными, ибо исчезнет один из главнейших рычагов подчинения их своей воле: страх смерти. И тогда рухнут веками складывавшиеся основы общественного устройства и останутся не у дел те, кто считает себя сильными мира cero. И не известно еще, выиграет ли человечество от приобретенного дара вечной жизни… Поэтому даже если бы все спецслужбы мира получили подобную информацию, они-то уж позаботились бы о том, чтобы надежно упрятать ее в бронированные сейфы, под суперсекретные грифы. И знали бы об этой тайне лишь единицы, а те, кому знать ее не положено, но кто случайно оказался к ней
Между тем Перевертыш направил свое загадочное оружие раструбом к Эвелине. Он был бледен, как будто его самого готовились сейчас расстрелять. Рука его заметно дрожала. Он зачем-то оглянулся по сторонам, будто опасался услышать укоризненный голос: «Ай-яй-яй, нехорошо убивать, приятель!» Ну же, решайся наконец! Только ты можешь использовать эту чертову машинку по предназначению. Если бы это было не так, разве стал бы я с тобой возиться?!
Я задумался: что делать, если этот чертов гуманист так и не осмелится выстрелить?
В этот момент Эвелина, которой, наверное, уже надоело париться под пледом, решительно села и стала срывать с глаз повязку. Терпение никогда не входило в число добродетелей моей жены.
И тут Светов выстрелил. Не было ни грохота, ни вспышки. Какая-то черная струя вырвалась из раструба, ударила в грудь Эвелины, и она рухнула на диван. Как ни странно, никаких ран на теле жены я не увидел.
Наступил заключительный акт драмы, в котором я должен был во что бы то ни стало заставить Светова выстрелить в меня. Ведь было бы несправедливо, если бы лет через двадцать – тридцать я бы сдох от старческого недуга, и Эвелина осталась бы одна-одинешенька на белом свете… Муж и жена – одна сатана, вспомнил я старинную поговорку. Куда иголка – туда и нитка…
Я вихрем промчался в соседнюю комнату и, не обращая внимания на Перевертыша, который застыл в позе выключенного кибера, склонился над своей женой. Никаких видимых повреждений на ее теле я не заметил, но она была мертва. Это я установил с первого взгляда.
Сердце Эвелины не билось, дыхания не было, пульс отсутствовал.
Я медленно развернулся лицом к Светову.
– Ты… ты убил ее, – драматически-громким шепотом заявил я. – Как же так? Мы же договаривались с тобой… Ты убил ее! ТЫ УБИЛ ЕЕ, СВОЛОЧЬ, ПОДОНОК, ЧУДОВИЩЕ!!!
Он что-то хотел сказать в свое оправдание, но я его не слушал. Я что-то в исступлении орал. Затем выдернул из кобуры свой «люцифер».
– А теперь я убью тебя! – закричал я и навел пистолет на Светова.
Светов сделал шаг ко мне и вытянул руку без оружия, словно надеясь таким способом защититься от титаново-рениевых пуль, пробивающих бетонную стену метровой толщины.
Что ж, придется тебя подстегнуть…
Я нажал на курок. Раздался оглушительный грохот. Кресло позади Светова разлетелось в щепки, а в стене образовалась дырка величиной с кулак.
Но он не произвел ответного выстрела, хотя естественная реакция каждого нормального человека – ответить огнем на огонь, ударом на ударом…
Мной овладела ярость. Хорошо же, если ты мнишь себя человеком, я заставлю тебя сделать то, что любой человек не сделать просто не может!
Я дождался того момента, когда Кора, привлеченная грохотом выстрела, появится на пороге комнаты. Затем, расчетливо прицелившись ей в грудь, выпустил в нее целую очередь. Прости, следователь Гредескулин, не сумею я вернуть подследственную в камеру…