Врата ада
Шрифт:
Профессор посмотрел на него так, будто ожидал этого вопроса. Он сразу встал и пошел к своему столику за старым кожаным саквояжем. Открыл его прямо на глазах у своих нетерпеливых слушателей и вытряхнул оттуда груду пожелтевших от времени бумаг, исписанных бисерным почерком. Точно выпавшие листки из дневника безумца. Десять лет лихорадочной работы в полутемных библиотеках Юга Италии. Профессор педантично разложил перед присутствующими всю эту невообразимую мешанину испещренных записями листков, разорванных бумажек, карт с пометками. Глаза у него горели, как у человека, собирающегося раскрыть свои сокровенные тайны.
XIII
Забытые врата Неаполя
(ноябрь 1980)
— Знаю, о чем вы думаете… правда, правда… все, кому я рассказывал
Маттео и Гарибальдо опустили глаза. Они испугались, что профессор сейчас будет изображать из себя гонимого за правду и распространяться на эту тему. Должно быть, профессор почувствовал их настрой, поэтому сразу умолк, обвел присутствующих долгим взглядом, а когда заговорил вновь, перешел прямо к делу:
— Существует много проходов в ад…
Сидящие за столом прислушались повнимательнее.
— Они существовали всегда, — продолжал профессор. — Особенно здесь, у нас, на Юге Италии. В античные времена все знали это, и никому это не казалось странным. Посмотрите. Вот карта. Времен Великой Греции. Озеро Аверно, в нескольких километрах от Неаполя, помечено как врата ада. На протяжении веков птицы, которые пролетали над ним, умирали, задохнувшись ядовитыми испарениями. Озеро было вратами, потом смерть, по-видимому, решила закрыть их и открыть вход в другом месте. То же самое относится к Сольфатара. Я съездил туда. Там по-прежнему сильно пахнет серой, а желтая почва воняет, как тухлые яйца, и у вас першит в горле — несомненный признак того, что некогда это был вход в потусторонний мир. Существовали и другие. Я составил полный их список. Аббатство Калена. Катакомбы Палермо, до того как сицилийцы упрятали туда множество скелетов в партикулярном платье. Таинственные подземелья Мальты. Сасси в Матере. И это далеко не все. Я потратил два года, чтобы составить карту преисподней. Она у меня с собой. Смотрите.
Друзья с изумлением склонились над листком бумаги, который выложил перед ними профессор. Там была изображена карта Юга Италии, названия некоторых мест обведены черными кружочками.
— Что это? — спросил Маттео, ткнув пальцем в черный кружочек возле порта в Неаполе.
— Врата ада, — сдержанно произнес профессор.
— Здесь? В Неаполе?
— Да, — ответил Проволоне. — Вот эти нам подходят лучше всего. Их никто не знает. Вполне возможно, что они открыты. А все другие наверняка давно уже замурованы.
— И все же… — только и смог сказать Гарибальдо, подняв от карты глаза, полные страха. Похоже, он уже начал побаиваться профессора с его безумствами.
Он не закончил фразу, и никто так никогда и не узнал, что же он хотел сказать. Его прервал дон Мадзеротти, который вдруг выпрямился и приосанился. Присутствующие вздрогнули от неожиданности. Пока профессор говорил, священник сидел молча, прикрыв глаза и слегка откинувшись на спинку стула, поэтому все решили, что алкоголь вкупе с возрастом сделали свое дело и старик попросту заснул. Они ошиблись. Дон Мадзеротти не упустил ни слова из рассказа. И теперь сидел вот так, в безмолвном оцепенении, только потому, что рассказ поверг его в глубокое смятение. С каждым словом ученого священник убеждался, что всю жизнь ждал этого момента. С некоторых пор он стал скептически относиться к христианской иконографии и утратил веру в трехчастное деление потустороннего мира. Он перестал говорить своей пастве о рае и чистилище, и сердце его наполнилось тоскливой усталостью. А рассказ профессора вдруг возродил в нем веру. Теперь он, выпрямившись на своем стуле, сидел с непроницаемым лицом и воинственным
— Я стар, вот уже несколько лет болен раком, мой кал окрашен кровью. Не сегодня-завтра я сдохну прямо в этой церкви, которую превратил в крепость, потому что псам из Ватикана не нравятся манеры моих прихожан. Я не хочу ждать, когда болезнь прикончит меня. Я спущусь в преисподнюю. По крайней мере, это имеет какой-то смысл. Ведь кто-то должен пойти на разведку.
— Мы пойдем вместе, — сказал Маттео.
Маттео все вспоминал, что сказала ему Джулиана: «Верни мне сына, а если не можешь, отомсти за него». Он сразу стал думать о мести как о единственно возможной, но сегодня, в компании этих странных людей, ему показалось, что и второй вариант тоже не исключен. «Верни мне Пиппо», — сказала она. Вот это он и сделает. Спустится в ад. Найдет там Пиппо и вернет его. Или по крайней мере попросит у него прощения и прижмет к себе.
— Если идти, — сказал дон Мадзеротти, вновь наполнив свой стакан, — то сегодня же ночью. Я весь сгнил изнутри и не знаю, доживу ли до завтра. А сейчас я еще и выпил. Не удивлюсь, если мои сосуды начнут лопаться один за другим. Сегодня ночью или никогда.
— А мы? — спросила Грейс с явным беспокойством.
— Вы проводите нас до входа и будете ждать там, — ответил священник.
— Совершенно незачем спускаться всем, — добавил профессор, который понимал, что Грейс разрывается между чувством солидарности и жутким страхом. — Да и вообще, вполне вероятно, что нас никуда не пустят.
— Как это? — спросил Гарибальдо, заинтригованный таким поворотом дела.
— Если в нас слишком много жизни, врата не откроются. Только если мы почти мертвы, мы сможем пройти.
— Пусть будет так, — сказал Гарибальдо, который твердо решил для себя, что он не пойдет. — Мы подождем вас у входа, пока вы не подниметесь обратно. Но сначала я сварю вам кофе…
И он побежал за стойку.
Приятели вновь уселись за стол и запаслись терпением. Они слышали, как Гарибальдо открывает стеклянные банки, выдвигает ящики столов, включает кофемолку, мелет, смешивает. Он колдовал, как алхимик, который вот-вот откроет тайну философского камня, но уже через десять минут вернулся с маленьким круглым подносом в руках, на котором стояли две кофейные чашечки. Странный исходил от них аромат — сочетание сладковатого ликера и горечи. Жасмин, мирт, лимон — все было в том кофе, приправленном дымком. Маттео заглянул в чашку: кофе был красного цвета.
— Кофе для смерти, — сказал Гарибальдо торжественно. — Пусть оно сохранит вам бодрость, пока вы спускаетесь в преисподнюю.
Оба выпили кофе залпом. Легкое опьянение, притупившее чувства Маттео и туманящее разум, сразу прошло. Мощное тепло заструилось по его телу.
— Если я выживу после этого кофе, — сказал старик-священник, переводя дух, — значит, черви до меня еще не добрались.
Друзья встали. У Маттео была ясная голова. Он чувствовал прилив сил. И был преисполнен решимости. Свежий ночной ветерок, бьющий в виски, окончательно отрезвил его. Ничто не могло бы заставить его отказаться от своей затеи. Пусть их компания выглядит гротескно, пусть нелеп и сам профессор, который развернул перед собой карту, чтобы не заблудиться в переулках. Ветер дул с моря, он нес влагу, оседавшую на коже.
«Если я не вернусь оттуда, — подумал Маттео, — я по крайней мере проведу мою последнюю ночь, как настоящий мужчина».
Они двинулись в путь. Дон Мадзеротти шел медленно. Грейс взяла старика под руку, чтобы поддержать его на черной булыжной мостовой. Все было тихо и неопределенно. Они то и дело вспугивали огромных жирных котов, которые удирали от них, прячась за ближайшей мусорной кучей или под машинами. Тротуары в старом городе были усеяны отбросами. Вечерами жители просто выбрасывали весь накопившийся за день мусор на улицу, не думая, о той вони, которую сами же устраивают. Город засыпал в этих рвотных миазмах, как гость, которого сморило за праздничным столом, и он уронил голову прямо на свою тарелку с объедками.