Врата Мертвого Дома
Шрифт:
Калам снова забрался в седло. Апт нашёл след беглецов и теперь принюхивался, покачивая из стороны в сторону вытянутой, узкой головой.
— Не наша проблема, — бросил ему Калам, поправляя за поясом единственный оставшийся длинный нож. — У нас своих бед по горло, Апт. — Он пришпорил коня и поехал туда, где его путь наверняка не пересечётся со следом беглецов.
В быстро сгущавшихся сумерках Калам скакал по травянистой равнине. Несмотря на внушительные размеры, демон будто растворился в полумраке. Этот демон рождён во Владениях Тени — чему же
Впереди раскинулся овраг — ещё одно пересохшее русло. Когда убийца подъехал ближе, из укрытия у ближнего берега поднялись две фигуры. Ругаясь вполголоса, Калам придержал коня и поднял обе руки ладонями вперёд.
— Я — мекрал, обарии! — сказал Калам. — Скачу с Вихрем!
— Тогда подъезжай ближе, — ответил один из незнакомцев.
Не опуская рук, Калам пятками и коленями направил жеребца к краю оврага.
— И точно — мекрал, — проворчал тот же голос. Из высокой травы выступил мужчина с обнажённым тальваром в руке. — Раздели с нами трапезу, всадник. Ты принёс нам новости с севера?
Калам расслабился и спешился.
— Месячной давности, обарий. Я уже много недель ни с кем не говорил — что ты мне скажешь?
Незнакомец оказался просто обычным разбойником, который мародёрствовал, прикрываясь благородным делом восстания. Он ухмыльнулся убийце, сверкнув немногочисленными зубами.
— Отмщение против мезланов, мекрал. Воздаяние сладостное, как ключевая вода.
— Так Вихрь не знает поражения? Мезланские армии ничего не сделали?
Ведя коня в поводу, Калам вместе с разбойниками спустился к их лагерю. Разбит он был небрежно, что выдавало недалёкий ум главаря. Недоумки навалили такую кучу хвороста, что, когда костёр разожгут, видно его будет на пол-одана. Небольшое стадо волов заперли в самодельном краале с подветренной стороны лагеря.
— Мезланские армии сделали, что надо, — передохли, — с ухмылкой ответил главарь. — Говорят, только одна осталась, далеко на юго-востоке. Ведёт её виканец с сердцем из чёрного, бескровного камня.
Калам хмыкнул. Разбойник протянул ему бурдюк с вином, и убийца, благодарно кивнув, сделал большой глоток. Сольтанское, отобрали у мезланов — наверное, из тех фургонов, которые я видел. И волы оттуда же.
— На юго-востоке? Это из одного из прибрежных городов?
— Ага, из Хиссара. Но Хиссар уже в руках Камиста Релоя. Как и все прочие города, кроме Арэна, да ведь и внутри Арэна сидит джистал. Виканец бежит по суше, скованный тысячами беженцев — они просят у него защиты, хоть и лакают его же кровь.
— Так он не такой уж и черносердечный, — пробормотал Калам.
— Точно. Ему бы бросить их на поживу армии Релоя, но он, видать, боится гнева безмозглых дураков, которые командуют в Арэне, — хотя и им дышать уже недолго осталось.
— Как зовут этого виканца?
— Колтейн. Говорят, у него вороньи крылья и столько смешного он находит в бойне, что часто хохочет в бою. Долгая, медленная смерть его ждёт, в том поклялся Камист Релой.
— Да пожнёт Вихрь все заслуженные награды, — проговорил убийца и снова отхлебнул вина.
— Красивый у тебя
— И верный. Не даст чужому на себя сесть. — Калам понадеялся, что это предупреждение для разбойника прозвучит достаточно прозрачно.
Главарь пожал плечами.
— Всякого можно укротить.
Убийца вздохнул и положил на землю бурдюк.
— Вы что — предали Вихрь? — спросил он.
Все вокруг замерли. Слева от Калама сухие дрова затрещали в языках разгорающегося пламени.
Главарь развёл руками и скорчил оскорблённую гримасу.
— Это же была просто похвала, меркал! Чем мы заслужили такие подозрения? Мы ведь не воры и не убийцы, друг. Мы — правоверные! Твой прекрасный конь, конечно, принадлежит тебе, хоть у меня и есть золото…
— Он не продаётся, обарий.
— Ты даже не выслушал моё предложение!
— Хоть бы за все Семь Святых сокровищ — не продам, — прорычал Калам.
— Тогда не будем больше об этом говорить. — Главарь подобрал бурдюк и снова предложил его Каламу.
Тот принял вино, но на этот раз лишь намочил губы.
— Печальны времена, — продолжил главарь, — когда доверие — редкость между братьями-воинами. Мы ведь все скачем во имя Ша’ик. У всех нас один, ненавистный враг. Ночи — такие, как эта, когда выдалась минута мира под звёздами среди священной войны, — созданы для празднества и братства, друг.
— Своими словами ты уловил всю красоту нашей борьбы, — сказал Калам. Слова так легко летят по-над ужасами, жестокостью и страхом, что вообще удивительно, как кто-то кому-то ещё доверяет.
— А теперь ты отдашь мне своего коня и этот прекрасный клинок, который я вижу у тебя за поясом.
Смех убийцы был похож на тихий рокот.
— Я насчитал семерых: четверо передо мной, трое где-то за спиной. — Он помолчал, глядя в высвеченные огнём глаза главаря. — Дело будет рискованное, но я уж побеспокоюсь, чтоб тебя убить первым, друг.
Разбойник смешался, затем ответил с улыбкой:
— Нет у тебя чувства юмора. Ты, видно, слишком давно странствуешь один, раз отвык от солдатских розыгрышей. Ты голоден? Нынче утром мы нашли отряд мезланов, и они очень щедро оделили нас своими припасами и прочим имуществом. На рассвете мы к ним снова заглянем. Среди них есть и женщины.
Калам нахмурился.
— Это такая у тебя война против мезланов? Все вы вооружены, все на конях — почему не присоединились к армиям Апокалипсиса? Камисту Релою нужны такие воины, как вы. Я еду на юг, чтоб поспеть к осаде Арэна, которая наверняка скоро начнётся.
— И мы тоже — хотим войти в распахнутые врата Арэна! — пылко отозвался главарь. — Более того, мы с собой ведём скот, чтобы накормить своих братьев по оружию! Ты что же, хочешь, чтобы мы отпустили богатых мезланов, которые нам попались?
— Одан их убьёт и без нашей помощи, — сказал убийца. — Их волы теперь у вас.
Распахнутые ворота Арэна… и внутри джистал. Что это значит? «Джистал». Незнакомое слово, не из наречий Семи Городов. Фаларское?
Услышав слова Калама, главарь помрачнел.