Врата в Сатурн
Шрифт:
Первые же исследования показали, что ледяным панцирем планетоида скрывается океан, состоящий из жидкой воды. Глубина этого океана, согласно данным, полученным при ультразвоуковой эхолокации, которую во время одной из вылазок провели Дима с напарником, могла достигать тридцати километров. Не менее двух третей этой толщи составлял слой льда, защищающий жидкую воду от мертвенной пустоты Пространства, а невероятная для такого скромного космического тела геологическая активность подогревала океан изнутри, не давая промёрзнуть до самого дна. Время от времени лед лопался, выпуская наружу столбы водяного пара, азота и углекислоты. Учёные «Лагранжа» ухитрились взять пробы из облака, порождённого одним из таких гейзеров, и пришли в восторг, обнаружив там следы некоторых солей, органические соединения и даже мелкие песчинки.
Это открытие
Так что оставалось полагаться на удачу — и статистику, закон больших чисел, поскольку гейзеры прорывались сквозь лёд не так уж и часто. Со временем вокруг гейзеров сложился своеобразный фольклор в виде анекдотов и баек. Их сочиняли те, кому не доводилось поставить ногу на поверхность планетоида; Диме же с Леонидом было не до шуток. Дважды им случилось оказаться вблизи «сработавшего» гейзера, и только страховочные фалы, привязанные к вбитым в лёд стальным прутьям, не позволили струям пара и разлетающимся во все стороны глыбам льда сдуть с поверхности Энцелада, словно пылинки. Тем не менее, они научились жить с этой угрозой, и даже подшучивать над ней — исключительно между собой, — пока очередной гейзер не прорвался прямо под ногами Леонида. Дима наблюдал за катаклизмом с орбиты, из обсервационного купола «Лагранжа», и на миг ему показалось, что он увидел крошечную фигурку, кувыркающуюся в устремившейся к звёздам струе пара. Но это, конечно, было не так: расстояние до станции превышало сорок километров, и разглядеть такие мелкие объекты, как «краб» или человек в скафандре без мощной оптики, было, конечно же, невозможно.
В кают-компании было всего трое, и среди них — Валера Леднёв. Увидав Диму, он помахал ему рукой; тот ответил на приветствие, взял поднос с завтраком и сел за столик астрофизика.
— Что у вас на сегодня? — осведомился Валера. — снова охладители?
Дима кивнул.
— Да, выйдем наружу, надо проверить теплообменники.
Может, и я с вами? — предложил Леднёв. — А то у меня спектрометр сдох окончательно, делать ну совершенно нечего…
— Иди к Михалычу. — посоветовал Дима. — Онтебе подыщет работу, а нам экскурсанты ни к чему, уж извини…
«Михалычем» на «Лагранже» звали старшего инженера систем жизнеобеспечения, и Дима примерно догадывался, куда тот отправит страдающего от безделья астрофизика — установка по переработке отходов и «серых стоков» (так именовалось содержимое канализационных труб) нуждалась в постоянной чистке, и добровольцев для этой работы постоянно не хватало. Сам же Дима, с тех пор как станция лишилась последнего «краба», занимался исключительно обслуживанием систем внешнего теплообмена. Вот и сегодня планировался выход наружу для проверки решёток-теплообменников — эти нехитрые устройства служили для того, чтобы отводить избыточное тепло из внутреннего объёма станции в бункер, набитый ледяными брусками. Лёт растапливался, превращаясь в воду, а потом и в пар — и в таком виде рассеивался в окружающем пространстве. Так было раньше, когда недостатка в ледяных брусках не было — до постигшей станцию катастрофы лёд доставляли с Земли грузовыми контейнерами в любом потребном количестве — но здесь, на орбите Энцелада, воду приходилось экономить. Пришлось кардинально переделать всю систему отвода тепла — теперь горячий пар из неё поступал в пластинчатые теплообменники, установленные на внешней поверхности «Лагранжа», а те, нагреваясь, излучали избыточное тепло в окружающее пространство. Не слишком эффективная система; теплообменных пластин требовалось много, изготавливали их здесь, на станции, из подручного материала. В результате теплообменники постоянно текли — и, чтобы свести к минимуму потери драгоценной воды, приходилось постоянно контролировать их состояние, оперативно устраняя течи. Благо, найти их было несложно — белая струйка пара из прохудившейся панели сразу бросалась в глаза на фоне черноты Пространства…
— Ну нет, так нет. — покладисто согласился Леднёв. С некоторых пор он избегал возражать Диме. Это было необычно для обычно ершистого и настырного астрофизика — если не вспоминать о том, что это именно из-за него Дима задержался на «Лагранже». Леднёв планировал исследования недавно отбуксированного к станции «Звёздного обруча», и для этого ему необходим был именно Ветров — в качестве водителя «краба» и испытанного, опытного напарника по работе в открытом космосе. Леднёв долго убеждал Диму задержаться до прибытия очередного корабля — и тот в итоге согласился, отложить на неделю встречу с Землёй и Ниной, уступив своё место на отправлявшемся к Земле «Резолюшне» Васе Гонтареву. Чем это закончилось — известно; Астрофизик же, чувствуя себя до некоторой степени виноватым перед Димой, стал вести себя с ним чуть ли не заискивающе. Это немного раздражало — в конце концов, Леднёвникоим образом не мог предвидеть подобную коллизию, — но Дима делал вид, что ничего не замечает. Если Валере становится от этого легче — пусть так и будет, ведь душевное спокойствие каждого из них сейчас ненамного менее важно для выживания, чем вода и кислород.
Дима допивал воду — крошечными глоточками, растягивая удовольствие, — когда под потолком кают-компании взвыл ревун и замигала тревожная красная лампа. Леднёв вскочил, Дима последовал его примеру,опрокинув с грохотом стул, но тут ревун затих, и вместо него из решётки внутреннего вещания раздалось:
— Начальник станции «Лагранж» — экипажу. — в голосе Леонова звучали плохо скрываемые нотки торжества. — На орбите Энцелада обнаружен неопознанный космический объект, предположительно, корабль, с Земли. Тип его установить не удалось, но кое-какие признаки указывают на то, что это орбитальный грузовик, вроде тех, что обслуживают наши лунные станции. Также не удалось засечь корабль на траектории сближения — вероятно, это случилось из-за неполадок нашей аппаратуры….
— Лунный грузовик? — Леднёв удивлённо приподнял бровь. — Мне случалось летать на таких — «Ломоносов», «Тихо Браге», «Лавуазье», «Франклин»… Но как он мог попасть сюда в систему Сатурна?
— Дима подал плечами. Вопрос был не праздный — корабли межорбитальных сообщений, такие как те, чьи названия только что перечислил Валера, не были приспособлены к дальним перелётам. Вот если бы здесь поблизости имелся функционирующий «батут» — тогда конечно…
— И как можно было не обнаружить корабль на курсе сближения? — продолжал удивляться астрофизик. — Я понимаю, обзорный радар барахлит, но в оптике-то могли разглядеть?
— Да помолчи ты! — Дима не глядя ткнул Леднёва локтем. — Сейчас всё объяснят, имей терпение!
— Связь с кораблём пока не установлена, попытки предпринимаются, и в скором времени мы сможем с ним поговорить… — продолжал Леонов, и Диме показалось, что голос его дрогнул. — Поздравляю вас, товарищи! Мы дождались!
II
— Без паники, парни! — гремело из динамиков внутри корабельного вещания. — Всем осмотреться в отсеках, доложить о повреждениях. Повторяю, без паники, научная группа уже работает. Надеюсь, скоро ситуация проясниться, а пока — сохранять спокойствие!
Голос кэпа Сернана звучал мужественно, но и в меру тревожно, на зависть любому фильму-катастрофе. Вот только что за обращение, «парни» подкачало — на борту ведь есть и женщины, а это уже чистой воды сексизм. Хотя — здесь до этого идиотизма дело пока не додумались…
Обращение капитана застало меня в коридоре — Юрка-Кащей буксировал мою малоподвижную тушку в медотсек. Как «омар» втянули обратно в шлюз, как выковыряли меня из прозрачной скорлупы — ничего этого в моей памяти не отложилось. Стоял только перед глазами титанический горб Сатурна над горизонтом, перечерченный пополам линией колец… Погодите, постучалась в мозг очередная мысль, раз кольца видны в таким вот виде — значит, корабль находится практически в их плоскости, над поверхностью одного из ледяных спутников газового гиганта?
Мысль постучалась, и ушла, никого не застав — адресату сейчас явно было не до астрономических изысканий. Тем более, что коридор снова огласился героическим баритоном кэпа Сернана. На этот раз он читал список тех, кому надлежало, не медля ни секунды, явиться в ходовую рубку. Моё имя значилось в нём на пятом месте, и я ухватился за торчащий из стены поручень, останавливая движение Кащея.
— Пошли в рубку, слышал, меня вызывают!
— А как же медотсек?
— Наплевать. тем более, Зинаида Фёдоровна тоже там будет.