Врата Валгаллы
Шрифт:
– Это тоже, – буркнул Рубен. – Что, так заметно?
Ведомый кивнул.
– И еще народ полагает, что она, верно, диво как хороша.
Рубен поперхнулся и закашлялся. Ты, кукла дьявола! Комэску башню сносит, а Шельмам – забава?
– Треплетесь?
– Само собой, командир.
Ну что ж, если ты расположен разговаривать, у меня тоже есть моральное право...
– Хорошо. Я знаю, откуда тут взялся я. Для Эстергази, в конце концов, не предполагается ничего иного. Но ты-то как сюда угодил?
Вале дернул ртом, зачерпнул горсть воды и умыл лицо. Аккуратно, в минималистичной манере. Прямо кот.
– Крылья Империи в большем почете, нежели
Рубен хмыкнул. Память об учебных годах вызывала какие угодно ассоциации, кроме романтических.
– Разочаровался?
Вале чуть заметно кивнул.
– Но как я мог уйти после того, как прожужжал родным все уши? А особенно после того, как матушка моя прожужжала уши всему своему обширному кругу общения. Экая честь! А кроме того, на каникулах со мной носились как с писаной торбой, баловали, откармливали... Я был любим, уважаем, мною гордились. Совершенно другая и при этом – совершенно нормальная жизнь. А в Учебку возвращаться приходилось с гирями на ногах. Снова становиться нулем. То, что у нас вот здесь, – он определил руками чудовищный авианосец вокруг себя, – это каторга. Здесь приходится доказывать право человека на достоинство. На уважение. В ней ощутимо меньше любви. Если бы не война... я бы, пожалуй, сломался. А так – деваться-то некуда.
– Что страшнее смерти, Вале?
– Да у меня, я так думаю, не то, что у вас. Нарастающее отчаяние, чувство одиночества...
Рубен поневоле скроил гримасу: чувство одиночества в кубрике, забитом под потолок...
– ...напряжение, недоверие, ненависть. Ожидание смерти. Но быть недо-Шельмой, командир, было хуже всего. Тринадцатого эскадрилья хотела больше, чем меня.
– Я свинья, – вдруг сказал Рубен и даже стукнул кулаком по краю раковины. – Я высокомерная недалекая сволочь. Я принимаю как должное, что есть некоторое количество достаточно могущественных лиц, которые лоб разобьют, чтобы я был жив-здоров-благополучен, и сосредоточился, перекрывая личный счет конкретного Рейнара Гросса. А кого волнует она? Я вообще подумал, где она, что с ней? Нет, я о ней если и вспоминал, так только в смысле, что она может дать! Письмо, удовольствие, понимание... счастье. Я вообще ни о чем не позаботился. О, конечно! Я же исполнял свой долг, большой и важный!
– Она разве не аристо?
– И даже не буржуа. Стюардесса. Случайная, в сущности, встреча, последняя женщина, и...
– Крылатое создание? Почему я не удивлен, командир?
– Если она нашла покровителя, из властных или, как минимум, из имущих, – Рубен хрустнул пальцами, – то ей, считай, повезло устроиться. Могу ли я не думать, что это не я?
– И вы б ее не осудили?
– Осуждать женщин – занятие для женщин. Разговор, в конце концов, упрется в «хочу ли я ей счастья». Хочу. Следовательно...
– Я долго наблюдал, все пытался понять, из чего должен быть слеплен образ, вокруг которого достроено это вот все, – движением рук Вале обозначил «Фреки». – Ну, чтобы вписаться естественным образом во всю эту пласталь, Устав, равнение на знамя, чтобы всякий, глянув, сказал: во, самое оно! Кураж, личный счет, донжуанский список, немного жеребячьего юмора... вы уж извините, милорд... А в целом – единственный человек, кто воскресил мои героические детские бредни!
– Кажется, – признался Рубен, криво усмехнувшись, – я дозрел наделать всех глупостей, насчет которых меня предупреждали.
– А уроды согласятся подождать, командир? Не налетят в самый неподходящий, не побоюсь сказать – интимный момент?
Рубен хмыкнул, развеселившись.
– А мы их встретим плазмой в лоб и проводим торпедой в дюзу. Я-то гадаю, ради чего геройствуем, а? Ладно, пойду... приму меры.
Спортзал, где Рубен собирался «принять меры» к своему вышедшему из-под контроля воображению, оказался пуст, но это обстоятельство уже не удивляло. Пилотов изматывали рабочие нагрузки, да и число смен сократилось. В связи с этим обстоятельством образовались «мертвые часы», когда там гарантированно не было ни души. А если и попадалась, признаком хорошего тона считалось не обращать особенного внимания на товарища по несчастью.
Проходя мимо, Рубен угрюмо посмотрел на кольца. Протяжная и нежная песнь тела от нагрузки этого рода сделала бы ему только хуже. А вот боксерский мешок, что, скрипя, чуть покачивался на четырех растяжках, привлек и приковал к себе его взгляд. Словно бы невзначай приблизившись, Шельма не моргая следил за его движениями. Глаза резало нещадно. Монотонность движения – туда-сюда! – порожденная, скорее всего, вибрациями работающих двигателей и механизмов авианосца, походила на издевательство. Как тиканье старинных часов. Давно, на один из домашних праздников, посвященных то ли дню его рождения, то ли окончанию какого-то из курсов, мать подарила ему такие – в спальню. Он не мог заснуть, пока их не убрали. Это он-то, способный спать при полной загрузке жилого отсека, в любое время дня и ночи – стоило только приказать! Размеренный однообразный звук, вызывающий чувство напряженного ожидания... чего? Вопрос не для мальчика, что хочет быть пилотом.
Удар, в который Рубен вложил все, пришелся снизу вверх, справа, туда, где у человека была бы челюсть. И левой – «под-дых», пока не очухался. Однако уже первое попадание оказалось роковым: одна из верхних растяжек соскочила с потолочного крюка, мешок закрутило, удар «в живот» вышел... неадекватным, поскольку пришелся на возвратное движение, руку просто отбросило мягкой тяжелой силой. Рубен даже пошатнулся и вынужден был отступить на шаг.
– Гы! – Услыхал он за спиной, и звуки ленивых аплодисментов. – Она дала сдачи!
Досчитал до десяти – исключительно дух перевести! – и обернулся. Медленно. Насторожившись и напрягшись всем нутром.
Рейнар Гросс стоял на пороге. Один – это было первое, что отложилось в сознании. С мокрой головой и полотенцем через плечо. В лучшей традиции подростковых драк комэски сделали несколько шагов по кругу.
– Меня попросили тебя не трогать, – задумчиво сообщил Гросс.
– Какое совпадение: мне то же самое приказали. Особенно... кхм... по голове.
– А ведь другого случая навалять тебе... за все... может ведь и не представиться, как ты думаешь?
Глаза Гросса усмехались, и хотя было непонятно, что У него на уме, и настороженность в целом не отпустила Эстергази, какая-то часть его все же расслабилась.
– Есть что предложить?
Гросс, не торопясь, прошел мимо, сняв с ограждения ринга пару перчаток, брошенных там кем-то из десантной пехоты.
– Составишь компанию, князь?
– А вот с удовольствием! – ощерился Рубен. – По правилам, или?...