Враждебная тайга
Шрифт:
– Должен дойти, - уклончиво ответил Вольгул.
Тайга, 23 км западне Косого моста. 15:17.
Давдан спешил, как только мог. Он ушел налегке, не взяв даже свое любимое ружье. Ему пришлось выдерживать жесткий график – полчаса бежать, полчаса идти пешком. Значительно облегчало положение охотничья закалка и прекрасное знание местности. Он легко ориентировался в глухой чащобе, безошибочно выбирая верный и кратчайший путь. По его расчетам, до селения оставалось около восьми километров.
Давдан достиг каменной гряды, что тянулась до самой деревеньки, обрадованный высокой скоростью и верными подсчетами, он не дал себе даже пяти минут отдыха и полез на валуны. Гряда не превышала в высоту пяти метров, была исчерчена вдоль и поперек звериными и охотничьими тропами, но, как и всякое каменное творение, имело пару опасных участков.
Давдан знал их с раннего детства и старательно, с большой осторожностью обходил, но опасность подстерегала его совсем иная. В последний теплый осенний день какая-то гадюка выползла из своей расщелины погреться на солнце. Судьбе было угодно, чтобы она легла прямо на пути Давдана.
Он изрядно устал, дышал тяжело, ноги все чаще проскальзывали на камнях, пот застилал глаза. Бывалый охотник со всего разбега наступил на змею, раздавив ее своим кирзовым сапогом и превратив в гладкую скользкую ленту. Подошва проскользнула по внутренностям, вторая нога потеряла опору, тело вынесло вперед, а руки беспомощно взмахнули в воздухе.
Змея легла на самый узкий участок расщелины, поэтому Давдан инстинктивно отпрыгнул в сторону, окончательно потеряв равновесие и рухнув с четырехметровой высоты на землю, усыпанную каменистой крошкой. Удар был страшным, и он мгновенно потерял сознание, погрузившись в бездонную пустоту.
Тайга. 16:27.
«УАЗик» утробно урча, влезал на пригорок, двигатель увеличивал обороты, и машина рывками двигалась вверх.
– Мне отец всегда по шее давал за такое вождение, - поделился воспоминаниями детства Лагшин.
– Видно, мало давал, - вяло пошутил Андреев.
– Не дрейфь, Илья, выберемся! – подмигнул ефрейтор.
– День уже к закату клонится, а мы едва одну треть проехали.
– Ну и пессимист же ты! – заявил Лагшин.
– Пессимист – это хорошо осведомленный оптимист, - парировал Андреев.
– В школу прапорщиков пойти не желаешь?
– Это еще зачем?
– Будешь, как наш Нетупейко, изречениями сыпать направо и налево.
Оба рассмеялись, но как-то вяло и натянуто, их угнетала напирающая со всех сторон тайга, тянувшая свои сухие ветки и еловые лапы, зацепляя ими, борт автомобиля, будто стараясь задержать его, а солнце то и дело закатывалось за серые облака, добавляя неуютной мрачности.
В/ч № 29 119. 17:21.
Когда Андреев и Лагшин обыскивали все помещения, они не знали и не могли знать, что водной из подсобок имелся замаскированный люк, ведущий в комнату, где находился пульт самоуничтожения секретной воинской части. Этим пультом следовало воспользоваться в случае крайней необходимости, чтобы радары не достались противнику.
Взрыватель давно сняли, вместе с детонаторами и проводами, а помещение осталось. О нем знал только капитан Рябинин, но в последнее время у него от Натальи не было никаких тайн, особенно, после принятия очередной порции дурманного зелья. Наталья знала, что должно было произойти прошлой ночью, а потому запаслась едой и питьем, а после укрылась в заветной комнате вместе с послушным ей Рябининым.
Все было бы хорошо, но кто-то накануне украл из столовой приготовленный настой, ей пришлось готовить новый наспех, а ведь в таком тонком деле требовалось взвешивать все ингредиенты в точности до грамма. Питье было готово к сроку, но где-то была допущена ошибка и все пошло иначе.
И Рябинин, и Наталья благополучно пережили вакханалию, устроенную темными силами прошлой ночью на поверхности, но капитан очнулся намного раньше, чем она. Он долго соображал, где находится, пытаясь восстановить последовательность событий последних дней, разгоняя прочно обосновавшийся туман в голове.
Ничего так и не вспомнив, капитан выбрался наружу, и увиденная им картина потрясла его. Пережитый шок и нервное потрясение разом прочистили одурманенную память. Когда Наталья очнулась, то не могла шевельнуться, ее красивое обнаженное тело кто-то связал шелковым шнуром от знамени.
Она заметила суровый взгляд так любимых ею серых глаз – это Рябинин исподлобья бурил её насквозь ненавистно и оценивающе, в руке у него блестел металлический ствол пистолета.
– Сереженька, в чем дело? – испугалась она.
– Я тебе не «Сереженька»! – оборвал Рябинин.
Наталья вдруг догадалась:
– Ты все знаешь?
– Не все, но ты мне расскажешь!
– Я скажу тебе только одно, - молительно произнесла она, - Я люблю тебя и все, что произошло, все, что я сделала – все это ради тебя!
– Не морочь мне голову! Довольно мои мозги поласкались в тумане!
– Я все делала только для тебя! – упрямо твердила Наталья.
– Я теряю время и терпение, - поднял пистолет Рябинин.
– Ты не сделаешь этого! После всего, что у нас было, ты был так ласков со мной!
– Возможно, - смутился капитан, - Ты очень нравилась мне, но те трупы наверху на твоей совести, и клянусь, я пристрелю тебя хотя бы за то, что ты погубила жену и детей!
– Они не твои дети!
– Замолчи! – крикнул Рябинин, и эхо узкого пространства больно ударило по барабанным перепонкам. – Мои они или нет – это неважно, они же дети, невинные дети!
– Прости, я не хотела…
– Хватит, - процедил Рябинин и передернул затвор. – Выкладывай все от начала до конца и не дай Бог, я хоть раз услышу вранье!
Косой мост. 18:02.
– Может, подождем еще минут пять? – спросил безо всякой надежды Утиляк.
– Это бессмысленно, - сказал Вольгул.
– Почему?