Враждебная тайга
Шрифт:
– Давдан не дошел…
– Откуда тебе известно?
– Час с небольшим назад я видел кровь на камнях. Это кровь Давдана.
– Ты знал! – закричал на него Утиляк. – Знал, что он погибнет, знал и отпустил на верную гибель!
– У каждого из нас свой час для смерти, - пророчески заметил Вольгул, - И не мне – смертному пытаться вмешаться в дела высших сил, а тем более, диктовать им свою волю. Я не могу продлить человеку жизнь более, чем отпустило ему небо.
– Пусть так, - не согласился дед. – Но прошу тебя, когда придет мой смертный час, скажи мне хотя бы за минуту до этого.
– Хорошо, - кивнул головой Вольгул, - А теперь не будем терять время, зажигай костер, пора преградить злу путь.
Утиляк молча пошел к первой куче сушняка, на ходу вынимая спички. Пришла пора рассчитаться за прошлые неудачи.
Тайга. 18:21.
«УАЗик» чихнул еще раз и затих совсем, кончилась вода в радиаторе и мотор, перегретый дальше некуда, отказался работать дальше.
– Твою мать! – только и сказал Лагшин.
– Это конец, - закрыл глаза Андреев.
– Ну, нет, - мотнул головой ефрейтор, - До Косого моста рукой подать, добежим.
Андреев глянул на спидометр и быстро посчитал:
– Да ведь до моста ещё почти двадцать четыре километра! Солнце через два часа сядет и конец нам!
– Причем тут солнце?
– Я уверен, как только оно сядет, это придет за нами…
– Поэтому не будем терять времени, вылезай!
– Автомат брать?
– Ты что, на кой он нам? «Четвертак» побежим, а не стометровку, зачем еще эту бандуру в пять килограммов на себе переть?
Они вылезли из салона, неприязненно озираясь по сторонам. Тайга, казалось, обступила их плотным живым злобным кольцом, а солнце уже покатилось к западным склонам гор.
– Бежим таким макаром, - определил стратегию ефрейтор, - Полчаса шевелим булками, пять минут пешком.
– А выдержим? – усомнился Треев.
– Должны, - вздохнул Лагшин, - А иначе сам сказал – нам конец.
Они побежали сначала нерешительно, как бы нехотя, а потом быстрее, топая своими кирзачами, подстегиваемые враждебной, темнеющей с каждой минутой тайгой. Она угрюмо молчала, качаясь на ветру, вслушиваясь пока еще ровное и дружное дыхание бегущих.
В/ч № 29 119. 19:07.
Рябинин со злостью захлопнул дверцу «Урала», повернул зеркало заднего обозрения и потянулся к ключу зажигания. Он знал теперь ВСЁ, и винить в произошедшем мог только себя, мертвых ему уже не воскресить, но можно предотвратить новые жертвы.
Он догонит Отехова, (Рябинин полагал, что тот воспользовался «УАЗом», ведь Наталья клялась, что не знает, где он) и прибьет того на месте. Хотя, если подумать, старший лейтенант не виноват в том, что в него вселился злой дух.
Если вдуматься в этот ход мыслей… Чушь какая! Но полтора десятка трупов, разбросанных на территории части и за её пределами говорили обратное. Рябинин считал, что поступил абсолютно правильно, оставив Наталью одну и связанную. Убить её рука не поднялась, как ни отрицай, много она для него стала значить, даже после всего произошедшего.
– Спешишь, капитан? – в висок Рябинину уперся ствол ТТ, который сжимал Отехов.
Капитан медленно оглянулся и с презрением посмотрел в лицо бывшего старшего лейтенанта. Бледное, без единой кровинки, лицо, синие губы, бесцветные глаза – ничего живого и человеческого. От Отехова веяло могильным холодом.
– Где она? – прохрипел «старлей» и взвел курок.
– Кто? – спокойно спросил Рябинин.
– Не дури со мной, капитан, мозги выпущу!
– Она в подвале.
– Давай, веди туда.
Рябинин даже не шевельнулся. Дуло с такой силой уперлось в висок, что едва не проломило кость. Капитан лишь усмехнулся:
– Слушай, лейтенант, или кто ты там теперь, я не верю во всякую хреновину, что мне рассказала твоя жена, но за смерть моих людей ты ответишь. Я тебя лично на аркане притащу на трибунал!
– Я сказал, веди к ней! – зашипел Отехов. – Открывай дверь, но только медленно – без шуток, пристрелю без раздумий.
Рябинин демонстративно поднял руки вверх и медленно потянулся к ручке дверцы, но не довел правую руку до нее, а ударил наотмашь ребром ладони по переносице Отехова. Послышался сухой хруст, и звук упавшего пистолета.
Той же рукой капитан схватил старшего лейтенанта за волосы и дважды ударил головой по передней панели, окрасив ее кровью. Затем Рябинин открыл дверь, что возле Орехова, и ногой выпихнул его тело, которое гулко упало на цементный пол гаража.
– Вот так-то, сынок, - прокомментировал произошедшее Рябинин и запустил двигатель.
Но капитан недооценил противника. Когда ревущий «Урал» выехал из ворот гаража, прямо перед входом, весь в крови, стоял Отехов. Рябинин очень удивился, что после таких увечий человек оказался способен выползти наружу, да еще и подняться.
– Ну, ничего, тварь, я тебя сейчас навек успокою, - процедил Рябинин, выжимая педаль газа до отказа.
«Урал» послушно рванулся вперед, протаранив Отехова, но тот не отлетел, как мячик, а в вцепился в решетку радиатора своими цепкими пальцами. Рябинин, уверенный, что раскатал настырного врага, как блин, прибавил газу. Военный грузовик пробил створки ворот и устремился прочь от части, где он когда-то был главным, а теперь остались только трупы и одна живая связанная Наталья – виновница всех бед.
– Ладно, - процедил он сам себе, - Когда разберусь со всей этой чертовщиной, вернусь за ней.
«Урал», рыча и выбрасывая в воздух отработанное дизельное топливо, удалялся прочь от мертвых одиноких построек, еще вчера наполненных жизнью, а теперь освещенных заходящим солнцем, больше похожим на погребальный костер.
Косой мост. 20:04.
Огонь весело пожирал сухие ветки, треща и колыхаясь на ветру, разбрасываясь искрами и окутываясь скупым дымком. Языки пламени охотно въедались в деревянный настил, но не так быстро, как это хотелось бы того тем двоим, что разожгли эти костры.